фербийские, в действие приводились кнопкой с приборной доски машины. Схема
беспроволочная, на радиосигнале. Здесь в окрестностях все частоты прослушиваются.
Наверняка «слухачи» засекли и записали сигнал. Это может оказаться достаточно
важным. Сможем более точно определить марку взрывателя и место, откуда
был послан сигнал.
— Ты думаешь его взорвали? — спросил Салис.
— Согласись, как-то нелепо ставить на бомбу радио детонаторы, если до
нее меньше двух метров. Проще проводок от батарейки протянуть. Что еще…
Оборудование профессиональное, дорогое. Все можно купить, но только не
пенсионеру. Сыск, конечно, ваше дело, но машинки, которые здесь использовались,
потянут пенсий на сто двадцать этого деда. Так что делайте выводы.
— Спасибо, Сергей Иванович, — сказал Салис.
Карин вернулся к развороченному автомобилю. Шальшок и Салис обошли вокруг
машины, узнали кто из законников дежурил возле бюро пропусков в момент
взрыва и теперь слушали его рассказ о происшедшем.
— Он хотел прорваться через ворота, — рассказывал молодой лейтенант.
— Мы на него сразу обратили внимание, как только он на площадь выехал.
Тут везде камеры наблюдения. Выбежали навстречу. Он все понял и по газам.
Я дал очередь из автомата по колесам, сержант по капоту. Машина заглохла.
Похоже, дед понял, что ничего у него не получилось и взорвал себя вместе
с машиной. Вокруг него уже легионеров пятнадцать из охраны было. Двух
офицеров контузило, одному лицо обожгло. Капитан из службы безопасности
сильно пострадал, осколком ключицу разворотило.
— А что дед? — спросил Шальшок.
— Взрывчатка была в багажнике и спинка кресла его, в общем-то, немного
спасла. Врачи деда в шестую клинику увезли. У него проникающее в голову,
руки изуродованы, правый бок сильно пострадал. Я только краем глаза видел.
Толпа ринулась, я скомандовал ребятам отсечь ее ну и сам помогал. Вот
кстати следователь из имперской безопасности. Я ему уже все рассказал.
Лейтенант показал на кинг-конга в два с лишним метра ростом, с двухметровыми
же плечами и головой с эмалированное ведро, идущего прямо на них. У Лоуна
и Монлиса от неожиданно увиденного зрелища отвисли челюсти.
— Калатунс, имперская безопасность. Инспектор по особо важным преступлениям,
— надменно прогремел кинг-конг. Было заметно, что всем своим видом он
пытается раздавить собеседника.
— Лоун Салис, мальчик на побегушках, — ответил инспектор, снизу вверх
глядя на Калатунса.
— Не понял.
— Шутка. Мы из имперского сыска.
— Дело по нашей части. На лицо — терроризм. Я не знаю, зачем тебя прислали,
— продолжал давить Калатунс.
— Ну… раз прислали — значит есть необходимость, — спокойно ответил Салис.
— Если преступление совершено у стен императорского дворца, то конечно
же теракт, но поскольку на лицо все признаки самоубийства, значит делу
место в имперском сыске.
— Да? А что ты знаешь о терроризме? Давай так, мы будем это дерьмо разгребать,
а ты займешься психиатрическим прошлым этого придурка. Раз ты имперский
сыщик.
— Откуда такая уверенность про психиатра?
Монлис незаметно отошел в сторону сгоревшей машины.
— Да только идиот пойдет на такой поступок. Я и так знаю, как все было.
Дед старый, на пенсии. В империи дела не очень хорошо идут, пенсия небольшая.
Да еще эти ублюдки с Земли так и норовят кусок послаще оттяпать. Вот и
решил выразить протест.
— Достойная версия, — сказал Салис.
— Слушай, инспектор. Мой тебе совет — не путайся под ногами. Я ведь если
наступлю, то не замечу как раздавлю.
— Серьезное заявление, — спокойно ответил Салис. — Спасибо за заботу.
— Я рад, что ты меня понял.
— Ну, теперь чтоб понял ты. — Салис выдержал небольшую паузу. — Если
ты хоть раз мне поперек дороги встанешь, я тебя запишу в соучастники и
обвиню в препятствии следствию. До конца дней будешь объяснительные писать.
Кодекс законников, параграф 16. Любое преступление попадающее под юрисдикцию
имперского сыска должно быть расследовано. Параграф 21. Все граждане империи
обязаны оказывать содействие следствию. Параграф 34. Каждый случай противодействия
следствию, независимо от положения и должности в империи его фигурантов
подлежит тщательному расследованию службой надзора. Отстранить ты меня
сможешь не раньше, чем через два дня. Бюрократия.
Калатунс не ожидал что ему, перед одним видом которого, почти все испуганно
замирали, ответят в подобном тоне. Он не сразу нашелся что сказать.
— Смотри, не надорвись.
— Так вот, — продолжил Салис. — Пока я не надорвался, ты мне к вечеру
подготовишь всю информацию по этому делу. Все, что вы уже успели узнать.
