– Не важно, – прервал его министр. – Это в любом случае прошло бы через Кабинет министров. Итак, вы послали агента?
– Ричарда Эббота. Нашего лучшего профессионала.
– Который провалился.
– Которого предали, – снова вмешался Смит.
– Кто?
– Предположительно кто-то на месте, – ответил начальник.
– Я не верю в это, – решительно сказал Смит.
Скрывая раздражение, начальник Департамента сказал:
– Это самое очевидное и, по сути, единственное объяснение.
– У вас есть другое? – на этот раз министр обратился напрямую к Смиту.
– У меня нет никакого объяснения, – ответил Смит. – Но это дело плохо пахнет, более того, оно кардинально воняет.
Он сомневался. Лицо начальника Департамента не выражало никаких эмоций, но Смит знал, что босс был раздражен.
– Продолжайте, – сказал министр.
Не прошло и получаса, кол все, за исключением министра, собрались в кабинете начальника Департамента.
– У Эббота было только два местных агента. Обоих я лично завербовал больше десяти лет назад, когда работал там в британском представительстве. Это было как раз тогда, когда стране была дарована независимость.
– Где тогда был Нжала? – спросил министр.
– В тюрьме, – ответил Смит. – Где и должен был бы остаться еще лет на сорок. В любом случае, мы решили, что хорошо бы иметь там кого-нибудь, чтобы… знать, что там творится. И я завербовал парочку ребят, которых не устраивал новый режим и которые, как мне показалось, будут служить нам верно.
– Может быть, вы ошиблись? – возразил министр.
Смит пожал плечами.
– Они оставались верны в течение десяти лет. Кто ожидает большего от негров и индейцев?
– Возможно, они проболтались кому-то, кому, по их мнению, могут доверять, – предположил начальник Департамента. – Такое иногда случается.
– Такого не случилось ни разу за десять лет, – ответил Смит.
– Но у вас ведь нет другого объяснения?
«Оно у меня есть, – думал Смит, – но я не стану говорить об этом в данном обществе».
– Нет, господин министр, – ответил он. – Боюсь, его у меня нет.
– Во всяком случае, я надеюсь, что эти люди не были проинформированы о том, в чем состояло задание Эббота?
– Естественно, нет, – ответил начальник Департамента, – но они знали, что Эббот был британским агентом, и этого было достаточно.
– А что с ними случилось? Нам известно?
– Их забили до смерти полицейские Нжала, – ответил Смит. – Странное вознаграждение, если они и вправду сдали Эббота.
Он посмотрел на начальника Департамента.
– Мне кажется, от всего этого смердит за километр.
– В любом случае, это всего лишь догадки, которые не имеют большого значения, – сказал начальник. – Что сейчас действительно важно – как остановить Эббота.
– Вы думаете, он сумасшедший? – спросил министр. Он посмотрел на Смита, тот пожал плечами.
– Я сомневаюсь.
– Да точно! – возразил старший суперинтендант Шеппард. – Только псих станет предупреждать о том, что собирается убить.
– Он не рассматривает это как убийство, – ответил Смит. – Для него это выполнение приказа, причем нами же и отданного.
– Ага, – сказал Шеппард, – маньяки обычно видят все по-другому, нежели мы.
– А почему мы передумали насчет Нжала? – спросил министр. – Да так резко. Не забывайте, я тогда еще не был министром.
– Ну, было несколько причин, – начал начальник Департамента.
– Нефть, – сказал Смит.
– Были и другие…
– Уран, – продолжил Смит.
– Конечно, конечно, вот почему полковник здесь – чтобы пересмотреть свою компенсацию за поставки.
– Я все-таки настаиваю на том, что были и другие, неэкономические, соображения, – сказал начальник Департамента.
– Довольно, довольно, – перебил его министр, которого совершенно не волновали другие соображения, урана было достаточно. – В любом случае, остановить его не должно составить большого труда, не правда ли? Эббота, я имею в виду.
Повисла недолгая пауза. Все смотрели на него. Затем Смит заговорил.
– Он работал на Департамент пятнадцать лет; прекрасно знает, что мы можем предпринять для защиты Нжала и как будет действовать служба. Собственная жизнь его ни капли не волнует. Остановить Ричарда будет так же легко, как пилота-камикадзе.
– Постойте, – прервал его министр, – мы ведь говорим об одном человеке, а не об армии.
– Не исключено, что с армией было бы проще, – ответил Смит. – Ее, по крайней мере, было бы видно.
– Я думаю, у нас есть неплохой шанс остановить его, – сказал Шеппард.
– Неплохой шанс? Шанс? – переспросил министр. – Давайте-ка проясним этот момент. Мы должны быть уверены. И речи быть не может о том, чтобы рисковать жизнью Нжала. Это не голландский бизнесмен, это глава государства, приехавший к нам с официальным визитом.
Еще одна короткая пауза.
– Тогда немедленно посадите Его Превосходительство на ближайший самолет и отправьте домой, – сказал начальник Департамента.
