осуждённые предпочитают протезы – меньше проблем. Некоторые, шутки ради, платят клонофермам корпорации «Деус-Самсунг» – и специалисты-генетики выращивают из возвратных ушных раковин и простат полноценные людские организмы, обладающие половыми признаками и безусловными рефлексами. Потом стандартная процедура ускоренного гипнообучения и торжественное присвоение гражданства. Законом не запрещается, даже наоборот.
Интересно, кем был донор Юрия Николаевича? Кем был сам Юрий Николаевич? – компостером в трамвае или писсуаром в общественной уборной?..
– Что там на воле? Какая погода? – Вот это маму действительно интересует.
– Нормально, Солнышко, праздник недавно был – уамабуши. Весело, тихо-мирно.
Последовать за недоделком-мужем, примерить чип слежения, спрятаться за лазерной колючей проволокой? – мама воспринимала это как данность, как само собой разумеется, иначе и быть не может. Да, каждый член семьи, скрашивающий одиночество осуждённого, увеличивает срок искупления на количество лет, присуждённого «виновнику торжества». Два года? – пардон-простите, сударыня, с Вами, милейшая, четыре годка. Таков Закон. Суровый и справедливый. А если бы Акира согласился сохранить Единство Тройки, то полноценной ячейке общества пришлось бы «сидеть» шесть лет. На суде Акира выкрикнул категорическое нет, от маминого взгляда убегая по Конъюнктиве за тысячи километров – в бешеные зрачки ямайского растаманы… не переубедила, не заставила… – нет!!
Был ещё вариант – биомех из биомеха – но надо ли говорить, что Юрий Николаевич отказался. Наотрез. Выделить кусок себя, часть своих мышц, кожи, нервов на поругание в качестве бессловесного «козла отпущения»? – да у Юрия Николаевича истерика случилась от такого предложения Акиры.
– А ещё что? Там? Снаружи? – похоже, маме действительно любопытно.
– Да всё как обычно. Война на Венере; цены на нефть и опий-сырец опять подскочили; русские в очередной раз грозятся аннексировать Вавилон; американцы обещают русским вкрутить фитилей с термоядерными боеголовками; китайцы, как и сто лет назад, готовят Великое Переселение на Марс… Всё как всегда, всё по старому. Разве что популяция кынсы в этом году непомерно увеличилась. Умные ребята из Содружества Сибирских Народов новую породу вывели. А эти пташки модифицированные плодятся аналогично кроликам и гадят где попало, в основном на прохожих, ДВС-авто и пневмокары. Мэрия деньги выделила, говорят солидную сумму, и что? – полицейские снайперы просто не успевают отстреливать новые выводки, мне Джамал говорил.
– Кынсы?
– Кынсы.
– Это такие симпатичные, беленькие?
– Да, такие грязные, крылья перепончатые, и ещё от них воняет неимоверно. Уродцы редкостные.
– А чего ж их тогда разводят?
– Так ведь национальный сибирский монстр. Согласно Биллю о Правах Нацбольшинств ребята из Содружества могут себе позволить два биосимвола-тотема. Кынсы – один. А второй… – к Новому Году грозятся мамонтов воспроизвести. В натуральную величину.
– Мамонтов? – Мама заметно оживилась. – А ты говорил, новостей никаких нет. К Новому Году? Мы уже выйдем тогда, хорошо…
Родителям осталось чуть меньше четырёх месяцев. Наверняка Юрий Петрович грезит о свободе и прохладном саперави из хрустальных бокалов, о котлетах по-киевски и прогулках по тенистым пальмовым аллеям… А мама мечтает о культпоходах в пекинскую оперу – как же, как же, она давно не наслаждалась пьесой «Когда краснели листья ликвадатора формозского», совершенно заслуженно отмеченной премией имени Цао Юя.
Чуть меньше четырёх месяцев…
– Мама?
– Что?
Перед лицом Акиры вспухает игриво розовенькая голограмма «Свидание окончено». Электрический разряд режет бедро сквозь кожу штанины – подъём!
– До свидания, мама.
– Счастливо, сынок.
Это будет сюрприз, Акира так решил.
О-очень тяжело жить, осознавая, что самый близкий, самый родной человек сердится на тебя. Сюрприз. Будет. К тому же, Акире надо отдохнуть, полечиться бездельем – в профсоюзной поликлинике седенький врач так и сказал: «Молодой человек, вы работаете фениксом? Почётная профессия. Да-да, почётная. Так вот, молодой человек, у вас совершенно запушенный трудоголизм. В последней стадии». И добавил: «Вам нужно помириться с Семьёй, молодой человек», – подытожил приём доктор. И добавил: «И очень нужно отдохнуть. Если хотите остаться человеком».
Зарплата, плюс сверхурочные, плюс премии – Акира Ода запросто может позволить себе нанять парочку хороших сетевых адвокатов. За юрист-модератором тоже дело не станет. Пересмотреть условия лишения свободы? Назначить повторное слушание? Бить кулаком в грудь перед веб-камерой и рисовать в прокурорском чате бесконечные смайлики?
Запросто!
Сегодня утром, перед тем как покинуть Гаражи, Акира с помощью мобильника вошёл в Сеть оформил все необходимые документы.
Это будет сюрприз, мама, приятный, очень приятный сюрприз. Подожди, мама, чуть меньше четырёх месяцев – подожди. И целых два года семья проведёт вместе. Только мама, её муж и сынок. В одной камере.
