– Сопляк знает заклинание рассеивания?
– Похоже на то…
– А это значит, он опять спалил себе весь резерв! – вдруг радостно гоготнул де Регилль и, услышав еще один болезненный вскрик, вопросительно обернулся к приятелям. – Никто не возражает, если я закончу тренировку пораньше и немного прогуляюсь? Свежий воздух, вечерняя прохлада… признаться, я так ее люблю, что готов отказаться даже от вашей замечательной компании. Да и как не помочь светлому коллеге? Мы ведь не можем допустить, чтобы один из наших был обижен некромантом?
– У темного тоже с резервом большие трудности, – прищурились старшекурсники. – Невзун должен был вышибить из него дух.
– Ну, дух – это сильно сказано, но с магией у него точно проблемы.
– Я его возьму! – поспешно воскликнул де Регилль, опрометью выскакивая с полигона. – Я! Позвольте мне! За рыжим должок!
– А справишься? – хищно улыбнулся один из старших. – Тогда давай. А мы поохотимся на темного. Чтобы какой-то зарвавшийся упырь поднимал руку на светлого?
– Ты ничего не видел, – с такой же хищной усмешкой обернулся второй шестикурсник к дежурному. – Здесь никого, кроме нас, не было до самой ночи. Усек?
Дежурный искривил губы и отвернулся к управляющему шару, демонстративно занявшись перенастройкой защитного купола.
– Молодец, – похвалил его старший. – За это одно штрафное очко с тебя спишем. Лично замолвлю словечко перед Рухом. Если кто спросит, почему мы ушли, скажешь, что нам стало скучно. И нам тут действительно скучно… особенно, когда поблизости царит такое веселье. Верно, Кон?
– А то! – ухмыльнулся его приятель и поспешил на слабые отзвуки недавно творимой магии. – Давай в темпе. Они не должны далеко уйти.
– Эй! А как же мы?! – вскрикнули приятели молодого графа. – Нам-то что делать?!
– Продолжайте тренировку. Мы застолбили полигон до отбоя, вот и докажите, что не зря. Зег, ты со мной?
– Впереди тебя бегу, не видишь? – расхохотался Зег, на ходу встряхивая руки, с которых уже слетело несколько оранжевых искр. – Не поверишь, я так хочу пообщаться с нашим темным другом, что от нетерпения аж весь горю!
Дежурный проводил их хмурым взором и с удвоенным вниманием занялся управляющим шаром. А что? Его дело маленькое – стоять в сторонке и не лезть куда не просят. Тем более, что с шестым курсом на его жалком четвертом особенно не поспоришь. Да и вступаться за темного он всяко не станет. А что касается Невзуна… не стоило ему ссориться с де Региллем. После такого никто не удивится, если в процессе охоты у барончика случайно образуется пара лишних синяков. А если и будет их немного больше, то все без сомнений спишут на Алеса. Пятеро свидетелей охотно подтвердят, что он напал на беззащитного. И никто потом не посмеет сказать, что у светлых не было морального права заступиться за коллегу.
Глава 4
Больше всего на свете я не люблю промахиваться…
Когда я вошел, оба шестикурсника уже пришли в себя и, мелодично позвякивая цепями, пытались приподняться с секционных столов. Обнаженные по пояс, босые, но пока не понимающие, что происходит.
Испуга на их лицах не было – проверить резервы они еще не догадались, – а вот злости и непонимания хватило бы на целый курс. Причем, судя по шальным взглядам, кидаемым на увешанные всевозможными инструментами стены и жарко пылающий в углу очаг, больше всего их интересовало, каким образом и, главное, когда они успели переместиться из окрестностей полигона в это неуютное помещение.
На звук открываемой двери оба отреагировали ожидаемо: напряглись, приподняв головы, разглядев, кто зашел, слаженно дернулись, а затем так же наперебой заорали:
– Ты труп, Невзун!
– Я тебе сердце вырежу!
– Ты у меня сдохнешь так, что темные будут рыдать от зависти!
Пригладив мокрые волосы и наложив на крикунов простенькое заклятие молчания, я закрыл за собой дверь, неторопливо прошел к пылающему очагу, поворошил заалевшие угли и принялся так же неторопливо разоблачаться. А затем снял с крюка кожаный фартук и все так же неспешно его надел, придирчиво проследив, чтобы на поясе не образовалось ни единой складочки.
Затем, упорно игнорируя изменившуюся тональность воплей, подошел к стоящим рядышком столам и, придирчиво осмотрев бьющиеся в припадке жертвы, точным ударом в висок заставил одного из пленных безвольно обмякнуть. Второй от неожиданности замер, но потом задергался еще яростнее, замычал с удвоенной силой и зазвенел цепями так, что я мечтательно улыбнулся: ах, эта чарующая музыка… как давно я ее не слышал!
Убедившись, что ненужный мне светлый надолго потерял осознание, я подошел к его извивающемуся приятелю и, деловито оглядев подготовленное к работе тело, успокаивающе заметил:
– Он живой, не волнуйся. Просто я предпочитаю работать с материалом по очереди. И начну, пожалуй, с тебя.
– М-м-м! – На шее бьющегося на столе парня безобразно вздулись жилы. Он дернулся в очередной раз, едва не порвав сухожилия, заколотил ногами по столу, забился что было сил…
Я укоризненно покачал головой.
