Тут он ткнул в мою сторону указательным пальцем левой руки, а правой бросил мне бутылку с коньяком, которую я с большим трудом поймал, едва не свалившись с подоконника.
– Только это не значит, что ты получишь все, что захочешь. – Глаза Дона колюче сверкнули в полумраке кабинета. – Да-да. – Он утверждающе кивнул головой, как бы одобряя ход собственных рассуждений. – И будешь вести себя так, как тебе вздумается! Напротив. Я собираюсь ужесточить регламент твоего пребывания в офисе и взять под контроль времяпровождение вне работы.
Он опять умолк и начал мурлыкать «Вальс-фантазию», что во все времена означало его крайнюю озабоченность и интенсивный мыслительный процесс.
Я спросил, не включить ли свет, и, получив утвердительный ответ, задернул шторы и щелкнул выключателем. Затем, прокашлявшись, решил чуток прогнуться. Почему бы и нет? Старикан, как он утверждает, рисковал.
– Ты рискнул, не выдав меня Совету Корпорации?
Шеф посмотрел на меня с большой жалостью, как на переростка, так и не выучившего таблицу умножения.
– Кому?! Совету?! А почему не исполнительному комитету или, скажем, объединенному штабу? – Тут он громко хмыкнул и покрутил головой. – Ну ты же полгода в этой системе! А представления у тебя… Наверное, много читал о сицилийской мафии, да? – Он опять покрутил головой и пожал плечами. – Это, конечно, я виноват: излишне ограждаю тебя от забот. Хотя, думаю, впредь следует тыкать носом. Тогда, может, шкодить не будешь…
Я смотрел на Дона и старался показать своим видом: да, ты сам виноват. Я рвусь в бой, а ты держишь в тылу. Дон разъяснял как на лекции.
– Мы – каждый сам по себе. Каждый – маленький король в своем огороде. Конечно, угадывается довольно прочная, устоявшаяся система – банки, торговля, производство, биржа. Плюс проституция, рэкет и так далее… Это верно, система есть. Не знаю, правда, почему в обиходе ее называют корпорацией. Это в корне не правильно, как мне представляется. Ну да дело не в этом. Не стоит автоматически примерять на эту самую Корпорацию все структурные звенья, свойственные государственным институтам. Она, эта система, как раз и существует в противовес государственным структурам.
– Так в чем же я ошибся?
– В том, что нет никакого Совета. Все мы друг друга кормим, и потому друг от друга зависим. Вот и вынуждены время от времени общаться – взаимодействовать, так сказать. Жизнь заставляет. Иначе был бы беспредел – постоянные конфликты, разборки, резкий спад производства, нестабильность в регионе, активизация правоохранительных органов. Такое положение было десять лет назад. Ты представить себе не можешь, какой это кошмар.
– А теперь что, порядок?
– Да, поддерживается относительный порядок, который всем необходим.
– Значит, если я правильно понял, нет Корпорации как таковой.
– Верно, но существуют определенные законы, которые не принято нарушать. Опять же не из-за какого-то диктата, а в силу жизненной необходимости. Если нарушил – ответь. Может быть, ты имеешь на это право – при определенном стечении обстоятельств…
Дон опять умолк и, на некоторое время оставив тему, вполне будничным тоном попросил:
– Достань из шкафа шоколадку. И коньяк дай.
Я соскользнул с подоконника, принес ему бутылку, а потом шоколад. Он зашуршал фольгой, отпил из бутылки и минут пять жевал шоколад, отламывая квадратик за квадратиком. Было ясно, что он опять о чем-то думает.
Наконец шеф снова заговорил:
– Вчера вечером мы собирались. Те, кто имеет вес в нашем городе. Ареопаг, так сказать. Потолковали. Берковича на себя, естественно, никто не взял. Некоторые вообще считают, что это несчастный случай. На всякий случай решили, что каждый в своем кругу разбирается до утра сегодняшнего дня. Может, что-нибудь всплывет.
– А что сегодня?
– Сегодня утром опять собрались и обсудили ситуацию. Смерть Берковича выгодна не только мне. Однако именно меня это не то что выручает, а буквально спасает в настоящее время. Те, кто из-за кончины банкира потерпел убыток, предъявили счет. Так вот, я заявил, что отвечаю за своих людей, хоть у меня их и много. – Дон опять отхлебнул из бутылки, набил рот шоколадкой и, поработав челюстями, продолжил: – Это значит, что я после вчерашней встречи до сегодняшнего утра ни разу не присел и все перевернул вверх дном – проверял. А остальные не ответили. Тем самым они дали потерпевшим санкцию: разбирайтесь, как сочтете нужным. А поскольку потерпевшие – это в основном боевики, в настоящий момент в различных офисах, учреждениях, квартирах крепкие и сноровистые ребята проводят расследование. Со всеми вытекающими… – Дон поморщился, и я подумал, что у него, должно быть, с подобными расследованиями связаны далеко не лучшие воспоминания. – В общем, если чего и найдут, руководитель будет в стороне. Разумеется, если не найдется прямых доказательств его причастности. И кстати, «братва» дала хороший куш правоохранительным органам, чтобы обстоятельства смерти были расследованы со всей возможной скрупулезностью. Вот так, мой юный френд.
– Выходит, что они поверили тебе на слово? – спросил я. – Без всяких гарантий?
