– Вы знаете Талмэджа?[29] Он мне как брат! Когда он только приехал в Сан-Франциско, его ждал полный провал. Но потом за него взялся я – это моей газете он обязан своим успехом. В своей лекции именно меня он упоминает как выдающегося литератора, с которым он прогуливался по китайскому кварталу. Как-то раз в воскресенье, во время поездки в восточные штаты, я зашел к нему в церковь. Я не собирался беспокоить его после проповеди, но только я направился к выходу, как он позвал: «Иди сюда, Калифорния!» – и начал карабкаться ко мне через скамейки и все такое.
Минуты превращались в часы, а он все говорил. В конце концов я перестала его слушать и задумалась о других вещах. Когда я вернулась с небес на землю, он по-прежнему говорил. Я была изнурена и чувствовала дурноту от этого тягостного положения, поэтому дрожащим голосом пробормотала, что мне пора домой.
– Могу я увидеть вас снова? – спросил он.
«Нет, до тех пор, пока овсянка дешева», – поклялась я в душе своей, а вслух сказала:
– Здесь я с вами встретиться больше не смогу, а моя тетушка – такая чудачка.
Бедная воображаемая тетушка!
– Какую церковь посещает ваша тетушка?
– Методистскую, – ответила я неосторожно.
– Что ж, назовите мне имя ее пастора, и я заставлю его представить меня ей. Я уверен, она будет счастлива познакомиться со мной. Все всегда счастливы.
– О! – воскликнула я, осознав, что загнала себя в угол и мне нужно выкручиваться так или иначе. – Вы не знаете пастора моей тетушки. Он глубоко верует в миссионерскую работу, и в молитву, и в шитье, и в благословение курицы за ужином. Он поистине ужасен, – от этой выразительной картины я даже слегка содрогнулась, подумав об опасности, которой я чудом избежала.
Затем он сказал, что часто знакомится с женщинами в конках, в художественных галереях, на церковных благотворительных ярмарках и в нотных магазинах. Я заверила его, что не имею ни малейшего представления о флирте, и прибавила, что, умей я даже флиртовать, моя тетушка никогда не одобрила бы подобного человека. Он оставил меня на углу, не приподняв шляпы: так закончилось мое первое знакомство с потенциальным женихом. Я села в конку, проехала несколько кварталов, сошла и сделала крюк по пути, чтобы удостовериться, что за мной никто не следит.
В один из дней я под предлогом выбора заполучила журнал с описаниями и изучила там всех соискателей. Большинство мужчин использовали орфографию и грамматику самым причудливым образом. Жители Нью-Йорка по большей части грешили банальностью и однообразием, тогда как обитателей Запада отличала, по крайней мере, забавная искорка. Один мужчина в ответ на вопрос о наличии детей и возможных возражениях против вдовы с детьми написал «нед», а другой – «неа». Очень немногие отвергали вдов или возражали против одного ребенка, однако почти все возражали, если детей было больше. Некоторые ответили, что не возражали бы против мальчика. Один мужчина написал, что хочет жену, обладающую достаточным капиталом, чтобы открыть аптеку. Другой написал: «Я атлет, меткий стрелок, хорош собой и изумительно сложен. Девушка должна мне в этом соответствовать». Еще один мужчина был, очевидно, наделен отменным вкусом в религиозных вопросах, поскольку написал: «Моя жена должна быть стройной, подтянутой и очень энергичной. Она не должна рассчитывать превратить дом в филиал ИМКА[30] или „Приют пастора“».
Следующий кандидат оказался худым невысоким мужчиной, черноволосым и черноусым. Он выглядел как служащий похоронного бюро при полном параде: черный двубортный сюртук, сверкающие ботинки, шелковый цилиндр, легкое пальто, в руках – трость с большим набалдашником. Агент предупредил меня, что об этом мужчине знает немного, и предоставил судить самой. Я ответила, что вполне полагаюсь на свое суждение. «Мистер Холмс, мисс Гастингс», – и нас оставили одних. Он уселся в противоположном конце комнаты с робким и нервозным видом.
– Как вы думаете, мисс Гастингс, вы всегда будете любить своего мужа? – спросил он робко.
У меня были некоторые сомнения на этот счет, однако я уверенно дала положительный ответ. Он застенчиво улыбнулся и немного подвинулся вместе со стулом.
– Вы бы вышли замуж по любви, мисс Гастингс, невзирая на положение мужчины? – жалобно вопросил он.
Я снова с готовностью ответила утвердительно, он улыбнулся и еще подвинул стул.
– Привлекают ли вас темноволосые мужчины?
Я взглянула на его черную шевелюру и прошептала «да», бросив на него искоса трогательный взгляд. Очередная улыбка и движение стула.
Он был мастер задавать вопросы, и при каждом положительном ответе его стул слегка перемещался: наконец я заметила, что стул постепенно продвигается через всю комнату по направлению ко мне. Чтобы нарушить однообразие, я спросила его о кандидатках, с которыми он встречался до меня.
– Они мне не слишком понравились, – был ответ. – Последней было уже под сорок пять, и она была отталкивающей. Она непрерывно говорила о хлыщах, я почувствовал себя задетым.
