На самом деле он даже обрадовался. Давно понял, что пора расстаться, но у него бы еще очень долго не хватало духу уйти самому. Поэтому он был благодарен Арье за то, что избавила его от необходимости самому принимать решение и совершать подлость – он был уверен, что, если уйдет сам, это будет подло.
Но осталась работа, где они продолжали видеться. Антон не ожидал, что это окажется самым сложным испытанием. Дома, даже при самом малом общении, она все равно была рядом, с ним, ее можно было обнять, слышать, сидеть рядом и прикасаться.
Теперь они стали по-настоящему врозь. Раздельно. Осознание этого вводило в ступор и одновременно съедало изнутри. Поэтому он попросил перевести его в другой филиал. Ему пошли навстречу, но даже на новом месте воспоминания и прежние мысли не ушли. Спустя два бесконечных, бездонных года он вернулся в Россию.
– Спасибо, что рассказал… – Марина ругала себя за эти нелепые слова, но других найти не могла.
– Пожалуйста. Вспомнилось… Вчера была годовщина нашего расставания.
Она ждала, что внутри что-то сожмется, скорчится, как это бывало обычно, когда мужчины рассказывали про своих бывших. Именно поэтому она никогда не хотела знать про прошлое раньше. Такая информация отравляла ее и сами отношения, по крайней мере, на какое-то время, пока не забудется. Появлялся кто-то третий. Чем больше деталей она узнавала о прошлом мужчины, тем больше навязчивых мыслей ее одолевало: его руки обнимали ту, другую, он признавался ей в любви, запоминал привычки и старался угодить вкусам, прижимал к себе, у них были свои места, она смеялась над его шутками, знала его особенности и повадки еще раньше, до Марины. Эти мысли разъедали ее.
Но после рассказа Антона было спокойно. Никакой боли, ничто не расцарапало. Марина чувствовала тепло и благодарность и то, как расстояние между ними сократилось.
– Я хочу познакомить тебя с родителями. Ты не против?
Он пожал плечами и улыбнулся.
– Может, пригласим их к нам? Домой? – предложила она.
– А может, лучше в ресторан? Сделаем красиво. Официально.
– Официально? – это слово осело на кончике языка, его хотелось распробовать.
– Конечно! Мы же серьезные взрослые люди. Пусть у нас все будет только официально.
– Хорошо. Давай в ресторан. Я закажу столик. Послезавтра ты можешь?
– Я могу все!
Такая легкость и радость на душе бывает, пожалуй, только в детстве. Причем по причине, которая потом, во взрослой жизни, кажется незначительной и такой мелкой, что непонятно, чем же был вызван такой восторг.
В последний раз это состояние «дурашливого счастья», как его назвала как-то Светка во время обмена воспоминаниями, Марина испытывала в школе.
На уроке истории. Накануне у нее закончилась старая тетрадь, обложка которой порвалась, листы загнулись и испачкались в чем-то непонятном. И внутри все было исписано кое-как, наспех, без выделений цветной ручкой, ровных таблиц и красной строки в нужных местах.
Марину страшно раздражала эта тетрадь, тяготила ее неухоженность, почти испорченность. То есть реабилитировать ее было нельзя, использовать как черновик – тоже. Но ее надо было довести до конца, потому что была только середина года, школьные канцтовары из магазинов исчезли, а «общие» тетради на девяносто шесть листов вообще были редкостью. Дома ждала своего часа единственная новая. И дождалась.
Когда Марина открыла ее на уроке, испытала настоящий катарсис – чистые листы, с ровными клеточками и красными полями, целая плотная обложка! Запах! А главное – возможность начать сначала, и в этот раз оформлять работы не абы как, а структурно и красиво, для полной гармонии внешности с содержанием. Не истрепать. Не порвать. Шанс на новую жизнь.
Еще и ручка в тот день была новая!
В горле что-то радостно щекотало, и Марина старательно вывела на верхней строчке число и название месяца.
Вот и теперь, набирая номер ресторана, заказывая столик на нужную дату, она чувствовала почти то же, что испытала, когда писала буквы в свежей тетради. Радость от предвкушения чего-то нового, от вида и запаха чистого листа, от шанса не повторить прошлых ошибок. Просто спрятать ту старую тетрадь куда подальше, а потом вообще выбросить.
Родители смотрелись очень гармонично. Мама в темно-синем платье, с чуть небрежной укладкой, папа в голубой рубашке и наглаженных брюках. Он редко носил рубашки, да и мама предпочитала костюмы. А сегодня оба решили изменить своим правилам. Но дело было не только в одежде.
Есть теория, что человеку кажутся привлекательными только те, кто внешне похож на него самого, и якобы отсюда такое большое количество женихов и невест, как две капли похожих друг на друга.
У Марины всегда было иначе. И мама с папой тоже не были похожи. Но есть и другое наблюдение за супругами, прожившими вместе не один десяток лет. Даже не похожие внешне люди со временем не только перенимают привычки и темперамент спутника, но и черты лица.
Сидящие за столиком ресторана родители красноречиво доказывали точность этого наблюдения.
– Мам, папа, вы, оказывается, так похожи внешне! – не сдержалась Марина.
– Да? – улыбнулся папа.
– Это одежда. Цвета похожи просто, – засуетилась мама.
– Где? У тебя черный, у меня голубой…
– Это не черный, а темно-синий. Ты – дальтоник.
– Какой? Что, я синий не знаю? Мариш, ну скажи, это же черный!
