— Истина всегда одна.
— Правда зависит от точки зрения интерпретатора, Штефан.
— Нет, истина тем и примечательна, что является одной-единственной для всех без исключения.
— Одной-единственной? Что же тогда появилось раньше: яйцо или курица? Или лучше: скажите мне, какая религия является истинной?
Пожилой мужчина улыбнулся и покачал головой.
— Йозеф, я еще ни разу не смог противостоять твоей логике, даже если речь шла о банальных фокусах.
— Разве цель не оправдывает средства? Если вы согласитесь со мной, что в наши дни сделать правильные выводы ничуть не легче, чем сто лет назад, то мне незачем стыдиться своей уловки.
— Хорошо. Предположим, это так. Тогда скажи мне: что, по-твоему, нам следует делать?
— Давайте еще немного поможем им. Они уже недалеки от того, чтобы вытянуть все карты. А уж тогда и посмотрим, как они их разыграют. Конечно, на это мы можем пойти, если знаем, чем рискуем. В противном случае нам придется вмешаться, чтобы защитить собственные интересы в будущем.
Пожилой мужчина снова посмотрел на озеро.
— Риск… Возможно, сейчас действительно самое подходящее время.
Глава 13
9 мая, отель «Де ля Гранж», Сен-Пьер-де-Буа.
Дидье Фавель старался привести в порядок свои мысли после всего услышанного и сказанного вчера. Но они снова и снова уносили его в давно минувшие времена. Он проклинал свою опрометчивую юность. Если по прошествии стольких лет прошлое, как страшный демон с кожаными крыльями, могло взмыть ввысь, чтобы управлять им, то о какой уверенности в будущем вообще могла идти речь? Как теперь он сможет спокойно засыпать, не боясь проснуться в каторжной тюрьме? Месть все равно настигнет человека, вне зависимости от того, как долго он мог жить до этого, не расплачиваясь за собственные грехи! Неужели все эти годы дьявол давал ему милостивую отсрочку, а то, что произошло сейчас, — Божья справедливость? Или наоборот?
Он никогда не забудет ее лица. Всякий раз, когда он закрывал глаза и пытался ни о чем не думать, ее образ всплывал перед глазами из полной темноты. Со временем он привык к этому, а коньяк придавал ему силы и веру в себя и в то, что призраки прошлого не причинят ему вреда. Но прошлой ночью она появилась снова и не исчезала, куда бы он ни посмотрел. Это ее невинное молодое личико с маленьким носиком и нежной кожей. Уголки губ опущены вниз, мокрые от слез щеки и красные глаза, распахнутые от отчаяния, когда она узнала, что после унижения и боли ей придется умереть. Ее рот, открывшийся в беззвучном крике…
Много раз он обдумывал события той ночи до тех пор, пока его не начало колотить. Теперь он сидел в кожаном кресле своего кабинета полностью одетый и грустно всматривался в предрассветный полумрак. Он ничего не мог сделать с собственным прошлым. Ничего изменить уже было нельзя. Она все еще жила, но только в нем. Она бы упрекала его до конца жизни. Единственное, что он мог сделать в тот момент, — не допустить, чтобы другие обстоятельства отравили его жизнь. И поэтому ему пришлось отдать свой земной долг тем, кто призвал его к этому. Это было единственное, что он мог сделать тогда.
Мэр вошел в отель и навел справки об исследователях у стойки регистрации. Он узнал, что они сняли не только три одноместных номера, но и дополнительную комнату под офис.
— Узнайте, в номере ли они, — приказал он служащей, — мне срочно нужно встретиться с ними.
Администратор проверила по компьютеру.
— Они еще не были на завтраке. Хотите, чтобы я соединила вас с номером, господин мэр?
— Да, пожалуйста! Лучше с тем французом.
Девушка протянула мэру трубку, и с другого конца провода послышались долгие гудки. Спустя минуту в трубке щелкнуло, и раздался мужской голос:
— Невро.
— Доброе утро, месье Невро. С вами говорит мэр Фавель. Мне нужно срочно с вами встретиться.
— Со мной лично? А в чем дело?
— Нет, с вами тремя. К сожалению, мне нужно обсудить с вами возможность вашей дальнейшей работы.
— Есть проблемы?
— Я у вас в фойе. Сейчас поднимусь.
— Нет! Мы сами спустимся. Давайте встретимся в Зеленом зале.
— Хорошо, — сказал мэр и повесил трубку.
— Доброе утро, месье мэр, — Питер протянул ему руку, — позвольте представить: Штефани Крюгер.
Они пожали друг другу руки, но мэр даже не улыбнулся.
— Вам нужно покинуть отель до конца этой недели.
— Но почему вдруг? — удивился Питер.
— Из Парижа к нам едет очень большая делегация. И отель должен быть полностью в их распоряжении.
— Но сейчас тут забронированы далеко не все номера! Вы уверены, что не сможете разместить этих господ без столь экстремальных мер?
— Думаете, я не рассматривал другие возможности?! — выражение лица мэра на корню пресекало любую попытку возражения.
— Вы сможете предоставить нам другое жилье? — поинтересовался Питер.
— Нет.
— Без размещения и офиса мы вряд ли сможем продолжить наши исследования!