– Как же! Поверили! – Дон усмехнулся. – Поверила коза волку. Я же сказал: существуют законы, которые не принято нарушать. Я ответил за всех своих. Если окажется, что был не прав, то скоро найдут мой труп. И трупы тех, кто мне верен. А фирму приберут к рукам другие – все останется практически без изменений, потому что я не Беркович. Пока… потому я и держу вас всех в куче. Мало ли…
– Ты сказал про куш. Как это?
– Да очень просто. Отвалили денег на расследование. И за голову убийцы Берковича определили награду. То есть если кто-нибудь сумеет аргументированно доказать, что банкир умер насильственной смертью и повинен в этом такой-то, этот кто-нибудь получит ее.
– И какая сумма, если не секрет? – спросил я, криво ухмыляясь. – Или вы, сударь, желаете держать меня в неведении?
– А ты как полагаешь? Сколько можно отвалить за такого рода информацию? – В глазах Дона впервые за все время нашего разговора прыгнули озорные чертики.
– Ну сколько?.. – Я немного замялся. – Учитывая, как ты говорил, большие убытки потерпевших… лимонов пятьдесят. Ну, может, сто пятьдесят…
– Наших? – уточнил Дон.
– Ну не в баксах же! – Я хмыкнул и смутился: чего-то стало тревожно.
– Ага, понял. – Дон насмешливо покачал головой и выставил обличающий перст в мою сторону.
Меня всегда коробила эта привычка – тыкать пальцем. Обычно в таких случаях я начинаю кивать ему, потому что он тыкал исключительно в мою сторону. На других эта привычка почему-то не распространялась. В данный момент, впрочем, я не придал жесту никакого значения. Уж очень интересный ответ.
– Слабенько ты себя ценишь, мой френд, – с сожалением констатировал Дон: вот, дескать, олух!
– Ну так сколько?
– Двести тысяч. Баксов.
– Чего?! Баксов?!
– Ага. И плюс железные гарантии неприкосновенности для того, кто предоставит обличающие материалы. Золотая твоя голова! – Дон вдруг весело рассмеялся. – Ты чего смолк, а? И не подозревал, что такой дорогой?
Он встал со стула, подошел к двери, распахнул ее и крикнул вниз кому-то, чтобы спустились в бар и попросили подогреть чего-нибудь пожевать. Видимо, проголодался в ходе беседы, сопровождавшейся приемом на пустой желудок шоколада с коньяком. Может, как раз коньяк и пробудил аппетит.
А я, уставившись в экран дисплея и посоображав немного, пришел к выводу, что, пожалуй, влип гораздо круче, чем казалось при первоначальном анализе ситуации. Потому что, какой бы я ни был талантливый и перспективный убийца, за двести тысяч долларов меня бы, наверно, продали и КГБ, и ЦРУ, и МСЮ, вместе взятые.
Чего же говорить о какой-то непонятной организации, про которую я ничего не знал, кроме, пожалуй, того, что она держит на службе вышколенных парней с нестандартными антропометрическими данными и умеет хорошо отснять кассету с неопровержимыми доказательствами моей причастности к гибели Берковича…
Глава 11
В нашей стране каждый мальчик знает, кто такой Сильвестр Сталлоне, Жан-Клод Ван Дамм и Арнольд Шварценеггер. Известно так же, что такое Форт-Брэгг и кого там готовят. С красочных плакатов гордо смотрят презирающие смерть ребята в зеленых беретах. Абсолютно равнодушные к тому, что их ожидает в дальнейшем, крутые парни, которые ощущают, что за их мускулистыми спинами стоят мощные вооруженные силы страны.
Зачем, спрашивается, этой стране необходимо тратить огромные средства, заботясь о привлекательности своей и без того процветающей армии?
Девчонки-американки носят форменные рубашки с надписью «ЮС АРМ» на левом нагрудном кармане, мальчишки-американцы (кроме, пожалуй, тех, кто проживает в Бруклине и Бронксе – у тех свои кумиры) мечтают, когда вырастут, стать похожими на этих парней, подражают им во всем. Как же! Армия – гордость общества, а спецназ – элита армии!
Наше общество уже ничем, похоже, не гордится. Все заняты добыванием средств к существованию и защитой своей жизни и, разумеется, жизни своих близких. Криминогенная обстановка у нас каждый день катастрофически обостряется, и вскоре, возможно, без бронежилета и крупнокалиберного пулемета нельзя будет выйти на улицу.
Да что там на улицу! Если положение будет усугубляться, вы не сможете чувствовать себя в безопасности даже в кабинете своего офиса. Вы будете дрожать в своем доме, беспокоясь за жизнь своих детей, которых в любой момент могут похитить бандиты или вымогатели, за свою молодую жену, которую где угодно могут зверски изнасиловать и убить, за свое имущество, в конце концов.
Что делать? Вы и сами знаете что.
Нужно создать привлекательный образ защитника.
Нужно этого защитника хорошо защитить самого – законами, оружием, разной техникой обеспечить. Разумеется, все перечисленное должно быть совершенным.
Нужно этому защитнику очень хорошо платить. Чтобы он дорожил своим местом. Чтобы не смотрел налево. Чтобы мог не думать, чем кормить своих детей, а полностью отдаваться работе.