[56] росту и в три фута[57] поперек. Несколько раз она попадала в неприятности, но ей всегда удавалось каким-то способом избежать наказания. Укради она буханку хлеба, непременно села бы в тюрьму, но, поскольку миссис Кёлер всего-навсего торгует человеческой плотью и кровью, ей удается разгуливать на свободе.
– Миссис Кёлер, у вас есть младенец на продажу? – спросила я, усевшись в ее прекрасно обставленной гостиной.
– Есть – как раз родился сегодня в два пополуночи, – ответила она быстро. На часах было три пополудни. – Это девочка. Я принесу ее вам, – и работорговка вышла, чтобы принести маленькую рабыню.
Мне показалось, что в тот день в этом доме кто-то умер; во всяком случае, ваза с туберозами на столе в центре комнаты навела меня на такую мысль[58]. Цветы источали тяжелый гнетущий запах, и я придвинулась ближе к затемненным окнам в тщетной надежде получить глоток свежего воздуха.
– А вот и девочка, – сказала она, вернувшись в комнату со свертком на руках. Рассмотреть малютку она предложила мне в самом темном углу комнаты – под тем предлогом, что свет повредит ее глазкам. В действительности она хотела помешать мне заметить любые возможные изъяны маленькой рабыни.
Ей было тринадцать часов от роду, и я ее купила. У меня еще не было няни, поэтому я сказала миссис Кёлер, что вернусь за ребенком завтра. Поскольку ей случалось попадать в передряги, она обзавелась подставным лицом – женщиной, которая изображает мать ребенка: ей представляют покупателей, и она дает им согласие на усыновление. Кроме того, миссис Кёлер вручает им бумагу, которую выдает за соглашение. Это тоже делается для того, чтобы не попасть в лапы закона, – однако юридически эта бумага не имеет абсолютно никакой силы.
– Сколько вы хотите за ребенка? – спросила я, возвратившись на следующее утро.
– Ну, цену я устанавливать не могу, я не торгую детьми, – сказала она.
Она внесла в комнату девочку. Ее недавно кормили, и особый оттенок молока наводил на мысль о наркотических веществах или чем-то таком. Широко известно, что подобные работорговцы часто опаивают детей, которые проживают лишь несколько дней, вырвавшись из их рук. Миссис Эппинджер продала миссис Гамильтон двух младенцев. Оба они умерли. Миссис Кёлер продала миссис Гамильтон одного младенца. Он умер. Никто из этих работорговок (за исключением той, что провернула сделку) не знал, что за женщина продала миссис Гамильтон маленькую Беатрис, которая выжила.
– Вы ручаетесь, что девочка здорова и благополучна во всех отношениях? – спросила я работорговку.
– Да, это прекрасный ребенок. А теперь, если вы мне уплатите, мы поднимемся к матери. Она еще ни разу не видела младенца.
Я дала ей 10 долларов. Она взглянула на деньги, потом, держа ребенка в одной руке, протянула другую со словами:
– Прибавьте, пожалуйста. Такой ребенок стоит куда дороже. Вы дадите мне еще?
– Сейчас – ни единого цента, – ответила я. – Если с ребенком все окажется в порядке, я пришлю вам подарок.
Посылаю ей воскресный номер World, в котором напечатана эта статья. С наилучшими пожеланиями.
На третьем этаже в гостиной лежит молодая светловолосая женщина. Когда мы вошли, она разговаривала с другом, который пришел ее навестить.
– А вот и малютка, – сказала работорговка. – Это молодая леди, которая хочет ее забрать.
Я знала об уловке с подставной матерью, поэтому спросила самозванку, в котором часу родилась девочка. Она обратилась за ответом к работорговке. Ей дали ребенка. Она развернула шаль. Маленькая рабыня, за которую я только что заплатила, открыла крошечные голубые глазки, как будто стремясь увидеть свою мать – в первый и последний раз. Она слабо поворачивала головку и перебирала крошечными ручками. Я почувствовала комок в горле, а в сердце у меня зазвучал крик Гуда: «О боже! Зачем… так дешевы тело и кровь?»[59]
– Какая маленькая, не правда ли? – заметила женщина равнодушно, передавая рабыню обратно торговке – без единого поцелуя, взгляда, благословения. Если она и правда была ее матерью, ее родное дитя покидало ее навсегда. Куда? Она не знала. С кем? Она не спрашивала. С какой целью? Ее это не заботило.
Миссис Кёлер подала мне коряво написанную бумагу. Вот что там говорилось:
«За вознаграждение в размере одного доллара другая сторона уступает первой стороне своего ребенка, причем заключено соглашение, что первая сторона может распоряжаться вышеупомянутым ребенком по своему усмотрению».