— Я это понимаю, господин профессор. Да не волнуйтесь, месье Левазье сможет самостоятельно взять ситуацию под контроль.
— Хотите сказать, что вы просто вышныриваете нас отсюда?! — уточнил Патрик.
— Мне все равно, как вы это назовете, месье Невро. Самое главное, чтобы вы освободили отель до конца недели.
— Что за наглость! — вырвалось у Питера.
Но мэр проигнорировал последнюю реплику. Он повернулся спиной к исследователям и покинул помещение.
— Что за дерьмо! — выругался Патрик. — Этим наверняка мы обязаны тому лесничему.
— Странно, но на меня он произвел совсем иное впечатление. Не думаю, что он стал бы пользоваться столь грубыми методами, — вмешалась Штефани. — В конце концов, он просто хотел выведать, чем же мы занимаемся на самом деле.
— Мне тоже кажется, что Левазье тут не при чем, — согласился Питер. — И для меня загадка, с какой стати мэр начал беситься с жиру… Думаю, нам следует обсудить это с Элейн, причем немедленно.
— Тогда давайте поднимемся в бюро и позвоним ей, — предложила Штефани, — а потом я поделюсь с вами своей вчерашней находкой — я уверена, что вас это заинтересует.
— Согласен, — ответил Патрик, — у меня все равно аппетит пропал.
— Никаких проблем, профессор Лавелл, — голос их работодательницы звучал так же строго, как и тогда в Женеве, — я позабочусь обо всем. Спокойно продолжайте работу. Ваш первый отчет, присланный вчера показался мне многообещающим. Я надеюсь услышать вас в ближайшее время.
На этом телефонный разговор завершился.
Исследователи, сидевшие за большим столом для переговоров, невольно переглянулись. Патрик достал из пачки сигарету, а Штефани, не проронив ни слова, пододвинула ему пепельницу. Несмотря на появление Фавеля, у нее было хорошее настроение.
— Как все прошло в Канне? — спросила она спустя несколько минут.
— По сравнению с длительностью нашего визита, это была бессмысленная поездка, — ответил Питер. — Мы снова встретились с Рене Колладон и прямо заявили ей, что ее масонский орден, видимо, сильно изменился, поскольку они занимаются учением и разгадыванием загадок мистика Розенкрейца. Нам удалось внушить ей, что мы наткнулись на гробницу самого Христиана Розенкрейца, и она тут же предложила нам ответить на все интересующие нас вопросы. Но, увы, до этого дело не дошло.
— Сразу после этого у нас состоялся очень нелицеприятный разговор, — добавил Патрик, — после чего мы решили удалиться оттуда как можно скорее.
— Серьезно? — не поверила Штефани. — Вам что, угрожали?
— Это был какой-то странный тип, — пояснил Патрик. — Он так разозлился, когда мы показали ему символ! Он узнал его, даже сказал, как это называется — Кольцо Монсегюра — и заговорил как фанатик, после того как мы не сказали ему, откуда у нас этот рисунок. По-моему, он относится к какой-то секте со смешным названием. Рука чего-то.
— Велиала, — поправил Питер, — «Рука Велиала». Велиал — это древнееврейское имя демона, одно из многих средневековых имен дьявола, Сатаны.
— Вот проклятье! — воскликнул в сердцах Патрик. — Я же сказал — фанатик!
— Ну, это уже кое-что, — сказала Штефани, — теперь у нас по крайней мере есть название — Кольцо Монсегюра. Знаете, что это значит?
— Ни разу не слышал, — ответил Питер. — Знаю, что Монсегюр — это название развалин здесь, в Лангедоке.
— Неподалеку отсюда?
— Ну да. Должно быть, не очень далеко. Может, сто или сто пятьдесят километров.
— Откуда вы так хорошо знаете южную Францию?
Питер махнул рукой.
— Это общие знания по истории. Монсегюр играл важную роль в средние века. Это была последняя большая крепость катаров, в которой спасались альбигойцы[28] во время крестовых походов против них.
— Ваши знания истории выше всяких похвал, профессор, — заметил Патрик, — но не могли бы вы рассказать эту историю попроще, чтобы тупой инженер смог въехать?
— Мне жаль… Правда. И если честно, то не вижу в этом совершенно никакого смысла… — на мгновение он задумался. — Да, точно… Это же настоящий клад новых перспектив и взаимосвязей! Может, мы наткнулись на золотую жилу…
— Хватит, мы и так уже заинтригованы! — крикнула Штефани.
— Что ж, хорошо, — Питер встал из-за стола и принял горделивую осанку, словно готовился к докладу перед большой аудиторией.
— Перенеситесь мысленно в двенадцатый и тринадцатый века. Время крестовых походов. Люди собираются и идут против мавров, сарацинов на Иерусалим и Ближний Восток. Крестовые походы оказываются более или менее успешными, в зависимости от того, как ложатся карты. Во многих странах царят беспорядки. И не только из-за войн, но и из-за интриг, постоянно меняющейся власти, политических и религиозных бунтов. И люди, и различные группировки хотят из всего извлечь выгоду. Орден Тамплиеров, например, нажил огромное богатство и смог давать ссуду даже королям, приобрел такую силу, что сама церковь стала бояться его все сильнее.