Внешне я старался хранить спокойствие, но внутри все просто кипело. Нет, конечно, меня не поразил до глубины души тот факт, что Гудвин оказался тоже с какого-то рода способностями, хотя и мелькнула мысль — сколько же таких людей на самом деле вокруг, и как часто лично мне приходится с ними сталкиваться, даже не подозревая об этом. Очевидно, если наше общение с Владой продолжится, то я вскоре получу больше информации об этом.
— Антон, вы сердитесь на меня, — нарушила напряженное молчание женщина, когда мы уже выехали из этого района ухабов и помоек.
— Ага, теперь мы снова на "вы"? — Ну да, производственная необходимость отпала, и откатываемся к прежним позициям. — Можно "тыкать" при посторонних, но наедине с этим проблема?
— Нет, нисколько. Но вы… ты не сказал, на что сердишься.
Нет, она еще спрашивает.
— Влада, — глубоко вздохнув, начал я, стараясь сдерживаться. — За каким таким… надом ты дала свой номер этому мелкому уголовнику? Ты хоть понимаешь, как это может быть опасно?
— Не думаю, что это может мне чем-то угрожать, — как мне показалось, почти легкомысленно ответила она и отвернулась к окну.
— А стоило бы подумать, — рявкнул, уже не сдержавшись, и Влада вздрогнула, но, однако, испуганной не выглядела. — Ты женщина, живешь опять же одна, сотрудничаешь с полицией. Все эти обстоятельства автоматически делают тебя мишенью для всякого рода ублюдков и криминальных элементов, которые захотят сделать какую-то гадость просто так.
— Если человек хочет кому-то сделать гадость, то просто сделает, и все перечисленные тобой причины не будут для него важны, — Влада возражала мне спокойно. Похоже, она и правда не понимала.
— Однако же они повышают вероятность, — гнул я свое. — Черт с ним с Гудвином, но впредь вам следует не забывать о собственной уязвимости.
— Ну и что мне сделать? Сменить пол? Завести собаку или любовника, способных защитить меня? Или отказаться от сотрудничества с органами? Ничего из этого я сделать не могу, так что стоит ли так реагировать?
Несмотря на обреченность общего смысла сказанного, Влада почему-то улыбнулась, сбивая меня с мысли и развеивая желание и дальше отчитывать и наставлять ее.
— Почему же не можешь? — моментально забыв о раздражении, я не смог удержаться от ответной улыбки, вот только от моих усилий оставаться в прежней строгой роли она вышла, наверняка, кривой.
— В смысле? Сменить пол? Мне нравится быть женщиной. — Веселья на лице Влады добавилось, и крохотные морщинки, как лучики, брызнули в уголках ее темных глаз, а тонкие ноздри вздрогнули, и я ничего не мог уже поделать со своей реакцией на нее, лишь смириться с ее наличием и остротой. — На собачью шерсть у меня аллергия. А почему я не могу прекратить работать с полицией, ты и так знаешь.
— А что насчет любовника? — Вот и зачем я сейчас развиваю эту тему? Это что, как-то относится к первоначальной теме разговора?
Затем, что мне любопытно, есть ли претенденты, и раздражает мысль о самой возможности их наличия. И это ненормально. Абсолютно. Мысленно я выдохнул и махнул рукой на собственные прежние установки. Не от того, что был непоследователен, а потому что ни черта они не срабатывали. Ладно, я умею быть достаточно честным с собой, чтобы признать наличие далеко не профессионального интереса к этой женщине и всем аспектам ее жизни, и это даже несмотря на то, что мы знакомы всего ничего. И это опять же странно. Нет, не столь быстрое возникновение интереса. Все мои, с позволения сказать, отношения имели более чем стремительное развитие, и любую другую я бы уже или уложил в постель, или выбросил из головы в случае резкого и однозначного отказа. И ни черта меня раньше не интересовало наличие парней-мужей-любовников у них. Как и то, чем и как мои партнерши живут и дышат, когда не со мной. М-да-а-а, похоже, работа в постоянной связке с напарником-женщиной как-то неправильно влияет на меня. Чем больше я стараюсь удержать себя в рамках, тем больше концентрируюсь на самой Владе, как таковой.
— Несколько затруднительно срочно найти мужчину, да еще готового противостоять всяким уголовникам. — О чем это она? Ах, да, возможные любовники. — Но в любом случае я считаю, что, дав номер Гудвину, я поступила верно. Он совсем не плохой парень и когда остынет, то поможет нам. Поверь.
— Хотел бы помочь — помог бы сразу. А вот возможность названивать тебе у него теперь есть, — Вот прямо бесит сама мысль об этом.
— Я не против его звонков. Возможно, мне удастся переубедить парня, и он изменит свою жизнь.
Нет, а я думал, что я один такой фантазер-идеалист остался. Хотя, нет. Несправедливо. Это частая беда и заблуждение женщин в силу их душевной организации. Они вечно думают, что добротой, участием и заботой можно исправить любого мерзавца, закостенелого кобеля или алкаша законченного. За это и страдают сплошь и рядом.
— Ага, перестанет торговать дурью и снадобьями, за которые ему отваливают полные карманы, и пойдет работать скромным химиком или начнет создавать лекарство от рака. Ну как же, — крутанул я рулем и яростно посигналил пытающемуся втиснуться впереди нас придурку.
