– Не знаю. Я знаю только, что она здесь.
– А зачем она вам нужна?
– Я должна задать ей несколько вопросов. Государственная служба, понимаете ли.
– Хорошо, мы будем посматривать – вдруг увидим ее? А вы?
– Франсина Гейне, комната 126. Буду очень благодарна за любую помощь, которую вы сможете оказать.
– Конечно, конечно. – Гаврила ушла. Джефферсон и Камерон проводили ее взглядом. Камерон прошептал: – Интересно, насколько мы увязли в дерьме – по макушку или только по уши?
– Мы должны ее сфотографировать и послать снимок генералу Марти, – сказал Джефферсон. – Если Блейз разыскивают армейские, то генерал, наверное, мог бы это уладить.
– Но ты ведь не думаешь, что эта мадам – из армии.
– А ты?
Камерон на мгновение задумался.
– Даже не знаю. Когда она глянула на тебя, а потом на меня, то сперва посмотрела в центр корпуса, а потом между глаз. Посмотрела, будто прицеливаясь. Я не решился бы делать при ней никаких резких движений.
– Если она из армии, то служит в группе охотников и убийц.
– Когда я служил в армии, у нас не было такого разделения по профилям. Но я разбираюсь в таких штуках, и можешь мне поверить – она убила немало людей на своем веку.
– Инграм в юбке?
– Она даже опаснее Инграма. Тот, по крайней мере, и выглядит соответственно. А она выглядит, как…
– Это точно… – Джефферсон посмотрел на двери лифта, который она только что почтила своим присутствием, и покачал головой. – Давай ее сфотографируем и отнесем снимок в клинику, покажем Мендесу, когда он вернется. – Мендес уехал в Мехико, добывать разное сырье для нанофора. – Там какая-то сумасшедшая дамочка вламывалась в Дом Бартоломью.
– Эта совсем не похожа на ту стерву, – сказал Камерон. – Та была некрасивая, со взбитыми рыжими кудряшками.
На самом деле Гаврила тогда надевала парик и маску из пластикожи.
Мы проникли в Здание 31 – Генеральный Штаб – без особого труда. По сведениям здешнего компьютера Марти значился как бригадный генерал, который большую часть своей служебной карьеры посвятил научной работе. А я был в некотором смысле самим собой.
И все же я был уже другим человеком. Я никак не ощущал того что мою память изменили, но если бы меня подключили вместе с моей прежней боевой группой (а это должны были сделать из соображении безопасности, но почему-то не сделали – нам просто повезло) – они бы сразу заметили, что со мной что-то не так. Я стал слишком здоровым. Вся группа знала о моих проблемах, все они мне сочувствовали и помогали с этим справляться – так, что я даже не могу описать это словами. Они помогали мне проживать один день за другим. И они мгновенно заметили бы, что я переменился – это все равно как если бы ваш старый друг, который всю жизнь прихрамывал на одну ногу, вдруг стал ходить нормально.
У лейтенанта Ньютона Трумэна, которому поручили подыскать для меня подходящую работу, была необычная судьба. Он начал службу в армии механиком, но постепенно у Трумэна выработалась своеобразная аллергия на подключения: в подключении у него начинала дико болеть голова, так что ни ему самому не было в этом никакого удовольствия, ни тем, кто подключался вместе с ним. Я задумался было, почему его перевели на службу в Генеральный Штаб, вместо того чтобы просто демобилизовать из армии? Но, очевидно, для него самого это было такой же загадкой. Его прикомандировали к Генеральному Штабу всего несколько недель назад. Как потом оказалось, перевод сюда Трумэна был частью всеобщего плана. И большой ошибкой.
При Генеральном Штабе числились в основном высокопоставленные военные: восемь генералов, двенадцать полковников, двадцать майоров и двадцать четыре лейтенанта. У всех этих шестидесяти четырех офицеров были в подчинении всего пятьдесят солдат и нижних чинов, из которых десятеро были в группе охраны и как бы выпадали из цепочки субординации, кроме тех случаев, когда происходило какое-нибудь ЧП.
У меня сохранились весьма смутные и расплывчатые воспоминания о тех четырех днях, когда еще не восстановилась моя настоящая личность. Меня определили на несложную, но трудоемкую работу. Я должен был проверять компьютерные сводки о распределении ресурсов – сколько яиц или патронов и куда нужно отправить. Как ни странно, ни одной ошибки я не обнаружил.
Среди прочих необременительных обязанностей, которые я выполнял в это время, была одна, для которой как выяснилось, все остальные мои занятия были лишь прикрытием. Я регулярно заполнял графу «текущий отчет охраны» в общем бланке текущих отчетов. Каждый час я подключался к механикам охраны и запрашивал «текущий отчет» – «ТО». У меня был специальный бланк с разграфленными клеточками, одну из которых я и отмечал каждый час – ту, которая соответствовала содержанию «текущего отчета». Пока мне приходилось отмечать только клеточку «ничего не случилось».
