Рейден велел мне первой спускаться по металлической лестнице в зияющую черноту. Сперва я испугалась, что он пропустил меня вперед, чтобы утолить мной голод подземных монстров, а самому остаться невредимым. Но причина оказалась более будничной: ему нужно было прикрыть за нами вход. Рейден сделал это ювелирно – так, чтобы тяжеленная крышка не легла точно в пазы, а лишь создала видимость закрытого люка. Тогда при «выбросе» открыть ее изнутри не составит труда. Кстати, опытные сталкеры по положению крышки люка понимают, есть уже кто-нибудь другой на объекте или нет.
Все было для меня ново и необычно, я сильно волновалось. Но Рейден сопровождал все наши передвижения подробными и доходчивыми пояснениями, и это успокаивало. Он рассказал, что такие коллекторы нужны, чтобы провода и кабели, подводящие электричество к жилым домам, офисным зданиям или промышленным объектам, постоянно находились в сухом теплом и легкодоступном для ремонта месте. Спустившись по металлической лестнице для рабочих, мы оказались в пыльном коридоре с невысоким потолком, оштукатуренными стенами и сырым, тяжелым подземным воздухом. По полу действительно шли различные кабели – толстые и не очень.
Рейден посоветовал мне надеть бандану, чтобы подземный воздух не испортил мои волосы. Я поступила, как он велел, и почувствовала себя еще более страшной, зато защищенной. Но то была лишь иллюзия: здесь могло случиться что угодно. Я слышала историю, как в районе Ленинского проспекта две крышки от люков взлетели на высоту 15-этажных домов будто пивные крышки. Одна из них, упав, разрубила до земли припаркованную «Газель». За крышками к солнцу брызнули толстые струи кипятка. Куски асфальта в радиусе восьми метров вокруг тоже подлетели до окон третьего этажа. Станцию метро «Ленинский проспект» закрыли с помощью гермодверей через 20 минут, однако за это время сама улица превратилась в реку кипятка. Никто не погиб, но если бы кто-то тусовался в тот момент в близлежащем кабельном коллекторе, то потом не нашлось бы даже трупа.
Утешало, что такие экстремальные случаи происходят не каждый день и даже не год. Однако в коллекторе были и более тривиальные виды опасностей, например старые и оголенные кабели, а также муфты. Рейден велел мне вообще ничего не трогать руками, особенно без перчаток. Ни в коем случае не откручивать никакие вентили. Если что-то случайно открыть или включить, можно вполне направить на себя широкую струю кипятка. В лучшем случае – под ноги, в худшем – в лицо.
Мы шли друг за другом по подземному коридору. Я и так старалась не дышать и чуть ли не плыть по воздуху, а Рейден продолжал вкрадчивым голосом перечислять мне опасности. Помимо всего прочего, важно не наткнуться на рабочих, совершающих обход кабельного коллектора одновременно с нами, потому что «от длительной работы под землей они постепенно мутируют в кровожадных вампиров, питающихся кровью бомжей и сталкеров». Нужно обращать внимание на все посторонние звуки, а самой шуметь нельзя. При заброске и выброске стараться не привлекать внимания прохожих, особенно в соответствующей форме.
Вдруг Рейден резко остановился, и я врезалась в его спину. Справа от нас, в стене, темнело круглое углубление диаметром около 80 см. Оно напоминало пыльную длинную трубу, конца которой я не увидела. Рейден полез первым. У него не получилось ползти на коленях, потому что было слишком узко. Пришлось забраться в трубу вперед ногами и, держась за какую-то металлическую штуку сверху, передвигаться на манер червяка.
Мне он велел снять рюкзак, положить его перед собой и, толкая вперед по трубе, ползти на коленках за ним, собирая одеждой всю пыль. Захотелось сбежать. Но одна бы я из коллектора не выбралась, а Рейден был настроен идти до конца. И я полезла.
Примерно посередине трубы мне показалось, что она начала сужаться, и у меня случился первый и пока единственный в моей жизни приступ клаустрофобии. Развернуться не получилось, двигаться назад было бессмысленно, а вперед – невыносимо. Я застряла и тихо расплакалась.
Зачем только я согласилась писать книгу, ради которой нужно преодолевать такие испытания? Вспомнила прием в Культурном центре МИД, где я в красивом платье представляла свой путеводитель по Мадагаскару среди дипломатов и других чистых, красивых людей. Потом прокрутила события еще немного назад – до момента на самом африканском острове, когда «ПАЗ» сломался, а Самоделкин бросил нас в чистом поле и уехал. Та ситуация тоже казалась мне безвыходной. Но разве жизнь тогда не научила меня, что лучшие тексты получаются как раз после сложностей и опасностей, то есть приключений? Я вытерла слезы и полезла дальше. Рейден ничего не заметил.
Вскоре он, а вслед за ним и я, выкатился в комнату – небольшую каморку размерами два на три метра. Здесь валялись грязные доски, стены выглядели оштукатуренными, как в коридоре. Мы отряхнулись от пыли и, подложив рюкзаки, уселись на пол отдыхать. Каким же счастьем было оказаться в столь просторном помещении после всего, что я только что пережила!
