– Легких путей я не выбирал, когда нимфы две в лесах Киферона мне предложили избрать свой жизненный путь, путь наслаждений иль лишений ужасных и людям всегда помогать, не получая даже спасибо. Выбрал второе я, о чем уж не раз пожалел, но следовать должен я избранным. Раз взялся – так делай! – громко провозгласил бессмертный герой, бросаясь с дубинкой на Хичкоков.
А те вели себя более чем странно…
Кто-то пытался запугать нас объемными многослойными звуками, кто-то наездами крупным планом (то есть попросту корча страшные рожи прямо перед нашими лицами), а один вообще расстегнул пиджак, задрал рубашку и, открыв на брюхе телеэкран, стал демонстрировать ретроспективные кадры фильмов великого мастера ужасов. Все это было призвано нагнетать предельное напряжение. Профессор так и сказал:
– На меня это уже нагнетает предельное напряжение. Невозможно понять истинный смысл происходящего…
– …как в фильмах Хичкока, – автоматически продолжила я, меня внезапно осенило: – Кажется, это не только внешние копии. И – о небо! – так они убивают не только тело, но и разум.
– Рассредоточиться! – крикнул мой муж. – Они довольно неповоротливые, нападайте со спины!
Я так и сделала, но никаких проводков у них найти не смогла. Видимо, другая система. И головы у них были очень крепкие, даже палица Геракла била по ним безрезультатно. Пару он каким-то образом все же завалил, но остальные продолжали нас теснить. Отступая, мы выбежали наружу с другой стороны конюшни, там, где за деревянной плотиной текла река.
– Нужно сломать дамбу! – крикнул Профессор с единственного дерева, которое росло рядом.
Когда только он успел туда запрыгнуть? Хотя, чего гадать, котик всегда руководит сражением с безопасной высоты, это его привилегия…
– Что здесь сломать надо, однако? В деле нетрудном я равных героев не вижу, – мгновенно откликнулся Геракл.
Судя по всему, ему тоже не доставляло удовольствия проиграть битву толстым «железным людям», и он хотел закончить это дело побыстрее.
– Ломаем вон ту плотину, вода идет через хлев и вымывает весь навоз, – радостно пояснила я. – Ну и этих, непробиваемых, тоже топим, как котят. Ой, извини, агент 013, сорвалось, народное выражение…
– Действенный план и достойный, – задумчиво признал древний грек и, видя, что Алекс пытается рубить бревна плотины мечом, громко крикнул: – Посторонись, о герой торопливый! Дабы тебя не задело тяжелым железом…
После чего он подхватил ближайшего робота и легко, как в кино, запустил им в дамбу! А силища у мужика и впрямь мифическая – бревна треснули, показалась первая неуверенная струйка воды. Командор охнул, схватил меня на руки и потащил, карабкаясь на стену конюшни. Я еще удивилась – зачем, ведь снизу все лучше видно?! Но в этот момент второй Хичкок, брошенный в плотину, довершил начатое, река усилила напор, и Геракл сам едва успел запрыгнуть повыше…
Плотина рухнула! Бушующая мощь волны смыла неизвестно куда всех роботов, начисто выдраила помещение, унеся все лишнее – типа крыши, дверей, перегородок, кормов и того же злосчастного навоза.
Впрочем, вода уходила быстро. На месте хлева (или конюшни?) стояли только стены, на которых сидели мокрые мы, и та самая пара перепуганных коней, которых я видела вначале в стойлах. Хорошо, что они спаслись. Надеюсь, теперь лошадки поняли, что может произойти, если ежедневно бездумно оставлять за собой горы навоза, и впредь будут стараться гадить меньше…
Кот помахал нам лапкой с дерева, призывая спуститься вниз, в раскисшую грязь, и принять его величество.
– Ну вот мы и справились, ребята, – важно заключил он, спрыгнув к Алексу, будто бы и не отсиживался все это время на дереве.
– Отродясь не понимала, почему этот навоз никогда не убирали? Его бы всей Греции хватило на удобрение полей.
– Да вы что, смеетесь? – устало покачал кудрявой головой Геракл. – Использовать навоз как удобрение?! Закон богов запрещает даже скот пасти на полях из-за того, что они могут испортить посевы. Разве может вырасти чистым хлеб с унавоженного поля? А вдруг это еще и оскорбит мать-Гею, вызвав гнев Зевса…
Я даже как-то не сразу заметила, что сказат он это обычной человеческой речью, без гомеровских речитативов. Вода ушла, а под ногами у нас по всему лугу трепыхалось с десяток свеженьких рыбин.
– Неплохой улов, агент 013, для кота здесь рай.
– Я не люблю сырую, – скорчил мордочку он, однако на рыбу смотрел жадно хищным взглядом.
– А мы сделаем уху. Я сама сварю ее для тебя.
– Нужно сначала задержать Заутберга, – напомнил нам Алекс.
Умничка моя, а то мы с Пусиком вечно стремимся расслабиться при первой же возможности. Женщины и кошки похожи…
– Прошу тебя, славный герой и могучий, снова нам помощь яви! – тут же сориентировался Профессор.
Хорошо устроился, нашел безотказного служителя правды, на которого можно свалить наши обязанности. Но, с другой стороны, хоть это и наша работа, но здесь мир Геракла, так почему бы и не воспользоваться?
– В чем он виновен, скажите сначала, что я должен вам в том помогать? – вновь вернулся к гекзаметру сын бога.