Это была типичная никому не нужная бюрократическая процедура – если бы что-то действительно случилось, на панели передо мной сразу вспыхнула бы красная лампочка, указывая, что я должен немедленно подключиться к механикам охраны. Вот тогда и надо было бы заполнять этот бланк.
Но мне даже в голову не приходило, зачем на самом деле нужны эти ежечасные подключения: для того, чтобы все время сверять личности механиков, управляющих охранными солдатиками.
Я сидел там уже четвертый день, до очередной сверки оставалось около минуты, и тут вдруг у меня на панели замигала красная лампочка. Сердце мое забилось чаше. Я подключился к охране.
И оказалось, что это вовсе не сержант Сайке, как обычно. Это была Карин и еще четверо из моей прежней группы.
«Что за черт?» Карин послала мне мгновенный мысленный образ: «Доверься нам! Тебе подправили память, чтобы мы могли тайком пробраться сюда, как в Троянском коне», – а потом она передала мне в общих чертах весь наш план и то, чем должен был закончиться проект «Юпитер».
Я впал в странное оцепенение, осознавая то, что только что узнал, и, как всегда, отметил клеточку «ничего не случилось».
Неудивительно, что я так растерялся. Запищал видеофон, я поднял трубку.
Это был Марти, в зеленом больничном костюме, с самым обычным выражением лица.
– Ты мне нужен, я должен сделать тебе небольшую операцию на мозге, в четырнадцать ноль-ноль. Сможешь прийти сюда и подготовиться, когда сдашь дежурство?
– Лучше было бы сделать это, когда у меня выходной на весь день.
Это был не просто бескровный удар – он был тихим и совершенно незаметным. Связь между механиком и его или ее солдатиком – это всего лишь поток электронных импульсов, и есть специальные предохранительные механизмы, позволяющие мгновенно оборвать эту связь. После бойни в Портобелло, когда все механики вышли из строя, понадобилось всего несколько минут на то, чтобы переключить на их солдатиков другую группу, которая находилась в совершенно другом месте, в нескольких сотнях или даже тысячах миль от Портобелло. Реальный предел был три с половиной тысячи миль, на более дальних расстояниях скорость света становилась ограничивающим фактором, вызывая задержки в передаче импульсов.
Марти подстроил все так, что всех пятерых механиков из группы охраны Генерального Штаба одновременно отключили от управления солдатиками, и сразу же контроль за машинами был переключен на пятерых механиков из прежней группы Джулиана. А сам Джулиан оказался единственным человеком во всем Генеральном Штабе, который это заметил.
Самое большое проявление агрессии, к которому им пришлось прибегнуть, состояло в том, что пятерым охранникам-«бутсам» передали приказ якобы от начальника охраны, капитана Перри, немедленно всем явиться в комнату номер 2-Г на прививки. Они пришли и расселись по местам, а потом появилась симпатичная медсестра и сделала каждому укол. После которого они почти сразу заснули.
Комнаты с 1-Г по 6-Г относились к госпитальному отделению, и работа там скоро должна была закипеть вовсю.
Во-первых, Марти и Меган Орр должны были сделать всем операции по вживлению имплантатов. Единственного внепланового пациента – лейтенанта с острым бронхитом – сразу же перевели в базовый госпиталь, как только поступил приказ об изоляции Здания 31. Врачу, который обычно приходил сюда каждое утро, тоже отменили допуск в Здание.
Зато здесь появилось два новых доктора – в тот же день, утром которого произошла подмена охранной группы. Это были Таня Сиджвик и Чарльз Дайер из Панамы, бригада врачей, у которых операции проходили успешно в девяноста восьми процентах случаев. Их заинтриговал неожиданный приказ явиться в Портобелло, но оба с радостью ему подчинились, рассчитывая на небольшой отпуск – в Панаме у них был очень загруженный рабочий график, приходилось делать по десять-двенадцать операций в день, а это слишком много, чтобы потом еще и как следует отдыхать.
Как только Таня с Чарльзом обустроились в своих новых апартаментах, они пошли в госпитальное отделение узнать, что там происходит. Марти расположил обоих на удобных кроватях и сказал, что им необходимо подключиться с пациентом. А потом он подключил их с Двадцатью, и Таня с Чарльзом сразу поняли, какого рода отпуск им предстоит.
Но всего через несколько минут глубокого контакта в подключении с Двадцатью оба врача искренне приняли их сторону – Таня и Чарльз оказались даже более заинтересованными в успехе плана, чем многие из тех, кто этот план создавал. Это упростило задачу, поскольку Сиджвик и Дайера не обязательно было гуманизировать для того, чтобы они гармонично вписались в команду.
Им предстояло обработать шестьдесят четыре человека, и только у двадцати восьми из них уже были имплантаты, причем всего у двух генералов из восьми. Имплантаты были также у двадцати солдат и сержантов.
Первым делом надо было разместить тех, у кого уже были имплантаты, в кроватях и подключить с Двадцатью. Пятнадцать дополнительных кроватей перенесли в госпитальное крыло из общежития для одиноких офицеров. Таким образом, в госпитале было теперь сорок мест. Оставшимся девяти решили провести устройства для подключения прямо в их личные комнаты.