Акира отдохнёт, залечит обострившуюся хворобу, мама простит его, и он, наконец, поладит с отчимом, с настоящим сильным и добрым ПАПОЙ. И однажды, от избытка чувств на серой вертикали тюремной стены Акира нацарапает казённой ложкой: «БИОМЕХ + МАМА + Я = ЛЮБОВЬ = СЕМЬЯ».
Домой, что ли, заглянуть? Как там, что? Фернандо-сапёра за руку подержать, с бабульками Орестовной и Петровной поздороваться.
На трамвае – домой. А куда ещё? В Гаражи? – не смешно!
…дождался таки: вот оно, громыхающее красное чудовище нужного маршрута. Естественно, Акира запрыгнул в вагон для курящих и воткнул несчастливый билетик в зубастую пасть биокомпостера – еле пальцы успел убрать – у-у, пакостная тварь!!
Смачно, долго задерживая в бронхах пахучий дымок, насладился сигареткой.
…любовь. Семья. Вместе…
…скоро, мама, скоро…
Обугленный фильтр потушил о слуховое отверстие компостера – привычка, знаете ли, просто привычка.
33. ИНКУБАТОРЫ
Джамал извлёк из внутреннего кармана форменной куртки-хамелеона пол-литровый пузырь с «лекарством».
Похоже, со времён войны здесь так ничего и не строили, а пустующие помещения никто не догадался использовать в качестве складов и офисов. И жить здесь тоже не пытались. Снести «памятник истории» у Совета Сёгунов руки не поднимались, а реставрировать тоже как-то… – кощунство? стыдно? излишняя трата фондов? Правильно, лучше забыть, каким женским местом Вавилон добыл свободу. И не вспоминать. Никогда.
Ни черта не видно. Глаза приходится прочищать скребками, морщась от боли и постоянно прикладываясь к бутылочке с текилой.
Шаг. Второй. Следующий. Бесчисленный.
Ещё. Ещё! Не останавливаться!..
Дальше, вот за тем куском бетонной плиты – споткнуться, упасть и не подыматься: просто дышать и ждать. Чего? Ждать? А с моря погоды, как говорят вавилонские гондольеры.
Похоже, кое-кто изрядно пьян, кое-кто сейчас из М-16 не попадёт в ростовую мишень с десяти метров… Ха-ха, ну и пусть!
– Сильвия! Сильви-йа-й-а-а-а-а!!! Любимая!
Тишина в ответ. Шорох ветра в обломах строительного мусора и переплетения силовых кабелей и дикого винограда. Обиталище крыс и геконов, тарантулов и песчаных эф.
Мрачное местечко – Инкубаторы.
Когда-то, не так уж много лет назад тысячи суррогатных матерей жили здесь и плодили солдат. Силиконовые камеры-теплицы, оборудованные аппаратами жизнеобеспечения, и тела рожениц, погружённые в биодобавки, фантастически ускоряющие созревание плода – это и есть круглосуточный конвейер приёма младенцев. Впрыск свежей, модифицированной спермы, прошедшей специальную обработку на мобильной генофабрике, и недолгие схватки под наркозом…
Джамал допивает остатки из бутылки и подальше отшвыривает пустую тару – звон разбитого стекла. Это была дорогая текила. Дешевые «кактусы» в стекло не наливают, наливают в пищевой пластик, растворяющийся под воздействием спирта. Дорогая выпивка, деньги на ветер? – ну и что? – Джамалу больше не на кого тратиться, а, значит, можно позволить себе то, что никогда не позволял.
– Сильвия! Сильви-йа-й-а-а-а-а!!! Любим-ма-а-йа-а!
Остановиться: ноги дрожат, не хватает воздуха, и не видно ни хрена. Джамал нежно гладит правое бедро – ткань раздвигается и в прореху проскальзывает тёплый пластик. В ладонь Джамала укладывается эргономичный «глок». Стратегически важно восстановить зрение, а значит, срочно надо кого-нибудь убить. Всё равно кого.
– Эй, здесь кто-нибудь есть?! Есть кто-нибудь?!
Бесконечные лабиринты заброшенных строений. Герметичные конуса-ангары, рассчитанные на прямое попадание мегатонных бомб. Ангары эти нагромождёны в полнейшем беспорядке: когда стройотряды закладывали Инкубаторы, у сёгунов не было времени что-то планировать и создавать архитектурные ансамбли – в те дни сотни тысяч защитников Вавилона умирали на баррикадах.
Ночью уже холодно – Джамал жалеет, что взял так мало текилы. И сигарет мало. И зажигалка, зар-раза, не желает осчастливить хозяина огоньком. Вот бы сюда Акиру-феникса, тот бы мигом костерок устроил, хе-хе…
Холодно.
Пар изо рта.
Джамал наклоняется и шарит под ногами: улов – пара ржавых гвоздей и тектопластиковая гильза от газового снаряда семидесятимиллиметровой пушки БМП-21УБ «Антитеррор». Металл и сверхпрочный пластик – это хорошо, это правильно. А ещё – всякая органика: травка, листья, крысиный скелетик… А вот спичек нет. Почему-то ногами не валяются коробки со спичками.
Безобразие!
И всё-таки – куда двигаться? Куда пойти, куда податься. Кого найти, кому…
Удар. Боль. Тяжесть. Не вдохнуть.
Двухцентнерная туша валит Джамала на асфальт, подминает под себя, прижимает огромным животом и безразмерной грудью к бетонной тропе.
– Попался, голубок?! Девочки, я вам мужчинку поймала!
34. ТЭССЭН
Суета. Топот в коридоре, крики, стрельба.
ЧТО ПРОИСХОДИТ?!