Около четырех они проснулись, улыбнулись друг другу, поцеловались и побрели обратно к машине, держась друг за друга. Выпили кофе из термоса, полюбовались загородной зеленью и шевелящим траву ветром, ни о чем конкретном не думая, а просто наслаждаясь умиротворенностью сельской местности и тем, что были вместе.
Влюбленные опирались на машину, солнце грело их тела, они смотрели на зелень, не видя ее, общаясь физически и мысленно, не соприкасаясь и не разговаривая. Это был момент идиллии, окончание дня несбыточной надежды.
Тем временем в Лондоне происходило нечто ужасное, но они узнали об этом много позже.
Переговоры в Лейфилд Холле шли неплохо – неплохо для Нжала, поскольку главе Министерства торговли и его помощникам даны были четкие инструкции, основывающиеся на том, что скорость в настоящий момент важнее выгоды.
Нжала был сосредоточен и внимателен, но тем не менее, вполуха слушал радио.
Вскоре после четырех передали сообщение, что во время митинга бывших военнослужащих-евреев на Трафальгарской площади взорвалась бомба, убив шестерых и ранив еще нескольких участников. Диктор не был уверен относительно числа пострадавших, поскольку сообщения еще продолжали поступать.
Бомба, находившаяся в тонком черном кейсе, была брошена в толпу из машины, вылетевшей на большой скорости со Стрэнда, пересекшей площадь и исчезнувшей на Пэл Мэл. Позже машину нашли брошенной на площади Сент-Джеймс, где ее пассажиры, двое мужчин, по-видимому, пересели в другой автомобиль и скрылись.
Нжала выключил радио и сказал:
– Как вы знаете, я антисемит, но всей душой ненавижу терроризм и беспорядочные убийства. Я предлагаю встать и почтить их память минутой молчания, а переговоры продолжить завтра.
Так они и сделали, все выглядели мрачно и серьезно, особенно Нжала, периодически теребивший свой тяжелый золотой браслет.
Эббот привез Элис в маленький деревенский паб неподалеку от Окли, где подавали простую и вкусную еду, и они съели пирог с мясом и почками, запив его бутылкой бургундского.
– Что хочешь делать вечером?
– Хочу, как простой обыватель, валяться на диване весь вечер и смотреть дурацкие передачи по телевизору. И засыпать. А потом отправиться в постель с моим красавцем мужчиной. Ты знаешь, что ты красивый?
– Держу пари, ты говорить это всем своим парням.
На обратном пути они включили радио и услышали в новостях про взрыв. Ответственность за него взял на себя «Черный Сентябрь».
Остаток пути они проехали молча. Элис стало холодно, и она надела свитер.
Остатки кейса и бомбы были аккуратно сложены на столе начальника Департамента.
Вместе с ним в кабинете были Смит, два эксперта по взрывным устройствам из Ярда, Шеппард и министр.
– Это бомба нового типа, – начал один из экспертов, – а точнее, улучшенная модификация старого. Они сумели сделать так, что разрывная часть сначала подбрасывается первым зарядом бризантной взрывчатки на высоту шестьдесят – девяносто сантиметров над землей, а затем при подрыве основного заряда и вторичной детонации ее осколки разлетаются в разные стороны, что, разумеется, сделало эту бомбу крайне эффективным орудием убийства.
Он еще долго рассказывал про структуру бомбы, ее механизм, взрывное устройство, фугасное и осколочное воздействие, но его объяснения были понятны только второму специалисту, тогда как остальные не поняли ни слова.
Начальник Департамента тепло их поблагодарил, и эксперты ушли.
– Что мне непонятно, – начал начальник Департамента, – так это, как они протащили этот чертов кейс в страну. Со всем нашим изощренным оборудованием в аэропортах мы, казалось бы, должны были его в два счета унюхать.
– Может быть, ИРА протянула им руку помощи? – предположил Смит.
– Я бы сказал, что у ИРА и так хватает забот со своей контрабандой, им не до помощи посторонним.
– В любом случае, – сказал министр, – между ИРА и «Черным Сентябрем» нет никакой связи, ведь так?
– То, что нам неизвестно об этой связи, – ответил начальник Департамента, – совершенно не означает, что ее не существует.
После недолгой паузы заговорил Шеппард:
– Есть связь между Нжала и «Черным Сентябрем».
– Нам об этом известно, – ответил начальник Департамента. – У них в Бейруте состоялась секретная встреча, по крайней мере, он думал, что она секретная, предполагалось, что он поехал туда отдохнуть.
– Он мог привезти им кейс. Никто ведь не проверяет багаж главы государства, приехавшего с визитом.
– Да ну, что вы, – сказал министр. – Вы же не думаете, что Президент стал бы…
– Именно так я и думаю, – ответил Шеппард.
– На каком основании?
Шеппард вздохнул.
– Не очень-то убедительном, боюсь. Просто пара странных моментов, ничего не означающих по отдельности, но, взятые вместе, да в свете прошлых событий, они уже о чем-то говорят.
– Ваши рассуждения меня завораживают, – сухо произнес министр. – Пожалуйста, продолжайте.