– Роботов создал, убийц, что бесчинны, и сам ты их видел. Позже вселенную вирусом злобным хотел уничтожить.
Геракл только пожал плечами:
– Женщину эту украл, друга жену моего, прямо из зала суда, – не растерялся кот. – И богов не стыдился!
Герой сердито нахмурился.
– В Греции это поступок дурной, похищение женщин к войнам троянским приводит. Нужно его задержать, помогу вам, покуда вновь не пошел воровать он чужую жену…
По счастью, злодея не пришлось долго искать. Его выдал бычий рев! Из-за ближайшего перелеска выскочил огромный белоснежный бык и намертво увяз ногами в размокшей земле. А вот как раз на быке и распластался полосатой лягушкой подлый Заутберг. Держу пари, он решил поизображать ковбоя, пытаясь скрыться с места событий.
– Бык Фаэтон, что вожак беспримерный двенадцати серебристо-белых быков, равных которым и нет, – вытаращившись, приобалдел Геракл. – И Авгием он же мне был обещан за расчистку конюшни. Как он его подчинил? И украсть захотел у героя?!
– Дружно пойдем и ему навтыкаем примерно! – как мне казалось, на хорошем древнегреческом поддержала я.
Мужчины кивнули и двинулись вперед, а Профессор подозрительно надулся на меня. То ли гекзаметр не тот, толи заревновал, что последнее слово осталось за мной…
Дальнейшие события велись быстро, скучно и без огонька. Геракл просто схватил быка за рога и прижал к земле, тот вяло вырывался, а мои муж тем временем стащил с его спины Заутберга. Усталого преступного гения отвели в сторонку и скрутили ему руки. Вот и все. А в чистом небе над нами уже гудели сирены полицейских кораблей межпространственной службы охраны законопорядка…
– Опять повязали, волки позорные, – напоследок выругался горе-конструктор.
– Спасибо за помощь. Вы с нами? Вас подвезти? – спросил начальник полиции, собираясь нажимать на переходник.
– Мы сами, чуть позже. – Я ведь обещала коту свежую рыбу из экологически чистой древнегреческой реки Алфей. – Удачи, командир. Следите за ним получше. В следующий раз нас может не оказаться рядом.
Полицейский окрысился, но промолчал, взмахом руки давая команду к отлету. Полчаса спустя мы развели огонь и отдыхали, жаря рыбу на костре. Варить уху было не в чем…
– Трудная у тебя жизнь, не дай бог никому. Взять хотя бы этот подвиг. За один день вычистить такой хлев, – для поддержания разговора начал Алекс, подав Гераклу пережаренного карасика.
– Это ли трудность! Вот, помню, однажды пришлось мне ночью единой с пятьюдесятью дочерьми царя беотийского Феспия гостеприимного сочетаться… С каждой два раза! Вот трудность так трудность, поверь мне на слово!
– Ну, все-таки не думаю, что свод удержать будет легче.
– Какой еще свод? – так удивился Геракл, что даже снова забыл о гекзаметре.
– Небесный, – не вдаваясь в подробности, покачала головой я, – а все этот подонок Еврисфей…
– Он не подонок, и не называй так, если не хочешь прогневать героя, от амазонок ушедшего целым и с поясом ценным Ареса. Доблестный муж он, равный который богам по красе, и уму, и изяществу тела!
– Согласно Диотиму из Адрамития, Геракл совершил свои подвиги, ибо был влюблен в Еврисфея, – шепнул мне на ухо агент 013. – Так что ты поосторожней с выражениями. А вдруг он гей?
Но я не поверила коту. И правильно сделала. Позже, когда Геракл уже наелся, он размяк и сам заговорил на эту тему, после того как я вежливо заметила, что хорошо, наверно, жить в такой прекрасной стране, как Греция. И, видимо, затронула больную тему…
– М-да, неплохо, – без особой радости в голосе откликнулся он. – Но эта наша древнегреческая традиция… Меня оно просто вымораживает! Герой должен быть либо геем, либо бисексуалом. Бывало, придешь в какой-нибудь кабак в Афинах или Спарте, заранее перемажешься мужской губной помадой, все тебя уважают! Знали бы вы, как трудно человеку нормальной сексуальной ориентации у нас в Древней Греции…
– И не говори, – так значимо покивал кот, словно сам через это прошел, и, жадно урча, продолжил есть рыбу.
– К тому же приходится все время говорить гекзаметром, – покраснев, добавил герой. – Бывает, пока выскажешься как положено, гидра улизнет, и догоняй ее потом заново…
– И не надо. Мы же свои люди. Хотя и приятно звучало.
– Знаю, это наша вечная проблема, мы во всем ищем красоту. Совершенство в искусстве эллинов не могло быть достигнуто иначе чем многовековым неустанным трудом над гармонией тела и духа.
– А ты не хотел бы прочесть лекцию на эту тему у нас на Базе? – загорелась я, командор солидарно кивнул.
– Почему бы и нет? – задумался Геракл. – А где эта ваша База?
Вот примерно в таком ключе, никуда не торопясь, мы проболтали больше часа. Потом Алекс напомнил о возвращении, достал из-за пазухи переходник, и мы засобирались в путь. Герой мифов тоже поднялся на ноги, прощаясь…
– Я не могу вернуться в Тиринф ни с чем, это пошатнет мой статус, – пожимая нам руки, сказал Геракл. – Ибо я поклялся Филею, сыну Авгия, что очищу конюшню, пока блеск золотой колесницы светозарного Гелиоса коснется края земли, окрасив в багровый пурпур море, поля и дома.