Я рассмеялась от души, поскольку стала гадать, считает ли он хлыщом себя. Потом он сказал мне, что я ему очень нравлюсь, и попросил о новой встрече. У него была с собой брачная газета, и он показал мне собственное объявление:
«1558. Джентльмен тридцати лет, с состоянием в 60 000 долларов, прекрасной должностью, хорошим характером, здоровьем, репутацией и поведением, желает познакомиться с леди до двадцати восьми лет, хорошо образованными, с безупречным характером и общественным положением. Деньги значения не имеют».
Я обещала писать ему, поэтому мы обменялись адресами – его адрес был Б. В. Холмс, абонементный почтовый ящик № 3, 441, сити. Положенный час еще не истек, когда его стул удивительным образом сам по себе пересек комнату и оказался рядом с моим. При этом мне вдруг захотелось домой, я сказала, что тетушка не позволяет мне отлучаться из дому так поздно, и откланялась.
Несколько дней спустя я получила от него довольно волнующее письмо. До настоящего времени оно осталось без ответа.
Мой следующий кандидат не отличался чувствительностью. Когда я пришла в агентство, клерк сказал мне, что все приемные заняты, и отвел в маленький боковой чулан, где помещались только стол, стул и керосиновая лампа. Украдкой выглянув за дверь, я увидела, как в другую комнату провожают молодую женщину, горничную с виду. За исключением этого случая, я ни разу не видела других клиентов, хотя дом всегда был полон народу. Наконец агент позвал меня, и я оказалась лицом к лицу с высоким светловолосым мужчиной с заостренными чертами лица. Он был недурно одет, у него была резкая и решительная манера речи.
– У меня и в мыслях нет женитьбы, – сказал он чуть ли не с порога, как будто испугался, что я упаду в его объятия. – Я пришел сюда просто ради развлечения. А зачем пришли вы?
Я сразу подумала, что он может оказаться детективом, подосланным, чтобы раскрыть мою истинную цель, и решила воспрепятствовать ему в этом. Ничто не могло меня заставить дурно отозваться об агентстве.
– Разумеется, люди не могут знакомиться здесь с благими намерениями. Любой человек может завести достаточно друзей, чтобы не пришлось искать их здесь.
Я заметила что-то насчет судьбы, направляющей наши стези и приводящей нас к родной душе, пытаясь глазами выразить чувство, которого отнюдь не ощущала в сердце.
– Что ж, меня зовут Дж. Э. Кассетт. Я живу в доме № 152 по Лексингтон-авеню и держу страховое агентство по адресу 155, Бродвей. Я родился в Цинциннати, штат Огайо. Моя семья занимает там выдающееся положение и практически управляет городом. Когда я приехал сюда, я никого не знал, поэтому решил проверить эту лавочку. Я думаю, что это просто аферисты.
– Вы со многими здесь встречались?
– Нет, я по большей части вел переписку, и все письма были на одну и ту же тему: все корреспондентки до единой были одержимы мыслью о браке. Ну а я нет, так что я это бросил.
– Вы познакомились лично с кем-нибудь из них?
– Да, я встретился с одной. Она жила в Филадельфии, в хорошем трехэтажном доме с коричневым фасадом. Я послал наверх визитную карточку, и когда она спустилась ко мне, она сказала, что я должен уверить ее родителей в том, что мы познакомились в Эсбери-Парк прошлым летом. Она хотела, чтобы ее обвенчал пастор. Я думаю, большинство людей, приходящих сюда, достаточно зрелые и давно оставили позади возраст чувствительности. Они охотятся за деньгами или хотят обрести дом.
Мой следующий кандидат в супруги был низкорослым типом, черноглазым, черноусым и с седой шевелюрой – явным предметом его гордости. На сей раз я оказалась в маленькой приемной с диваном, стулом, журнальным столиком и керосиновой лампой, издававшей скверный запах. Маленький тип бросил пальто с пелериной на стул и уселся сверху. Он много говорил о себе. По его словам, он был довольно известным певцом и вращался в самом лучшем обществе. Ему не терпелось найти жену.
– В последнее время я думаю только о женитьбе, – сказал он. – Прежде я был волокитой, но теперь хочу остепениться. Мне нужна жена, которой довольно будет любить меня и только меня.
Я вздохнула:
– Ах, как будто вашей жене захотелось бы полюбить другого!
– Мне не понравились все те леди, которых я встречал здесь раньше, – прощебетал он любезно, – но мне хотелось бы встретиться с вами снова. Мой псевдоним Карл У. Винсент, все письма я получаю на адрес Дитсон и КО, 867, Бродвей. Я был бы счастлив, если бы вы сообщили мне, в какой вечер мы могли бы встретиться.
Я сказала Карлу, что лучше ему рассмотреть через агентство больше кандидаток, прежде чем остановить свой выбор на одной. Я одобрила его похвальное стремление к домашнему очагу, но отказалась предложить в этом собственные услуги. На меня произвела большое впечатление одна общая черта в историях всех кандидатов: за одним-единственным исключением, все они принадлежали к блестящим семьям, вращались в высшем свете и пользовались в своем кругу всеобщей любовью.