— Каким же образом?
— А таким — что, когда ты решишь, по своему обыкновению, отряхнуться и пойти дальше, она может с этим не согласиться. Или прореагировать очень даже неадекватно. Хочешь нести за это ответственность? — Неожиданно в живот словно бухнулся здоровенный холодный камень. А и правда, какой может быть реакция Влады, когда все будет закончено между нами. А моя собственная?
— Санек, не спорю, что ты умный и все такое, — отвернулся я, решив, что с этим разговором пора заканчивать. — Но по поводу адекватности Влады ты ошибаешься. А что касается личного — между нами все ясно и без недосказанностей.
— Это ты, Чудо, видно, слегка нюх потерял и ошибаешься. Дело твое. Не собираюсь доставать советами, о которых не просят. Но делать связь между вами очевидной для окружающих поостерегся бы. Ни к чему хорошему это не приведет.
— Интересно, ты о ком больше волнуешься: обо мне или о Владе? — усмехнулся уже от дверей.
— Вот только этого мне не надо разводить, — грозно ткнул в меня пальцем Санек. — Эта твоя Влада пугает меня, если честно, до усрачки, но это не значит, что я считаю, что повестись на тебя — удачная мысль с ее стороны. Мужская солидарность и все такое, Чудо, но ты вообще ни для какой бабы не счастливый лотерейный билет. А теперь давай, отваливай работать и дай этим же заняться и мне.
Испортил ли разговор мне настроение? Еще как. Одно дело — самому знать себя как облупленного и быть уверенным, что отношения — это не то, в чем ты успешен, и жить по принципу: "на хер и не надо". Прикалываться и даже при случае бравировать этим, дразня своей извечной свободой и независимостью давно женатых коллег, нарекая их поголовно подкаблучниками. И совсем другое — внезапно честно посмотреть на себя с иной точки зрения. С той самой, с которой Антон Чудинов не гордый волк-одиночка и не холостяк по призванию, не имеющий проблем с тем, чтобы заполучить в постель любую женщину, а банальный неудачник и абсолютная бездарщина в отношениях. Там, где мои женатые сверстники уже пережили некую личностную эволюцию по совместному с кем-то существованию с разной степенью везучести, я был практически полным нулем. Краткий негативный опыт супружества, память о котором уже почти стерлась, — это все что у меня было. И я осмысленно и принципиально не желал двигаться в этом направлении. Или все же изначально подсознательно смирился с тем, что для любой женщины могу стать только разочарованием, и прикрывался маской блядуна-весельчака и не желающего большего? Кому может понравиться взглянуть на себя с такой точки зрения и озадачиться подобными размышлениями в гребаных полшестого утра, на пустой желудок и без капли кофеина в крови? Не мне уж точно.
Влада подпирала спиной стену в коридоре, разглядывая покрытый трещинами и странного вида желтоватыми разводами потолок. Ну конечно, потому что один олень, не будем тыкать пальцем в грудь, не позаботился о том, чтобы дать ей ключи, когда она уходила.
— Неприятности? — спросила в спину Влада, когда я молча отпер дверь и первым делом поставил чайник.
— Никаких, — не оборачиваясь, пожал плечами.
И верно: разве начать с какого-то перепугу рассматривать себя любимого с иного ракурса — это неприятность? Так, мелкий коллапс, типа смены магнитных полюсов Земли, которым в телеке пугают. И на кой черт мне все это сейчас?
— Какой должен быть теперь порядок действий? — голос Влады стал гораздо холоднее, она явно почувствовала мое нежелание общаться сейчас на окололичные темы.
— Порядок действий? — переспросил, все еще не в состоянии нормально сосредоточиться на работе.
Честно сказать, например, Владе, что нам стоит остановиться и прекратить все контакты, кроме рабочих, вечером отвезти ее домой и перестать париться о том, что она делает и о чем думает, просто поступить как всегда и делал эти годы — вот какой порядок, мать его. Больше никакого аромата ее кожи в моей постели, никаких грациозных завораживающих передвижений на кухне, никаких совместных поздних ужинов и утреннего дешевого кофе, который она умудряется сварить не похожим на мои извечные помои. Резко заныли зубы. Все и сразу. И снова захотелось прижать кулак к груди и помять, прогоняя противную боль.
— Выясним местожительство нашего подозреваемого по базе и поедем сначала с тамошним участковым покалякаем. А потом — по обстановке. Понадобится — запрошу группу захвата, но тогда тебе точно в управлении дожидаться придется. Если хоть намек будет на возможность сопротивления при задержании — тебя там не будет, Влада. По уму — мне вообще сейчас тебя стоит домой отправить досыпать, а дальше самому поработать. Когда будет этот Славский в наручниках сидеть, тогда и посмотришь на него своим супер-зрением.
Чайник закипел и отключился, и я наконец отвлекся от его разглядывания, встречаясь глазами с Владой.
— Это так трудно для тебя, да? — спокойно спросила она, и, естественно, я сразу понял, что речь не о работе.
— Дело не во мне. — Прекрасно, а теперь покатила тупо-мелодрама из твоих уст, Антоха. — А в том, что грозит вылиться в неприятности именно для тебя, Влада.
— Понимаю, Антон. — Линия ее рта стала напряженнее, но взгляд она так и не отвела. — Теперь только работа?