— Антон, ты несправедлив к нему. Совсем не просто быть не таким, как все, и найти свое место в жизни и к тому же избежать всех тех, кто попытается использовать тебя и твои способности так или иначе. По крайней мере, он не работает на какой-то наркокартель, создавая все новые варианты отравы в промышленных масштабах.
— Ну да, не работает. Потому что, по сути, организовал свой собственный картельчик для нужд избранных. Влада, не надо наделять засранцев, как этот Гудвин, ореолом мученичества и глубоко спрятанной порядочности только потому, что они не такие, как все.
— Мы можем не спорить, а просто дать Гудвину время? — Вот что за упрямая женщина.
— Легко. Но только ты станешь мне рассказывать о вашем общении, и если я узнаю, что он тебе звонит, чтобы просто мозг повыносить, навязать свою компанию или, не дай Бог, дурь опять предложить, то я разнесу к хренам собачьим всю его богадельню и пол их говнорайона в придачу, оторву и в задницу засуну его умелые ручки… — Тут я завис, понимая, что несу то, что в принципе говорить почти посторонней женщине не должен, и решил закруглиться, буркнув: — Прошу прощения за мой французский.
— Ладно, — только и ответила она, похоже, нисколько не рассердившись на мою наглость.
Влада всю оставшуюся до конторы дорогу молча смотрела вперед, и я был необычайно благодарен за то, что она не стала развивать тему и спрашивать меня, с чего это так реагирую, будто у меня есть права ей указывать, с кем общаться, а с кем нет.
В кабинете мы устроили уже ставшее ритуалом чаепитие, поделились с Василием новостями, он нам показал, что еще нарыл в сети по делу. После у меня ушло около двух часов на попытку написания обтекаемых отчетов начальству, от сочинения которых меня постоянно отвлекало наблюдение за общением моего помощника с Владой. Они сидели плечом к плечу перед экраном компьютера и что-то увлеченно рассматривали, обмениваясь редкими, настолько тихими репликами, что у меня в ушах стало звенеть от попыток уловить, о чем речь. Просто игнорировать странное ощущение окружающей их атмосферы интимности у меня не выходило. В итоге я плюнул на канцелярщину и сказал, что на сегодня отбой, предложив развести всех по домам, потому как на улице начался дождь. Естественно, что первым доставили Василия. Когда же подъехали к дому Влады, я заметил свет и движение в одном из окон на втором этаже и вопросительно взглянул на женщину. Но она, казалось, уже не замечала меня и выскочила из машины, едва та остановилась, не говоря ни слова. Я, не дожидаясь приглашения, последовал за ней и увидел, что дверь дома распахнута.
— Бабушка? — громко позвала Влада, практически вбегая в дом.
— Не угадала, — ответил хриплый голос, и в дверном проеме появился высокий грузный мужик с покрасневшим отекшим лицом и нагло ухмыльнулся: — Старой стервы тут нет, и тебе пора выметаться, чокнутая.
ГЛАВА 15
Влада выглядела разочарованной и растерявшейся всего долю секунды, но потом, бросив на меня короткий взгляд и подчеркнуто отвернувшись, пробормотала:
— Спасибо, что проводили, Антон. — И хоть только слепой не увидел бы в этом прямое указание топать восвояси, я его проигнорировал и, привалившись плечом к косяку, бодро ответил:
— Не стоит благодарности, — преувеличено жизнерадостно оскалился я. — Я бы чайку не против еще хлебнуть.
По тому, как напряглась спина Влады, понял, что она сейчас очень хочет избавиться от меня, но чутье да и обычная логика упорно твердили, что уходить нельзя ни в коем случае.
— Отваливай, фраерок, чаи в другом месте гонять, — грубо влез красномордый. — И эту с собой прихватывай. Пусть отвыкает сюда таскаться заранее.
Влада резко выдохнула, словно смиряясь с моим присутствием, и, вздернув подбородок, агрессивно уставилась на этого обрюзгшего пришельца.
— Как ты попал сюда? — это уже не был ее привычный тихий голос, в нем скрежетали лед и угроза, в ответ на которую незваный гость нервно усмехнулся и переступил с ноги на ногу, пятясь. Не знаю, включала ли сейчас Влада эту свою суперсилу, способную заставить обделаться, но просто даже в ее позе и языке тела было что-то… То самое, что пробирало меня до печенок и завораживало, ну а окружающих, похоже, пугало до икоты. Но тут из глубины дома послышались еще грубые голоса и смех, и это моментально вернуло ему борзость.
— Не "ты", а "вы", психованная. Я тебе, как никак, дядька родной, — огрызнулся он.
Очень интересно. Родственник, значит. Но что-то не похоже, что Влада готова прослезиться от умиления при встрече.
— Ты мне никто. Бездельник и альфонс, присосавшийся к моей недалекой тетке и превративший ее в опустившуюся алкашку за ее же деньги, — женщина не повышала голос и говорила ровно, но в каждом слове была бездна отвращения. — Я спрашиваю, как ты попал в мой дом?
Несмотря на очевидную разницу в массе и силе, именно здоровенный мужик сейчас защищался, отклациваясь, как злобная, загнанная в угол шавка. Хотя и старательно делал вид, что он хозяин положения.