– Это невозможно. Переговоры, в которых нам для лавирования и торговли нужно время, займут неделю, потом будут составляться и утверждаться документы. А Нжала не из тех людей, кого можно подгонять.
Начальник пожал плечами. Он свое мнение высказал.
– Мы сделаем все что возможно, чтобы его защитить.
– Меня не интересует, что вы можете, меня интересует только охрана Нжала, независимо от того, сколько для этого потребуется людей и денег. Прикройте его. Со всех сторон.
Для пущего эффекта он сделал паузу и огляделся вокруг.
– Или вы все будете уволены. Все до единого. Я об этом позабочусь.
И вдруг министр понял, что, сказав это, зашел слишком далеко. Он говорил как дилетант, и это вызвало озадаченные и саркастические улыбки собравшихся вокруг профессионалов. Слуга народа по-детски вздохнул, убрал резкость из голоса и добавил немного йоркширской сердечности истинных йоменов.
– Позвольте взять мои слова назад, – продолжил он. – Я очень расстроен. Я знаю, я не должен был так говорить, но это вырвалось. Вся эта история – один проклятый кошмар. Прошу прощения, джентльмены.
Он чуть не сказал «парни», но вовремя опомнился. Это было бы слишком. Тем не менее, искреннее признание вкупе с йоркширской простотой и сердечностью все-таки вызвало пару сочувствующих улыбок, и министр расслабился.
– Итак, в настоящий момент Нжала, главным образом, обеспокоен своим счетом в одном из швейцарских банков – он постоянно откладывает на черный день, – поэтому маловероятно, что он сбежит. Я говорю маловероятно, но в наше время никто не может быть уверен, куда прыгнет ниггер, особенно такой безбашенный.
Политик улыбнулся, употребив слово «ниггер», довольно дерзкое для человека, называющего себя социалистом, и министра, но он не чувствовал себя неловко в этом обществе, которое расценивал как реакционное. Он думал, что это их позабавит. Но отсутствие какой бы то ни было реакции навело его на мысль, что он снова ошибся в своих оценках. Он улыбнулся еще шире, чтобы исправить ошибку.
– Итак, – оживленно сказал он, – какие меры предосторожности мы немедленно предпринимаем для защиты нашего высокопоставленного гостя? Заметьте, вчера Нжала пил чай с Королевой, а потом обедал с Премьер-министром. Будет чудовищным разочарованием, если его убьют завтра. И не говорите мне, что Бог любит троицу.
На этот раз последовал лучший отклик, и министр снова расслабился, чувствуя, что захватывает аудиторию.
– Так, – снова заговорил начальник Департамента, – в сотрудничестве с Особым отделом и Службой охраны Ее Величества я начал совместную операцию, цель которой, разумеется, остановить Эббота.
Помедлив, министр переспросил:
– Остановить его? Что это значит?
– Убить.
Будто бы не услышав ответа, министр уставился в окно, понимая, что ему не следовало задавать этот вопрос. Есть вещи, которые Министру Короны знать не следует, чтобы потом, когда злодеяние благополучно свершится, была возможность официально всплеснуть руками от удивления.
Начальник Департамента, заметив его замешательство, торопливо продолжил описывать меры безопасности: дополнительная охрана в отеле Нжала, наблюдение за домами родственников и друзей Эббота, фото и словесный портрет Эббота, разосланные по всем полицейским участкам Лондона и близлежащих графств с инструкциями немедленно задержать и взять под стражу.
Но министр едва слушал. Он чувствовал, что сделал свое дело: председательствовал на собрании среди ночи, подбадривал, уговаривал, угрожал. Другими словами, говорил, то есть делал то, чего и можно было ожидать от политика. Теперь же ему хотелось вернуться назад в квартиру на Фулхэм Роуд, чтобы снова очутиться в объятьях двух темнокожих ног.
Элис тоже не слушала, о чем говорили вокруг. Она думала об Эбботе. Итак, они собирались убить его. Что ж, это его вина, он сам накликал беду на свою голову. В любом случае, ее это больше не касается, сказала она себе, хотя ее сердце на мгновение болезненно сжалось, когда она услышала, что Ричард снова в Англии. Нет, ее это не волнует… И тем не менее, Элис охватило странное чувство, пока она сидела там и слушала обсуждение убийства мужчины, которого любила и с которым даже однажды была близка. Вся теплота и энергия канули в небытие под сокрушительным ударом пули.
Она пыталась, как и прежде, воскресить в памяти ночь, которую они провели вместе, но в памяти остались только одни обрывки. Его руки, прикасающиеся к ней, его рот, его язык, ее собственный пульс. Она не могла вспомнить то, что больше всего хотела, – ощущение его внутри себя. Она могла это представить, но не могла вспомнить. А тогда ей казалось, что она никогда этого не забудет.
Голос министра прервал ее мысли.
– Каков он?
Шеппард взял копию разосланного словесного портрета.
– Рост метр девяносто, темные волосы, хороший цвет лица…
– Как человек, – устало перебил министр. – Как человек.
Настала неловкая пауза, после чего Смит ответил: