Я неторопливо подошел к своему столу и посмотрел на единственную вещь, о которой по-настоящему мечтал больше полувека – прямоугольную шкатулку длиной в две моих ладони. Простую, деревянную, покрытую снаружи несложным рунным узором. Которая, едва оказавшись в моих руках, издала приветственный щелчок и, стоило надавить на скрытый замок, с готовностью открылась.
– Это что? – тут же с любопытством осведомился из шкафа таракан.
Я достал оттуда кинжал с почти прозрачным, выточенным из специально выращенного кристалла лезвием, и Нич поперхнулся.
– Гираш! Это то, что я думаю?!
– Да, – замедленно отозвался я, осторожно сжимая пальцы на рукояти. Не слишком удобно – сейчас моя рука гораздо меньше, чем была тогда, но все же прикосновение к холодной поверхности было успокаивающе знакомо. – Это – мой ритуальный кинжал.
– Но некроманты обычно пользуются одним!
– Просто нам редко удается наполнить до отказа хотя бы один накопитель. Но я не поленился потратить силы на второй.
– Тебе нельзя его забирать, – внезапно обеспокоился таракан и, бросив книги, перепрыгнул на стол, пытливо заглядывая в мое неподвижное лицо. – Гираш, ты слышишь?! Тебя не должны с ним увидеть! Я даже с ослабленным даром с другого конца академии почувствую идущие от него эманации! А уж ректор – и подавно!
Я открыл верхний ящик стола, достал оттуда деревянные ножны и, загнав в них пустой еще кинжал, вопросительно приподнял брови:
– А так?
– Твоя работа? – нахмурился таракан, тревожно обнюхивая ножны.
– Конечно. Кому бы я доверил такое важное дело?
– С ними лучше, – неохотно признал Нич. – След гораздо слабее. Но все равно я бы на твоем месте не рисковал.
Я вздохнул и неохотно положил кинжал обратно в шкатулку.
– Я пока не готов поддерживать над ним постоянную защиту. Но как только разберусь с печатью, непременно вернусь: мне некомфортно без рабочего инструмента.
– Я уж думал, ты забылся, – облегченно выдохнул таракан. – У тебя было такое лицо… Кстати, зачем ты повесил тут портрет главы гильдии? Неужто тебе было интересно часами изучать его физиономию, если для этого достаточно обычного зеркала? Большинство магов, к твоему сведению, не докатываются до столь вопиющего самолюбования, и в их кабинетах, между прочим, висят портреты значимых людей! Главы Совета магов, как, например, в кабинете нашего ректора… или стоящего рангом выше чиновника…
Я фыркнул.
– Самый значимый для меня человек – это я сам. Почему я должен вешать у себя в кабинете чью-то надутую морду, к которой не испытываю положительных эмоций?
– А твоя, что ли, не надутая была? – язвительно поинтересовался Нич, ловко перебираясь обратно на шкаф, и уже оттуда добавил: – Взгляни-ка на нее еще разок – неужто ничто не екнет в груди?
Я пожал плечами и подошел к висящему на противоположной от входа стене портрету.
Морда как морда: правильный овал, четко очерченный подбородок, короткая бородка, которая когда-то казалась мне уместной. Узкие губы, почти всегда сосредоточенно поджатые. Прямой нос с едва угадываемой горбинкой. Глубоко посаженные глаза, кажущиеся двумя провалами в бездну. Вечно хмурый взгляд из-под мрачно сдвинутых бровей. Находящиеся в постоянном беспорядке темные волосы… вот он – мэтр Валоор да Шеруг ван Иммогор во всей своей красе. Превосходный некромант, опытный архимаг, заядлый экспериментатор и увлеченный своими проектами ученый, у которого никогда не было времени на себя.
Работа, работа, работа… кроме нее он, насколько я помню, ничего больше не знал и ничем иным не интересовался. Одержимый ею. Живущий только одной этой болезненной страстью. И куда в итоге она его привела?
– Ну как, нравится? – насмешливо осведомился Нич со шкафа. – Проникся важностью момента?
Я негромко фыркнул.
– Ничего особенного. Хотя бороду я бы ему сбрил.
– Почему «ему»? Это ведь твой портрет. Неужто ты настолько вжился в роль Гираша, что позабыл о том, кем был раньше?
– Именно, – спокойно согласился я. – Я сделал все, чтобы перестать быть тем, кем когда-то был. Внешность, повадки, любимые фразы, жесты, привычки, даже походка… я изменил в себе абсолютно все, Нич. Этого требовала наша с тобой безопасность.
– Полагаешь, кто-то мог догадаться? – мгновенно замер таракан, угрожающе разведя жвалы.
– Не исключено. И твой склеп тоже могли проверить, если смерть главы Темной гильдии показалась кому-то недостоверной.
– Но мы замели все следы!
– Мы попытались это сделать. Но, если помнишь, последние штрихи я наводил в спешке, поэтому вполне мог что-то упустить. Тогда как те, кто пытался не дать закончить эксперимент с трансформой, люди весьма внимательные к деталям. И если хоть один из них что-то заподозрил или на миг допустил мысль, что мы успели завершить образец… как ты думаешь, почему мои записи вдруг всплыли на окраине Сазула в библиотеке провинциального некроманта?
Нич клацнул зубами.
– Их украл твой ученик. Еще до того, как эксперимент вступил в завершающую стадию.
