Дон понимающе усмехнулся и потер ладони:
– Тебе понадобилось достаточно много времени, чтобы понять очевидную истину, мой юный друг…
Знаешь, иногда очень трудно объяснить что-то на пальцах, практически невозможно. Но достаточно один раз показать в натуре, чтобы все стало непонятно… – Дон неожиданно достал из пачки, лежавшей на краю стола, сигарету, понюхал ее, повертел в пальцах и положил обратно. – Я когда-то очень много курил – в день по две-три пачки. Причем меня не устраивали легкие сорта – обязательно надо было что-то типа «Примы» или папирос «Север». Ты, наверно, и не застал такие… Мне стоило неимоверных усилий бросить. Потом я на протяжении долгих лет развивал в себе силу воли. Если ты заметил, в моем доме в самых доступных местах лежат целые блоки американских сигарет – настоящих американских. Поначалу это было схоже с мазохизмом. Представь себе: у тебя под носом лежат прекрасные сигареты и ничто тебе покурить не мешает. А ты не куришь. Потом я привык, настолько привык, что перестал их замечать. Кажется, мелочь. Однако, если ты себя приучаешь каждый день бороться с какой-то маленькой слабостью и борьба эта успешна, это имеет огромное значение. Каждый день – маленькая победа. Понимаешь? Любая победа – это радость, удар по какому-то комплексу. – Дон прикрыл глаза и потер переносицу большим пальцем левой руки. – Это я так, чтобы отвлечься. Что-то ты уж посерьезнел. Ладно. Я еще немного пожую, а ты не торопись с выводами, посоображай…
Я соображал. С того момента, как аппендикс истории лопнул и в брюхе нашей многострадальной державы развился перитонит, я, как и многие другие среднестатические совки, хотел поближе познакомиться, узнать, что же из себя представляют эти самые «новые русские» – крутые парни, бизнесмены и воротилы черного нала, нефте – и сельскохозбароны и так далее. Потому что мы о них толком ничего не знали. Мы, несмотря на происходящие где-то изменения и оглушительные крики о новой жизни и демократии, продолжали по инерции жить, как и прежде: молотили за получку, экономили гроши, простаивали в очередях и жрали что попало, ненавидя быстро надоевшую рекламу, которую пихали какие-то дебилы в самые интересные места телепередач, и с интересом смотря эсэнгэвские боевики, про мафию.
Даже сейчас, в относительно устоявшийся период свободного функционирования частного предпринимательства и ему сопутствующих структур, на улице и в других общественных местах бросаются в глаза молодые и среднего возраста люди, хорошо, как бы сказали лет десять назад, «по-западному», одетые, с холеными лицами и раскованными манерами, уверенные в себе. «Новые русские». На новых иномарках и почему-то почти всегда коротко стриженные. Ежики.
«С ежами зацепился, – так без задней мысли сообщил мне мой подчиненный пару лет назад, когда я поинтересовался, отчего это у него ухо надорвано. – Двоих чисто слепил, а с третьим повозиться пришлось: хотел, сучара, из ствола шумнуть. Пришлось его конкретно приложить».
Как потом выяснилось, мой лейтенант покупал пиво возле общаги и совершенно случайно попал в мини-разборку. Только благодаря тому, что я, уже к тому времени имевший определенный статус в том городе, где служил, успел оперативно законтачить с одним крутым и прояснить ситуацию, парень остался в живых. Вечером следующего дня пострадавшие намеривались устроить засаду, каким-то образом узнав, что тот собирается на свидание в другой район. Вот так вот.
Я, профессиональный военный, несмотря на то, что отдал армии почти десять лет, патологически не переношу однообразия. «Безобразно, но однообразно!» – лозунг, прочно въевшийся в психологию армии, которая есть плоть от плоти своего народа. Но в армии этот постулат оправдан суровой необходимостью: если каждый солдат по-своему заправит свою кровать, в казарме будет бардак, а ежели полевая форма офицера будет чем-то отличаться от солдатской в боевых условиях, снайперы с той стороны перещелкают все командование еще до начала боя. С этим можно согласиться.
Но зачем четко спланированное единообразие на гражданке? Одинаковые коробки домов, одинаковые квартиры с однообразной планировкой; в недалеком прошлом – одинаковая школьная форма, в которую были упакованы дети, обучавшиеся по одинаковой общеобразовательной программе; сотни тысяч костюмов и платьев, отштампованных на поточной линии, – носите одинаковое! Даже машины легковые – на огромную страну менее десяти моделей с незначительными вариациями, зато много и – одинаковые.
И вот на фоне однообразной совковой массы, этакого серого быдла, вдруг – холеный ежик на «БМВ»!
Я всегда с уважением относился к этим самым крутым. Они как бы бросали вызов, противопоставляли себя этому обществу, больному и разлагающемуся, для большей части которого высшей точкой наслаждения было нажраться до умопомрачения и, если повезет, устроить свинскую драку у чужого подъезда, с пьяными куражливыми криками, а если повезет еще больше, с грехом пополам задрать подол у такой же до опупения пьяной чужой жены и под взвизги и дикий ор подергаться между ног независимо от результата – потом можно будет долгими однообразными вечерами вспоминать об этих делах и смаковать подробности.