– Я бы предпочел, чтобы вам рассказал сержант Робертс, если вы не возражаете. Он вчера дежурил в отеле, к тому же, он довольно сообразительный парень, действительно сообразительный, и ждет в коридоре.
Вошел сержант Робертс, и Шеппард отрывисто сказал:
– Ты знаешь некоторых из этих джентльменов, остальных тебе знать необязательно. Расскажи им то, что рассказал мне.
Робертс был молод и выглядел смышленым. Он прочистил горло и, нервничая поначалу, довольно скоро обрел уверенность в себе.
– Так, – сказал он, – вчера вечером президент Нжала и его секретарь спустились поужинать в холл. Само по себе это уже было довольно странно. Насколько я помню, до этого они делали это всего лишь однажды, когда внизу проходил показ мод, и они пришли поглазеть на девочек. Я имел в виду…
– Все в порядке, сержант, – перебил начальник Департамента, – мы поняли, что вы имели в виду. Продолжайте.
– Его вообще обычно не бывает в это время в отеле, но если он и в гостинице, то всегда ужинает у себя в номере.
– И, тем не менее, – сказал Шеппард, – если ему захотелось для разнообразия выпить чашечку чая в холле отеля, в этом ведь нет ничего странного, не так ли?
– Конечно, сэр. Так я себе и сказал. Но было еще кое-что: у него с собой был один из этих дешевых деловых кейсов. Ну, вы знаете, вроде тех, что по десять центов за дюжину, как говорится.
Начальник Департамента указал на остатки кейса на столе.
– Вроде этого? Или того, что от него осталось.
– Трудно сказать, но… Я бы сказал, что да. Еще одна вещь мне показалась странной: почему он нес его сам? То есть, почему не поручил это своему секретарю? Конечно, я не думал об этом тогда, это просто вроде тех дурацких праздных мыслей, которые заполняют голову, когда нечем больше заняться.
– Мне ваши мысли не кажутся ни дурацкими, ни праздными, – сказал начальник Департамента. – Наоборот, они свидетельствуют о вашей своего рода инстинктивной проницательности, благодаря которой вы можете очень далеко пойти в вашей профессии.
– Затем вошли эти студенты, ну, то есть, я так решил, что это студенты. Они были достаточно вольно одеты, и все такое, в руках книги. А у одного еще был кейс, точно такой же, как у Нжала. Я проверил книги. Как известно, нет ничего проще, чем вырезать серединку страниц и спрятать в книге пистолет.
Он остановился.
– Затем я проверил кейс. В нем не было ничего, кроме конверта, надписанного по-арабски. Внутри был немалых размеров золотой браслет, состоящий из сцепленных рук. Должно быть, стоил бомбы. В любом случае, молодой человек – кстати, довольно симпатичный парень – улыбнулся и сказал, что это подарок брату на день рождения. Так или иначе, но у него с собой даже был чек на него – из какого-то ювелирного магазина в Париже. После этого парень вместе с остальными направился к столику, но Нжала, очевидно, узнал их, окликнул, и они все уселись рядом, вместе пили чай, смеялись и шутили. А потом они ушли. Взяв книги и кейс.
Робертс снова остановился. В его голосе появилась горечь.
– Конечно, если бы я был еще чуточку посообразительнее, я бы снова попросил открыть кейс.
– Сержант Робертс, – сказал начальник Департамента, – у вас не было ни малейшего повода снова проверять кейс. И ваша сообразительность ни у кого не вызывает сомнений. Как раз наоборот. И мы, можете не сомневаться, об этом не забудем. И не только я, не так ли, суперинтендант Шеппард?
– Совершенно верно, сэр, – ответил Шеппард.
– Спасибо, сержант Робертс, – сказал начальник Департамента. – На самом деле, большое вам спасибо.
Робертс коротко кивнул и вышел. Шеппард сказал:
– Я могу добавить только одно. Когда в субботу вечером Нжала приехал, на нем был тяжелый золотой браслет из сцепленных рук. Я заметил его, потому что он все время его теребил.
– Итак, – сказал начальник Департамента, – похоже, что наш друг и союзник, которого мы так отчаянно охраняем, возможно, помог «Черному Сентябрю» убить полдюжины человек на Трафальгарской площади.
– Так, погодите минуту, – вмешался министр, – таких браслетов в мире наверняка не один.
– И тысячи деловых кейсов, – добавил Смит.
– Конечно, это все подозрительно, – сказал министр, – но, возможно, – это могло быть просто совпадением.
– Согласен, – сказал начальник Департамента, – по случайному стечению обстоятельств, совпадению судьбы и генетики, я мог бы быть Элизабет Тейлор.
– В любом случае, у нас нет доказательств. Совершенно нет никаких доказательств.
– И весьма кстати, не так ли? – заметил Смит. – Иначе мы бы оказались в крайне щекотливой ситуации.
– Я просто не могу думать об этом, – сказал министр.
– Знаете, – сказал Смит, – мне снова начинает казаться, что идея замочить Нжала, возникшая у нас пару лет назад, не была такой уж плохой.
– Смит, – сказал начальник Департамента, впервые за многие годы называя его по фамилии, – довольно эпатажа. Особенно в присутствии министра Короны.