– Верно. Но при этом он не сразу приступил к реализации своей задумки – он выжидал несколько лет. И решился на убийство лишь тогда, когда у нас на носу повисла угроза войны. Как считаешь – почему?
– Он ждал, когда мы закончим… – внезапно осекся Нич. – Хочешь сказать, его кто-то направлял?!
– Конечно. После моей смерти ему было необходимо надежное укрытие и защита кого-то достаточно влиятельного, кто способен подтвердить его непричастность к случившемуся. Скажем, одного из членов Совета. Или кого-то из приближенных к ним. Если бы дело заключалось в самом Неве, он бы попытался раньше – возможностей для этого было хоть отбавляй. Однако он ими не воспользовался – терпел несколько лет и даже согласился ухаживать за твоим немощным телом, когда тебя свалила болезнь.
– За мной ухаживал ты, – моментально помрачнел таракан. – Только тебе я доверял. И, как показывает опыт, не напрасно… но почему ты решил, что у кого-то могли возникнуть сомнения насчет твоей смерти? Мой склеп ты прибрал, насколько я помню, все следы трансформы уничтожены…
– Не все, – покачал головой я. – Кто-то забрал ее останки из замка Невзунов. Вместе с телом лича. Кто-то совершенно точно знал, куда и когда надо открыть портал. Кто-то помешал Лиурою телепортировать нас в замок графа и закинул прямиком в логово лича. Так что барон действовал не в одиночку, отнюдь. думаю, на него вышли те же люди, с которыми связался когда-то Нев. И это с их помощью баронство обезлюдело… а возможно, не оно одно. Но раз кто-то знал, что там творится, и в кого именно превратился Невзун, значит, он знал и остальное. Более того, попытался повторить наш с тобой эксперимент. Догадываешься для чего?
Нич тяжело вздохнул.
– Я не дурак… Прожить вторую жизнь хочется не только мне. А есть еще и такие, кто желает жить вечно – молодыми и красивыми. В новом, сильном теле, не знающем боли и болезней. Заманчиво, правда?
– Еще бы, – недобро улыбнулся я. – Помнишь, сколько споров вызвала сама идея ЭСЭВ? И сколько раз я срывал голос, доказывая, что Модша и Лонер пострадали незаслуженно? Кроме меня, никто не рискнул им поверить. И если этот факт всплывет сейчас, будет несложно провести параллель с теми событиями. Соображаешь?
– Значит, уши растут из Совета, да? – тоскливо спросил мой старый друг. – Поэтому ты его так ненавидишь?
– Ненависть – ненадежное чувство, которое может подточить даже сильную волю, поэтому я стараюсь его избегать, – не согласился я и нехорошо сузил глаза. – А вот месть…
Нич снова вздохнул.
– Тогда, может, пора вспомнить, кто ты, и показать миру, что мэтр Валоор еще жив?
– Нет, – качнул головой я. – Глава Темной гильдии был слишком заметной фигурой, которую оказалось довольно просто убрать. Второй раз я этой ошибки допускать не собираюсь. Поэтому и дальше буду считать, что мэтр Валоор умер больше пятидесяти лет назад. Его тело сожжено, наследие по большей части разграблено, дневники украдены, а дух… я предпочитаю думать о нем, как о постороннем человеке. И приложу все усилия, чтобы относиться к нему, как к безвозвратно утерянному прошлому.
– То есть личность мэтра Гираша тебя устраивает больше? – удивленно поднял глаза таракан.
Я кивнул.
– Она гораздо подвижнее, легче относится к жизни и намного более гибкая, чем Валоор. Я научился быть таким, каким никогда прежде не был. Да, у меня есть знания и память о том, что было, но и только. Во всем остальном я – совершенно другой человек: жадная, циничная, хотя и не лишенная неких принципов сволочь, у которой есть вполне определенная цель. Полагаешь, этого мало?
– Мне кажется, ты перегибаешь палку. Однако осуждать тебя я не буду – это не в моих правилах.
– Правда? – гнусно ухмыльнулся я. – И давно у тебя появились такие странные правила?
– После второй смерти.
Я посмотрел на печально сидящего таракана, готовясь выдать очередную гадкую остроту, но потом увидел его глаза и поникшие усики и… решил сменить тему.
– Ладно, давай займемся порталом. Чего время зря терять?
Нич безучастно кивнул, погрузившись в размышления, а я выдвинул из стола еще один ящик, забрал оттуда тяжелый перстень со встроенным маячком. Затем вытащил из-под мантии ключ-активатор и, введя координаты, отошел в дальний угол.
– Зубища, иди сюда, – позвал я смирно сидевшую возле двери тварь. Та тут же встрепенулась и торопливо подбежала. – Стой тут и ничего не трогай. Когда открою портал, чтоб держалась за меня зубами. Поняла?
– Мр-р, – проурчала нежить, послушно плюхнувшись на зад и преданно уставившись на меня снизу вверх.
Я удовлетворенно кивнул и негромко заметил:
– Хорошо, что координаты были записаны заранее. А то пришлось бы еще раз их высчитывать… Нич, ты идешь?
Таракан не ответил, явно пребывая мыслями очень далеко, поэтому я отступил от открывшегося портала и аккуратно забрал со стола удрученного «фамильяра».
– Идем, – тихо сказал я, прижимая его к груди. – Дома тебе станет легче.