К сожалению, это было еще не все – предстояло благополучно выйти из кабельного коллектора. Я представила себе, как полезу по жуткой трубе обратно, и принялась ныть. Рейден какое-то время слушал меня молча. Позже я поняла, что внутри него тогда происходила борьба. Он выбирал: отвести меня обратно тем же путем и подвергнуть повторному мучению или же облегчить мои страдания, нарушив одно из главнейших своих правил поведения на объектах. Оно гласило: никаких разрушений.
Рейден выбрал второе. Он указал мне на два верхних угла комнаты: вместо потолка там была пара широких отверстий, позволявшие выбраться на улицу. Но лестница висела только с правой стороны. Туда-то Рейден и полез. Конструкция ходила ходуном, и, когда он добрался до самого верха, у меня перехватило дух – показалось, сейчас он сорвется с высоты метра в три-четыре. Оказалось, чтобы выбраться, нужно было чем-то вышибить прочные металлические шторки. Но и тогда лаз получился бы слишком узким. Я еще, может, и просочилась бы сквозь него, но Рейден – точно нет.
Слева лестницы не было. Парень набросал под правый выход грязных досок. Встал на них, уперся ногами в одну стену, а спиной в другую и, карабкаясь таким образом, добрался до верха. Я подала ему кусок арматуры, валявшийся на полу, чтобы он мог выбить железные шторки, разделявшие систему кабельного коллектора и остальной мир.
Дальше началось, собственно, нарушение главного диггерского правила, ведь выламывание шторок было самым настоящим дестроем. Ломать их Рейдену было не только совестно, но и ужасно тяжело: в распорку, в скрюченном положении, без возможности как следует размахнуться руками. Ко всему прочему, лязг стоял очень громкий. Но металлическая конструкция все же поддалась.
Рейден спрыгнул вниз, подсадил меня, и я легко выбралась на белый свет. Все тело прошиб адреналин, и я стала так горда собой. Только что я прошла через первое в моей жизни диггерское приключение и узнала родной город с таинственной стороны, которая открывается далеко не каждому. Рейден прочитал мои мысли и скромно заметил, что это наименее примечательный объект из нашего списка – самое интересное еще впереди.
Заброшенная барокамера
С каждым новым забросом дней до сдачи текста было все меньше, зато объекты действительно становились все увлекательнее. Исследовать второй меня взяла с собой Ворона – рыжеволосая предводительница диггерского отряда «Синяя буря». Смысл названия ее группы открылся мне сразу – все ребята оказались любителями заложить за воротник. В субботний день мы встретились около метро и веселой, уже немного шаткой толпой отправились на исследование.
Мы оказались будто где-то в Подмосковье: грунтовая дорога, загородки, полуразрушенные здания. Петляя, дошли до узкой тропинки между двумя высокими бетонными стенами. Впереди было дерево, по которому все по очереди забрались на высокий забор. Когда я уселась сверху, у меня сбилось дыхание – отсюда расстояние до земли было куда больше, чем казалось внизу, поскольку ограждение находилось на крутом склоне.
Я выдохнула и спрыгнула. Снег хрустнул. Приземлилась я довольно жестко. Сразу подумала о Вороне, которая еще была с той стороны. Как же она справится со своим поврежденным в драке коленом? Но девушка была опытным диггером и одолела препятствие без особого труда благодаря своему парню. Он практически перенес ее на руках.
Ворона жестами велела членам своего отряда по очереди прошмыгнуть к лабораторному корпусу – и сделать это как можно незаметнее. Все один за другим перебежали к зданию, а я осталась последней стоять у забора. Перед залазом я созванивалась с Рейденом, и он предупредил, что на территории много противоречивых опасностей – и бомжи, и действующие охранники. Проникновение сюда карается куда серьезнее, чем в кабельный коллектор. Если меня поймают, обязательно отправят в полицию, которая тогда еще называлась милицией. Попытки оправдаться тем, что я не диггер, а журналист, могут сделать только хуже. Я серьезно задумалась: не повернуть ли мне назад – выход был еще так близко.
Но все эти ребята из «Синей бури» толпились около лабораторного корпуса ради меня. Ведь сами-то они уже сто раз бывали на объекте, к которому мы направлялись. Я вспомнила ласковое прозвище, которое они мне дали: Наша Писательница. Мне стало и лестно, и стыдно их подвести. Я проскочила к зданию и последней влезла в давно разбитое окно.
Теперь начиналось самое интересное: нам предстояло пройти по корпусу в самый дальний его конец. Справа от разбитого окна, через которое мы проникли внутрь, когда-то был туалет. Удивительно, что никто до сих пор не расколол унитаз. Трубы, впрочем, заметно отходили от стены, и было ясно, что воспользоваться уборной-то все еще было можно, но спустить уже, конечно, не получилось бы.
Я повернула за Вороной в большую комнату со снятыми полами и протекающей крышей. Вода откуда-то с потолка капнула мне прямо за шиворот. Это оказалось довольно неприятно. Я поспешила скорее пройти это помещение. Важнее всего было не поскользнуться – под ногами тоже хлюпала вода.