– Именно, – тонко улыбнулся светлый, кинув на притихшую аудиторию торжествующий взгляд. – И поскольку она доступна вам уже сейчас, то следующий час мы посвятим изучению простейших рун, чтобы с завтрашнего дня вы могли самостоятельно передвигаться по академии, не привлекая для этого завхоза или старших товарищей.
Я удивленно повернул голову.
Раньше же к рунам приступали только к концу первого полугодия! Ученики должны были сперва научиться их рисовать, прежде чем пытаться использовать! С какого перепугу Совет дал добро на этот эксперимент?! Хотят, чтобы кто-нибудь убился по неосторожности?!
– Приказ ректора, – с новой улыбкой пояснил приободрившимся адептам мастер Нарди. – Исходя из того, что большинство из вас уже изучали руны и вполне прилично владеют навыками их начертания…
Когда бы они успели? Неужто была изменена форма домашнего обучения?
– И поскольку на подготовительном факультете этот материал тоже давался, то наше руководство решило с нынешнего года облегчить вам жизнь и позволить пользоваться порталами академии самостоятельно.
Лица первокурсников посветлели.
Ну конечно, бегать из корпуса в корпус никому не нравилось, а старшекурсники не станут никого дожидаться возле арки, оказывая услуги проводников вечно опаздывающим и путающимся в собственных мантиях малолеткам.
В мое время адепты первого курса мирились с неудобствами ради правильного и вдумчивого освоения навыков начертания. От них слишком многое зависело, чтобы академия пускала это дело на самотек или доверяла домашнему обучению. Ведь чертились не только руны, но и невербальные схемы заклинаний. Это – основа, жизненно необходимая для дальнейшего обучения. Обучить которой ленивых, изворотливых адептов – дело не одного года. Это – целая система преподавания, отлаженный механизм подачи материала, разрушить который можно всего одним росчерком пера в соответствующем приказе.
Не нравится мне все это. Ни новая программа, ни выбранный Советом курс на сближение потоков, ни измененное расписание… С одной стороны, все вроде выглядит неплохо – в молодых людях поощряется активность, решительность, целеустремленность, любопытство… но сколько из них сумеют разобраться в рунах и будут дотошно изучать их до тех пор, пока не поймут все до последней закорючки? Сколько сможет усидеть в книгохранилище в поисках истины, которая однажды не позволит им совершить грубейшую ошибку? А сколько ринется исследовать древний алфавит без предварительной подготовки и с завтрашнего же утра помчатся мучить телепортационную арку, рисуя на ее стойках кривые символы? Лишь потому, что «разрешили»?
Конечно, в стенах академии никто из этих энтузиастов не погибнет и даже не пострадает, если неправильно начертит ту или иную пространственную руну. Их защитят, сберегут, позаботятся… до выпуска. И за годы учебы кое-что из недоданного материала они все-таки поймут, дочитают, додумают. По крайней мере те, кому действительно интересно. Но сколько их будет на весь выпуск? Один? Два? Три человека? А что будет с остальными – теми, кто не утруждал себя дополнительными занятиями и читал лишь то, что положено по программе?
Хотя, может, кому-то понадобились адепты-недоучки? Может, кто-то в Совете заинтересован в том, чтобы большая часть магов не приобрела необходимую квалификацию? Все же быть самым умным в стране дураков – заманчивая перспектива…
– Невзун, вы опять спите? – недовольным голосом прервал мои размышления мастер Нарди.
Не открывая глаз, я отрицательно качнул головой.
– Теперь уже не до сна, господин фон Берден…
– Вы это о чем? – озадаченно спросил светлый, когда я нахмурился и резко поднялся с кресла. Всего за мгновение до того, как снаружи заверещал проклятый колокольчик.
Глава 7
Даже спешить надо грамотно и с умом.
На уроке по магии Земли и Жизни я решил не выпендриваться. То есть на рожон не лез, с преподавателем не спорил, гадостей не говорил и позволил себе только одну вольность – без спроса занял обитое зеленым бархатом кресло, на которое положил глаз еще с порога.
Тем не менее мастер Рух Мкаш, в простонародье ласково именуемый Хмырем, мои усилия почему-то не оценил и, едва зайдя в учебную комнату, сделался каким-то неприветливым. А когда я вежливо поднялся вместе со всеми, скривился, будто на его любимом сидении внезапно образовалась проплешина.
– Что еще за новости? – процедил светлый, быстрым шагом пройдя мимо тревожно замерших возле парт студентов. – Кто такой? Что вы делаете на моем месте?
Хм. Какой, однако, тон…
Я бегло оглядел преподавателя: мрачный мужик определенно не деревенского происхождения. Темноволосый, по-военному стриженый. Тщательно выбритые щеки, обветренная кожа, как если бы ее обладатель зимой и летом спал на свежем воздухе или же очень часто переезжал, предпочитая резкие перемены климата. Подтянутая фигура. Резкие движения. Острый взгляд. Хрипловатый голос, любящий бросать отрывистые, больше похожие на команды, фразы…
Убедившись, что вошедший не напоминает никого из моих старых знакомых, я сокрушенно вздохнул.
– Прошу прощения, мастер Мкаш. Это была вынужденная мера.
– Меня не интересуют оправдания, – холодно отрезал преподаватель и, уставившись на меня долгим немигающим взглядом, отчеканил: – Покиньте мое кресло и займите место в классе.
– Любое? – вежливо уточнил я, сразу поняв, что с этим типом договориться не удастся.
– Вы совершенно свободны в своем выборе, – так же холодно обозначил мои возможности мастер Мкаш и демонстративно сложил руки на груди, пристально следя за тем, как я подбираю с пола сумку.
Вот не люблю я друидов[31], честно. Еще с того времени, когда в юности нарвался на дуэль с одним из «зеленых»[32]. В тот далекий день чуть было не пострадало мое самолюбие и сформировалось стойкое убеждение, что все они – двуличные твари, обожающие действовать исподтишка. Сама их магия – вещь крайне коварная, способная не только сохранять жизнь, но и прекрасно умеющая ее отнимать. Так что, если бы не увлечение рунами, я, вероятно, вообще не дожил бы до сегодняшнего дня. И, вполне возможно, не прославился бы на всю академию, как адепт, неосторожно убивший своего первого врага до того, как получил диплом об окончании учебы.
Правда, с мастером Рухом мы прежде не встречались, но давняя неприязнь очень некстати пробудила во мне старые воспоминания. И вместо того, чтобы напрашиваться на очередное наказание, я молча подхватил свои вещи и направился к дальней парте, на которую никто из моих одноклассников не позарился. А остановившись возле нее, обернулся и смерил стоящего у стола преподавателя задумчивым взором.
Начинать с мастером Мкашем тихую войну было неинтересно – судя по поведению, к шуткам он был не особенно расположен, а игра в одни ворота меня не прельщала. Да и смысла в прямом конфликте я не видел – на данном этапе моего пребывания в академии светлый был для нас бесполезен. В отличие от той же маркизы де Ракаш или леди де Ривье, входящих в Совет магов.
А вот его аура меня заинтересовала: широкая, пылающая зелеными и голубыми сполохами. Настолько сильная, что, будь я настоящим светлым, непременно позавидовал бы чужому богатству.
Однако привлекло мое внимание не это: прямо над переносицей пристально изучающего меня мага чернело крохотное пятнышко, от которого во все стороны разбегалась паутинка соединительных каналов. При виде них я вздрогнул от неожиданности и, заметив, как они совершенно отчетливо шевельнулись, чуть не выругался. А потом развернулся и вышел из класса, сделав вид, что не услышал изумленного выдоха за спиной и не понял, почему так громко скрипнули зубы у преподавателя.
– Ну и зря, – наставительно заметил Нич, спрыгнув на мое плечо сразу, как только я покинул учебную комнату. – «Зеленый» тебе этого не простит – за такое оскорбление живьем сожрет и не поморщится.
Я только покосился по сторонам, не торопясь расспрашивать учителя в коридоре: мало ли на кого нарвемся? Потом накинул на нас обоих заклятие полного молчания и негромко фыркнул:
– Ничего, переживет. Тем более что на его занятия я ходить больше не собираюсь.
– Это еще почему? – изумился таракан, чуть не сверзившись с моего плеча и лишь чудом успев зацепиться коготками за мантию. – Хочешь, чтобы тебя раньше времени вызвали к ректору?!
– А ты хочешь, чтобы у нас тут нарисовался свежий труп?
– Какой еще труп? – непонимающе переспросил Нич, а потом уставился на меня с нескрываемым подозрением. – Гираш, ты что удумал?!
– Я – ничего. А вот ты, похоже, забыл об одной маленькой особенности моего дара…
Таракан издал странный звук и, благоразумно набросив на мое заклинание свое, маскирующее, тут же понизил голос.
– Ничего я не забыл. Почему ты считаешь, что у нас скоро будет труп?
– Потому, – соизволил пояснить я, – что мы закрыли не все каналы, ведущие вовне от моей печати. И потому, что несколько минут назад я своими глазами видел старое и пока еще спящее проклятие, которое от одного моего присутствия готово было перейти в активную стадию. Как считаешь, сколько занятий у мастера Руха мне нужно посетить, чтобы проклятие смогло реализоваться?
Нич растерянно замер.
– А ты уверен, что это именно проклятие?
Я только усмехнулся.
– Когда-то это было темой моей работы на соискательство степени архимага. Полагаешь, я могу перепутать такие вещи? Рух Мкаш проклят. И довольно давно.
– А почему я этого не понял, когда искал тебя, а встретил в коридоре его?
Я снова усмехнулся.
– Потому что ты – светлый, а меня учили видеть проклятия еще тогда, когда ты мог без оглядки ухлестывать за молоденькими магичками, не вспоминая ежеминутно про больные суставы.
– Гираш, я тебе за эти намеки…
– Я просто обозначил временные рамки, – примиряюще поднял руки я. – Не кипятись. И подумай над причинами, по которым проклятие мастера Руха вдруг отреагировало на мое присутствие. Причем именно тогда, когда я на него смотрел.