Мать продала ребенка за 1 доллар. Я купила его за 10 долларов у торговки живым товаром. Произошло это 2 октября, в год от Рождества Христова 1889-й.
Эта бесчеловечная, варварская сделка заставила меня пасть духом. Я хотела поскорее уйти от работорговки и ее пациенток. Моя спутница нежно завернула голубоглазую девочку одного дня от роду в мягкую теплую шаль, и мы покинули этот дом, а торговка живым товаром кричала мне вслед:
– Не забудьте прислать мне еще денег за ребенка. Она того стоит!
700 докторов Нелли Блай
Ее опыт посещения семерых видных нью-йоркских медиков заинтересовал всю страну. – Запас лекарств, которого хватит на целую аптеку. – Диета из поджаренного хлеба против сытной пищи в пять приемов. – Лавина советов. – В конечном счете нет ничего лучше лука.
Я по-прежнему больна.
Две недели назад у меня было семь докторов, выставлявших мне крупные счета. Сегодня у меня есть 700 врачей, которые ставят мне диагноз и выдают рецепты совершенно бесплатно.
История моих бедствий вызвала поток сочувствия со стороны читателей. До того времени я и не подозревала, как много у меня друзей на свете.
В самом деле, этот опыт заставил меня взглянуть на неотступную головную боль не как на проклятье, а как на благословение: если бы не она, я никогда не узнала бы, мучительно пытаясь совладать с работой и болями, что множество добрых людей готовы прийти мне на помощь.
Имея перед глазами подобный образец неравнодушия, я не могу не ответить на умоляющие письма, которые получила от подобных мне страдальцев, просивших об одном:
«Если вы обнаружите любое средство исцеления, пожалуйста, дайте мне совет, потому что я – жертва головных болей, которые не смог излечить ни один врач».
Запаса присланных мне патентованных лекарств – микстур, пилюль, облаток и порошков – хватило бы, чтобы открыть аптеку внушительных размеров. Большую часть мне прислали бескорыстно; в одном случае это был рекламный ход – отправитель просил меня принять лекарство и упомянуть об этом в The World.
Некто из Чикаго прислал мне коробку пастилок с рекомендацией принимать их по одной перед завтраком, не менять диету и ни в чем себя не стеснять; он писал, что они безвредны и приятны на вкус; что они не обойдутся мне в 85 центов. Если же я захочу узнать, что в них, то могу использовать с этой целью прилагаемый конверт.
Человек из Франкфорта, штат Индиана, прислал мне некий порошок, заверив, что от него самая скверная мигрень пройдет за полчаса.
От нью-йоркского врача (на пенсии) я получила брошюру с рекомендациями «лечения». Он подчеркнул в ней некоторые строчки, например:
Оно успокаивает возбудимость нервной системы.
Беспокойная.
Боли часто усиливаются до такой степени, что приводят ее в настоящее безумие.
Да почиет в мире.
Один человек посоветовал мне ни в коем случае не связываться с докторами, а вместо того попробовать массаж, причем написал следующее: «The New York World получают в Денвере, и воскресный выпуск пользуется огромным спросом: множество читателей несколько дней подряд передают его из рук в руки. В кругу людей, с которыми мне преимущественно приходилось общаться (а именно врачей), описанное вами в The World посещение нескольких представителей этой профессии, живущих в Нью-Йорке, вызвало немалое смятение. Возникло опасение, что зараза распространится и другие репортеры станут одинаково оглашать мнимые и подлинные познания медиков всего мира. <…> Как справедливо заметил некоторое время назад Доктор – во время вскрытия, которое я проводил над телом одного известного жителя нашего города:
– Джентльмены, внутреннее исследование этого тела выявляет факты, о которых ни один из нас прежде не знал и даже не подозревал, и доказывает, что при всех наших хваленых научных познаниях мы по-прежнему блуждаем в темноте. Мы с полным правом можем воскликнуть: „В конечном счете, наука о materia medica[60] – это всего лишь череда экспериментов“. <…>
Что же касается вас, трудолюбивая пчела. Доля женщины, как в роскоши, так и в бедности, несравненно тяжелее даже мужской. В особенности это верно применительно к работающим женщинам. Им надлежит как можно дольше сохранять молодость и красоту и прибегать к наиболее приятным из возможных способов, чтобы облегчить многочисленные боли и страдания своей жизни. Я искренне верю, что массаж поможет вам достичь этого результата. Попробуйте его от головной боли».
Одна полученная мной записка на желтой бумаге содержала нижеследующий совет – нельзя не признать, исключительно дельный. Люди, страдающие от головных болей и перепробовавшие все возможные лекарства, могут воспользоваться им для разнообразия:
«Вашу диету должны составлять исключительно фрукты, овощи, хлеб Грэма