– Да на свет посмотри… Ну как можно такие вещи путать!
– А при чем тут цвет вообще? Она же про внешность говорит! Нос, глаза… да ведь, дочь?
– Ну это уже точно нет! У меня глаза светлые и нос аккуратнее, чем твой…
– Нормальный у меня нос!
– А я разве говорю «не нормальный»? Мой аккуратнее просто. У тебя немного… как бы это…
– Да говори как есть!
– Картофельный клубень!
Оба засмеялись. Мама аж прыснула и тут же отмахнулась от мужа из-за неловкости: «Да ну тебя!»
Они были такие трогательные. Они были настоящей семьей. Марина не могла вспомнить, а видела ли она когда-то родителей такими? Кажется, нет. Если б можно было парой слов охарактеризовать отношения между мамой и папой, которые она наблюдала в течение жизни, то это были бы «напряжение и терпение». Гнетущие и беспросветные, отчасти поэтому Марина так стремилась скорее уехать из дома, начать свою жизнь, создать свою атмосферу вокруг.
И вот они сидят спустя столько лет взаимных обид, недоверия, разочарований, унижений и как ни в чем не бывало подтрунивают друг над другом. Глаза смеются. В голосе нежность. Впервые, глядя на родителей, Марина думает о любви. Той, которая не кричит о себе, не выпячивается на первый план. Просто живет, постепенно расцветает и наполняет свою пару.
– Ну хватит уже, – одернула мама отца. – Тише. Мариш, ты давай расскажи нам пока про Антона.
– Да-да, подготовь нас морально!
– Скоро сами все увидите. Он вам понравится.
– Он мне уже нравится, отличный ресторан выбрал. Ну и тебя. Значит, вкус есть! – подмигнул папа.
– Согласна, – мама поправила платье, – это же он решил нас сюда позвать?.. Хороший выбор… Видно, что человек старался. Это хорошо.
Антон опаздывал.
Марина позвонила, он сбросил и прислал сообщение, что в пути.
Папа понимающе кивнул и пошел покурить. Мама заметно напряглась.
– Всегда удивляли мужчины, которые опаздывают на свидание.
– Мам, сейчас трафик непредсказуемый… рассчитать время очень сложно. Вообще Антон не опаздывает.
– Трафик…
Через полчаса он не ответил на звонок.
А еще через полчаса отключил телефон. И не появился.
Женщины в возрасте до тридцати или те счастливицы, кого никогда не бросали и редко обманывали, волнуются и думают о том, что с мужчиной что-то случилось, раз он не звонит или не явился на встречу. Ведь поводов не прийти, не предупредить, выключить телефон может быть несколько – его сбила машина, он в реанимации, потерял память. Или что-то в таком же роде.
Но женщина постарше, незамужняя, зато с большим багажом отношений, соответственно сплошь неудачных, – она уже не волнуется. Ей знакомо такое поведение, она слишком хорошо изучила мужчин, хоть так и не научилась выбирать подходящих и идти с ними рядом.
– Наверное, какие-то дела… – выдохнула Марина, не для себя, для родителей.
Хотя кого она хотела обмануть?
Маму? Смешно.
Папу? Ну, может быть, его.
Мама кивнула.
– Конечно. Попроси счет. Папа запла– тит. Да?
Оставалась глупая надежда на то, что Антон ждет ее дома. Испугался, постеснялся знакомиться с родителями, какая-то другая глупость в этом же роде, сам не понял как… В духе голливудских мелодрам и сериалов для романтичных натур.
Самой смешно, но она почти с волнением поворачивала ключ в двери.
Дома, ожидаемо, никого не было. Пусто. Тихо. Темно.
Пустые шкафы, где еще с утра висели рубашки Антона, которые она гладила накануне. Гладила и умилялась. Дура!
Внутри заклокотало. Зашкварчало.
Как так можно?!
Как?!
Сколько можно?!
Она рванула к нему. Пусть скажет обо всем сам, глядя в глаза!
Пусть бормочет оправдания, нагло врет, убеждает или объяснит! Но не так же!
Нельзя так поступать! Просто нельзя! Неужели это непонятно?!
Она не позволит!
Дверь открыл Артем.
– Марина?
– Привет…
Она прошла в квартиру, по всем комнатам, даже в ванную заглянула.
– Где? Он где?
– Антон?
– Да!
– Уехал же…
– Далеко? Когда вернется? – она снова зашла на кухню и зачем-то стала открывать дверцы шкафов.
– В Швейцарию… Когда вернется – я не в курсе. Он не говорил. Я думал, ты знаешь…
Она резко отодвинула и задвинула занавеску.
– Издеваешься?.. Артем, ты взрослый мужик, тебе мама и папа не говорили, что обманывать нехорошо? Стоишь тут, смотришь мне в глаза и врешь! Не стыдно?!
– Да кто обманывает-то?! Слушай, и хватит уже шарить по моим вещам! И занавеску оставь в покое! Я вообще ничего не понял!
– Артем. Пожалуйста. Ну, скажи мне, где Антон. Мы должны были сегодня ужинать. С моими родителями. Мы ждали его. Понимаешь? Мои мама и папа сидели там, за столом, нарядные… и я… и ждали… как дураки! А он не пришел! Обещал и не пришел… сам выбрал этот ресторан… по-твоему, так можно?… ну что за детский сад?.. а? Артем? Я хочу с ним поговорить. Так будет правильно.