Я всегда считал, что это люди иной формации, действительно новые, будущее России… И вот в этом элитарном кабаке, хорошенько приглядевшись, я с изумлением обнаружил однообразной формовки публику…
Они были похожи, как манекены с одного завода. Холеные румяные лица средней толщины, практически маловарьированные одинаково хорошие наряды – в основном строгие классические костюмы, типа как у меня, одинаковые жесты и сленг, манера разговаривать. Я впервые заметил такое в передаче «Намедни», где, может, помните, так примерно с вами прощаются: «Пока».
Вот и эти практически все разговаривали именно так, как будто кто-то для этой элиты открыл курсы по освоению фальшивой интонации.
Даже женщины у них были одинаковые: практически все в мини-юбках или подчеркивающих прелести платьях, акцентировано чувственные, гиперсексуальные, какие-то игривые, готовые отдаться тут же, за столом, или на столе, сильно нервные и капризные – до той поры, пока самец в хорошем расположении духа.
Но самое главное – ежики. Не зависимо от возраста – ежики!
Я всегда носил очень короткую стрижку, но только потому, что приходилось вкалывать до седьмого пота, до отупения, как выражался мой бывший ротный.
А эти ежики большей частью сидят в офисах, в кабинетах. Чего они так стригутся? Или это отличительный признак кастовости: иномарка, баксы и ежик?
Я посмотрел на Дона. Он медленно поглощал грузди в сметане. Интересно, сколько сейчас, по зиме, стоят груздочки – отборные, крепенькие, в меру маринованные?
Дон был совершенно не похож на этих ежиков. Если его выдернуть из кресла и в центре кабацкого зала поставить на стол, он будет разительно контрастировать с окружающими. на фоне ежиков мой шеф, с утонченными чертами лица, одухотворенным взором и львиной гривой с красивой серебристой проседью, выглядел аристократом из лондонского высшего света годов этак двадцатых в немецкой пивной среди багроволицых бюргеров. И потом, многолетняя деятельность в сфере бизнеса не уничтожила его манер преподавателя университета.
– Ну что, анализ потихонечку завершается? – Дон пожевал грузди и оторвал меня от размышлений. – Мало было просто утверждения, что быдло и есть быдло, это просто сотрясение воздуха. Нужно было показать механизм в работе. Малыш, это не «новые русские», как ты их себе представляешь. Это твари, которым благодаря острым зубам урвать кусок получше и заскочить повыше, туда, где менее загажено. Для них всех главная задача – хапнуть и отвалить. Я многих из них знаю. – Дон потянулся через стол и прищурился. – Если задаться целью посчитать по-настоящему деловых, хватит пальцев одной руки. Остальные либо тянутся изо всех сил до этой категории, либо занимаются чистейшей воды уголовщиной там, где при небольшом приложении интеллекта им бы обломилась прибыль, действуй они в соответствии с существующим законодательством. Настоящих «новых русских», то есть прогрессивных деятелей, работающих на дальнюю перспективу, очень мало, друг. По крайней мере в нашем городе. Да вот тебе образчик. Видишь, за фикусом справа от эстрады сидит один в компании трех малолеток?
Я глянул туда. За столом развалился здоровенный азербайджанец с неуставной прической и серьгой в правом ухе. На нем была разноцветная приталенная рубашка с глубоким вырезом, открывавшим сильно волосатую грудь. На коленях он держал пьяную пташку лет шестнадцати или около того. Еще две такого же возраста белоголовые особи сидели рядом, лопали мороженное из хрустальных ваз и заразительно смеялись над чем-то, о чем рассказывал им хозяин. Соседи недовольно морщились, а когда оркестр смолкал, гоготанье трех нимфеток, по всей видимости, было слышно и на ближайшей автобусной остановке.
Я покачал головой и ухмыльнулся.
– А что, «новые русские» бывают такими?
Дон развел руками: дескать, чем богаты…
– Этот любитель девочек всего три года в нашем городе. И за это время он подмял под себя все коммерческие ларьки Центрального района. Вроде бы что такое ларьки? А это 80 процентов торгового оборота района. Улавливаешь? Его зовут Мирза, и он испытывает патологическую страсть к блондинкам-малолеткам. Как он объясняет, это основная причина, по которой ему пришлось уехать из Баку. Там очень мало блондинок, еще меньше малолетних блондинок и уж совсем мало блондинок-малолеток, которые дают напропалую даже не за бабки, а так: мужик клевый, потому что и в ресторан водит.
– А как же ему удалось за три года?..
– Он крутой парень – хитрый, как лиса, зубастый как крокодил, но при всем при этом он один из немногих в этом городе, кто придерживается перспективного планирования, поступается сиюминутной прибылью ради будущего процветания и обладает страшной работоспособностью, которая на фоне, я бы сказал, первобытного интеллекта дает потрясающие результаты.
Вот некоторые характеризующие моменты. Он регулярно, без задержек платит «братве». Однако же именно он два года назад договорился с главной группировкой района о постоянном контроле за безопасностью своих торговых точек и выложил солидную сумму на оборудование ларьков средствами сигнализации. Остальные до сих пор в случае чего бегут к автомату на углу – если получается добежать. А в его ларьках – кнопочка под прилавком. В его ларьках торгуют молодые и симпатичные. Не потому, что он их всех трахает. На такой объем его чисто физически не хватит.