Исключая, естественно, имперскую тайну. И не дай Бог хоть одну справку
забудешь предоставить.
Калатунс, словно Зевс молнию, метнул в сторону Салиса недобрый взгляд.
Инспектор остался наигранно спокоен.
— Поживем — увидим, — ответил Калатунс и пошел к взорванному автомобилю.
Салис проводил его взглядом и сдавленно захихикал. Он неоднократно сталкивался
с самомнением имперской безопасности и почему-то раз от раза это самомнение
росло. Конечно же у них больше прав, чем у законников. Но инспектор не
сам пришел на площадь. Его отправил полковник. И отозвать его сможет тоже
только полковник. Говорят, что бюрократия мешает жить. Иногда она сильно
выручает. Да и у имперской безопасности не намного больше прав, чем у
имперского сыска. Какие на Фербисе могли быть враги? Только внутренние.
Вот на Земле другое дело. Там у службы госбезопасности прав не в пример
больше.
Когда Калатунс затерялся среди муравейника, копошащегося вокруг обгоревшего
«Фаэтона», инспектор перевел взгляд на панораму оцепления. Зевак все прибывало,
но оцепление без труда сдерживало натиск. От желающих увидеть подробности
происшествия своими глазами отделился Шальшок и засеменил к Салису.
— Значит так, — начал Монлис. — Свидетелей двое. Безопасность с ними
работает достаточно плотно. Они в один голос говорят что «Фаэтон» на большой
скорости вылетел из Лилового переулка и по дуге направился к воротам.
А теперь самое интересное. По набережной имперского дворца шла пара влюбленных.
Они видели как вниз, сразу же после взрыва ехало белое «Пежо».
— Вот как?.. — сказал Салис щуря глаза. — Две случайности — это уже закономерность.
— Мне пришли те же мысли, — сказал Монлис.
— Значит так. Вдову, если она есть, сейчас в оборот возьмет Безопасность
и мы сегодня до нее уже не дотянемся. Так что оставим ее на вторую попытку,
а ты давай-ка разыщи детей этого террориста вытяни из них все что можно.
Все, что было за последние десять лет. И дави на то, что имперская безопасность
добивается одного: признать их отца сумасшедшим, а нам, имперским сыщикам,
надо разобраться и найти истинных организаторов происшествия.
— То есть папаша вовсе и не причем… Понял.
— Именно. Он не преступник, а жертва. А я займусь межведомственной борьбой.
Встретимся вечером в управлении.
Монлис взял у имперской безопасности исходные данные террориста, через
базу данных нашел его детей и поехал по адресам.
А Салис тем временем вступил в неравную схватку с имперской безопасностью.
После недолгих пререканий Калатунс дал распоряжение предоставить Салису
некоторую информацию по делу, но обещал этого так просто не оставить.
К вечеру, по версии имперской безопасности, вырисовывалась следующая картина.
Шайкес Велатус, девять тысяч шестьсот семьдесят девятого года рождения.
Работал на Электромеханическом заводе. В тридцать втором году ушел на
пенсию. Не был. Не состоял. Не привлекался. Характер вспыльчивый, но отходчивый.
Замечен в пристрастии к алкоголю, но от алкоголизма никогда не лечился.
Женат. Двое детей. Сын, капитан рыболовецкого судна, рыбачит на недалеко
от Шальскара. Дочь, художник — оформитель. Не замужем, живет отдельно,
снимает квартиру.
Перед своим поступком Шайкес написал записку, которую нашла жена. В записке
он просил прощение у родственников и обвинял во всем правительство и президента
лично, требовал вернуться к старой системе, когда правил император. Его
пенсия была крайне мала. Терпение лопнуло и этим взрывом он хочет выразить
протест против правящего режима. По заключению графологов записка написана
Шайкесом. Взрывчатку, со слов собутыльников, он выменял у неизвестных,
возле винной лавки, за четыре бутылки дешевого бренди. Меры к розыску
последних приняты.
Как говорится всем все ясно, дело можно сдавать в архив. Единственное,
что бросалось в глаза, так это почерк. По предоставленным женой образцам
счетов оплаты за квартиру было видно, что почерк Шайкеса к старости сильно
изменился. Стал более корявым и менее разборчивым. Предсмертная записка
написана Шайкесом, но как будто двадцать лет назад. Он в то время отдыхал
в пансионате «Весенние зори» и писал жене письма. Специалист объясняет
этот факт тем, что в момент написания записки, Шайкес сильно нервничал
и поэтому выводил каждую букву.
Железные ворота с лязгом и скрежетом распахнулись и на территорию психиатрической клиники въехал автофургон с надписью «продукты» на двух бортах. Охранник-землянин
в камуфляжной форме, с резиновой дубинкой на поясе подошел к распахнутой
водительской дверце. Из нее выпрыгнул фербиец лет сорока. Он протянул
охраннику руку, они поздоровались. Водитель достал пачку сигарет, предложил
охраннику. Тот взял одну сигарету, достал из кармана зажигалку. Они прикурили,
с чувством затянулись и вдруг резко повернули головы к лестнице, ведущей