– А вот этого не нужно, – заметил ласково, щелчком пальцем обездвижив пленника. – Нам с тобой еще о многом предстоит поговорить. А я не хочу, чтобы ты в самый ответственный момент потерял способность осмысленно отвечать на мои вопросы. Поэтому сделаем так: ты будешь говорить лишь тогда, когда я разрешу. Вертеть головой я тебе тоже позволю. Надеюсь, шею ты себе самостоятельно не свернешь. Но если потратишь выделенное мною время на пустые угрозы, я разочаруюсь и вплотную займусь твоим другом. Договорились?
Светлый в ответ только выпучил глаза и отчаянно замотал головой.
– Вот и отлично, – улыбнулся я, отходя к стене и со знанием дела изучая развешенные там инструменты. – Что ж, приступим…
Нагнетая обстановку и доводя светлого до нужной кондиции, я по одной перебрал приглянувшиеся мне железки: скальпели, разделочные ножи, изогнутые особенным образом клещи… Особое внимание уделил проволочной пиле, не забыв рассказать о ее предназначении внезапно затихшему пленнику. Повертев в руках короткие щипцы и вполголоса замурлыкав песенку о злобной зубной фее, с сожалением отложил их обратно. Любовно погладил ампутационный нож, предварительно примерив его длину к суставам предполагаемой жертвы. Выложил в изголовье пленника целый набор ножниц, предварительно пощелкав каждыми из них возле его лица. Наконец, с особым удовольствием снял с подставки дуговую пилу и, держа ее, будто любимое чадо, расположил аккурат возле побелевшего уха старшекурсника, ненароком царапнув мочку.
Тот дернулся, почувствовав боль, а я огорченно поджал губы.
– Знаешь, я передумал – подвижность тебе не нужна. Работа палача – вещь тонкая, требующая не только хорошей фантазии, но и точности. Поэтому, чтобы ты не испортил мне эксперимент, пожалуй, лучше полностью тебя обездвижить.
С этими словами на повлажневший лоб старшекурсника легла моя ладонь, а еще через мгновение он и правда превратился в неподвижную колоду, на которой жили только тревожно бегающие, расширенные от беспокойства глаза.
– Что-то хочешь сказать? – ласково спросил я.
– Ты… не посмеешь! – хрипло выдохнул светлый, едва ослабли чары. – Кишка тонка, сопляк!
Я тихо рассмеялся.
– Что ты знаешь обо мне, мальчик? И что тебе известно о месте, в которое я тебя принес? Неужели ты думаешь, что ученический перстень тебе поможет? Забудь – в данный момент он исправно подает сигналы, по которым любой проверяющий будет искать тебя в первую очередь возле полигона, где осталось несколько капель твоей крови.
– Я тебя уничтожу!
– Чем? – снова рассмеялся я, с удовлетворением отметив, как ярость в глазах жертвы уступает место неуверенности. – Черная башня не жалует светлых магов. Эти стены хорошо экранированы и прекрасно гасят любые звуки. Так что не переживай: нас с тобой никто не услышит. А если учесть, что мы находимся не в обычном подземелье, а в старом секторе, куда уже полвека никто не заглядывал… о, я вижу, у тебя созрел первый вопрос?
– Что ты со мной сделал?! – взвыл пленник, запоздало обнаружив, что у него больше нет возможности обращаться к дару.
– Ты все-таки заметил… ничего страшного: обычное заклятие рассеивания, которое я повесил возле полигона и в которое вы с другом так неосмотрительно влипли, оставив мне в дар три полнехоньких резерва.
– Врешь! У него строго направленное действие!
– Кто тебе сказал? – удивился я. – Так в учебнике написано? Спешу тебя огорчить – есть способы растянуть это заклинание по площади. Правда, это требует большего количества энергии, но при наличии накопителя нет ничего невозможного. Кстати, не рассчитывай восстановить резервы – под столом расположен темный алтарь, который мигом съедает все появившиеся излишки. А если я продержу тебя над ним чуть дольше, чем это допускают правила приличия, от твоего дара останется перегоревшая головешка, в которую сам ректор не сумеет потом вдохнуть жизнь.
– Ты не посмеешь… нас все равно найдут!
– А разве кому-то придет в голову вас искать? До утра, можешь мне поверить, вас никто не хватится. Твои приятели, оставшиеся на полигоне, твердо уверены, что ты сейчас занят с одним сопляком-первогодкой и его темным дружком… собственно, так оно и есть, с одним только ма-а-аленьким уточнением.
– Тварь! Когда я вернусь, ты пожалеешь!
– А кто сказал, что ты вернешься? – несказанно удивился я, потянувшись за скальпелем. – Разве я обещал, что к рассвету ты останешься вменяемым? Напомнить тебе, во что превратились четверо твоих подельников, устроивших большой бум в старом святилище?
Вот теперь светлый тревожно замер.
Конечно, про тех идиотов и Оракула он был в курсе: их пропажу академия обсуждала на протяжении целой недели. Ректор прилюдно объявил об отчислении четырех отпрысков довольно знатных семейств, но причин, ясное дело, не пояснял, обошелся расплывчатой формулировкой – «из-за несоответствия потребностей обучаемых и возможностей академии». Однако разговоры все равно были: чтобы успешных молодых магов так неожиданно выдворяли за ворота, да еще по такой непонятной причине… естественно, народ сомневался.