— Да. Для твоего будущего так безопаснее. — Ну ты сука, Антоха, и брехун. Свою, свою ведь душонку хочешь трусливо уберечь именно в том самом статично-безразличном состоянии, в коем она и пребывала годы. А Влада — скальпель, взрезающий твою защиту и привычное существование, вот ты и уворачиваешься от нее, как только задело за по-настоящему живое.
— Как скажешь. — Легкая отстраненная усмешка — все, что получаю в итоге? Вот так просто? Да уж, а чего спорить и пытаться бороться, разве такой вот я иного заслуживаю?
— А райончик-то не из простых, — пробормотал я, проезжая между особнячками явно успешных в бизнесе граждан, когда наконец увидел нервно мнущегося на обочине участкового в форме.
По выработанной годами привычке тут же засек его дорогущие туфли, на которые нужно две его зарплаты, смотревшиеся вместе с формой слегка нелепо. Какой район — такой и участковый.
— Старший лейтенант Пономаренко, — протянул руку для приветствия парень и широко улыбнулся, демонстрируя хорошую работу своего стоматолога.
Точно, фамилия-то знакомая. Папаша — высокий чин — пристроил сыночка начать карьеру в хорошем тихом месте. Такие в участковых больше полугода не сидят.
Очень недешевые часы "Улуссе Нардин", повернутая внутрь массивным навершием печатка, запах изысканного парфюма, холеное личико. Да ладно, Антоха, может, он человек зато хороший и трудится на благо граждан в поте лица круглые сутки и без выходных.
— Капитан Чудинов. Это я вас вызвал, лейтенант, — пожал я его ухоженную узкую ладонь и перехватил любопытный взгляд парня на Владу. — Владислава Арифеева, приглашенный эксперт.
— Эксперт по чему? — еще больше заинтересовался Пономаренко, цапая протянутую тонкую кисть вежливо улыбающейся, но не смотрящей на него прямо Влады и задерживая ее дольше, на мой взгляд, необходимого.
— Неплохо пристроился, — проигнорировал я его вопрос и кивнул на ближайший роскошный особняк.
— Куда распределили, — забегал он глазами. Ага, а то я не в курсе, как это происходит. Да и плевать, собственно.
— Славский Сергей Николаевич, — тут же перешел к делу я. — Что можешь сказать по нему?
— Ничего, — Пономаренко уткнулся взглядом в выложенный цветной плиткой тротуар, переминаясь с ноги на ногу.
— То есть на твоей земле зарегистрирован человек, неоднократно имевший приводы за домогательство и даже осужденный за попытку изнасилования, а ты ничего о нем не знаешь?
— Так то же все у него еще по малолетке было и при прежнем участковом, я тут всего три месяца. При мне все тихо. Его же тогда признали с отклонениями, и мамаша устроила в частную психиатрию. Как выписался через два года, так и сидит тихо.
Конечно, я целенаправленно вынудил Пономаренко защищаться, потому что… ну раздражал. Хотя вполне возможно, дело не в нем, а в полной безэмоциональности и отстраненности Влады по дороге. После нашего разговора она не выглядела ни грустной, ни сердитой, ни задумчивой — вообще никакой. Смотрела невозмутимо на дорогу, иногда задавая вопросы по делу. Зато я только и ловил себя на том, что кошусь на нее постоянно в поисках не пойми каких признаков. Ну не идиот ли после этого?
— Что ты под этим "тихо" подразумеваешь? — грозно нахмурился я.
— Дома сидит большую часть времени за компьютером. Ничего не употребляет, не замечен, по крайней мере. Нигде не работает, его мать содержит, слава богу, позволить себе может. С соседями не общается почти. Ни от кого жалоб на него не поступало. Короче, явно исправился и все такое.
— Да неужели? — Ага, настолько исправился, что зверски замучил пятнадцатилетнюю девчонку. — И ничего тебе твои источники на него не нашептали?
Пономаренко замялся и теперь уже совсем смутился.
— Не сильно-то я тут богат осведомителями, капитан, — пробормотал он.
И то верно. В таком районе если и есть алкаши и наркоманы, то элитные, а не опустившиеся нищеброды, которые станут стучать ментам на друзей и собирать сплетни, лишь бы самих за задницу не прихватывали. Они скорее сами на погоны участковому по крупной купюре повесят, чтобы отвалил и замял все по-тихому.
— Ладно. Спасибо за необычайно ценную информацию, — язвительно подвел я черту, и в этот момент около нас притормозил микроавтобус с группой быстрого реагирования и из него почти на ходу выпрыгнул Василий, демонстративно помахивая нужными документами.
— Ну, понеслась, — пробормотал я и кивнул Владе на мою машину: — Сидите там, госпожа Арифеева, и носа не высовываете, пока я сам лично не приду и не скажу что можно.
— Как прикажете, капитан Чудинов. Вы тут главный, — спокойно ответила она. Ну да, я главный, только вот еще бы и собственные эмоции подчинить, а не пялиться побитой псиной ей вслед.
Никакого особого экшена при задержании не случилось. Все предсказуемо. Сначала Пономаренко минут десять торговался по домофону с матерью подозреваемого, которая упорно не желала пускать нас внутрь, но после того как я, потеряв терпение, пообещал устроить ей штурм дома со всеми спецэффектами в виде выбитых окон, вышибленных дверей и укладыванием всех мордой в пол, замок щелкнул, впуская нас внутрь. И в этот самый момент из рации захрипело от одного из засевших в засаде спецназовцев: "Вижу мужчину с рюкзаком. Соответствует по приметам подозреваемому. Выпрыгнул из окна, идет на меня".