Халлфиш: Дэвид, расскажи немного о своей работе с Заком.
Дэвид Бреннер, «Бэтмен против Супермена»: Он супервизуал. Прежде чем стать режиссером, он был художником, и больше, чем кто-либо, с кем мне доводилось работать, мыслит обзорами. Он сам создает раскадровку своих фильмов, рисуя ее от начала до конца, и хранит, как книги: у «Бэтмена против Супермена» появилось, наверное, три сборника его рисунков. Что касается экшен-сцен, то скрипты обычно не являются великой библией того, как сцена будет завершена. Поэтому, прежде чем смонтировать сцену, я изучаю его раскадровки и превиз, порожденный его раскадровками. Или, если у меня возникают вопросы о материалах со съемочного дня, которые отклоняются от сценария, и я не могу с ним связаться, потому что он на съемочной площадке, я смотрю на грифельные доски в поисках ответов. Что касается общих разговоров о монтаже… ни Зак, ни я не особо придерживаемся теории. Мы, пожалуй, предпочитаем действовать… если нам это кажется правильным, обычно тут и есть ответ. Но в самом начале съемок «Человека из стали» мы много беседовали, поскольку не знали друг друга. Я хотел понять, что ему нравится в работе режиссера монтажа, а он стремился представить, чем занята моя голова. Пойми меня правильно: мы обсуждаем сцены, темы, сюжетные линии и т. д. Но стараемся не переусердствовать.
Халлфиш: Мартин, каким было сотрудничество в работе над фильмом «Эдди „Орел“»?
Мартин Уолш, «Эдди „Орел“»: Декстер (Флетчер) был великолепен. Он актер, и я считаю, что многие режиссеры, которые играли в театре или пришли оттуда, а в его случае и то и другое, – это самые легкие люди в совместной работе, потому что они знают свое дело. У нас общий язык, на нем мы можем обсуждать актерскую игру и сюжет. Многие технические директора не придают большого значения такой чепухе, уделяя больше внимания кинетике и техническим аспектам всего этого, что меня раздражает.
Халлфиш: Ты сказал, что он актер и сосредоточен на актерской игре. Вы много дискутировали об этом? Как находили и формировали перформансы?
Мартин Уолш: Да. К счастью, он был очень доволен всем, что я делал. Конечно, там были некоторые строки реплик, которые он абсолютно полюбил, но я их пропустил, потерял или изменил, и мы возвращались вместе и исправляли материал. И режиссер был абсолютно прав. Мы также кое-что смонтировали. Я вернул туда часть материала, в который он не был безумно влюблен, и мы немного поспорили по этому поводу. В некоторых спорах одерживаешь верх, в других проигрываешь.
Халлфиш: Майк, как с тобой работает режиссер Рон Ховард? Как вы сотрудничаете?
Майк Хилл, «В сердце моря»: Это своего рода сценарий мечты. Он один из тех режиссеров, которым не нужно постоянно стоять у тебя за спиной. Ему нравится, когда мы придумываем собственный подход и удивляем его. Поначалу он вкладывается совсем мало, дает нам краткие заметки о некоторых дублях, которые ему нравятся, но не более того. Когда фильм смонтирован, мы проходимся по каждой сцене от начала до конца, что занимает неделю или около того. Составляем огромное количество заметок и просто работаем над этим. А потом мы не видимся с ним какое-то время, если только не будет эпизода, который его особенно беспокоит, или он захочет поучаствовать в монтаже. Затем Рон садится с нами поработать, а после, как только мы прочитаем все замечания, снова проходим целый процесс. Он очень доверяет нам в выборе актерских исполнений и часто говорит, что мы совпадаем с его взглядами на актерскую игру, поэтому здесь не так много противоречий. Но мы соглашаемся не всегда. Иногда он выбирает дубль, который может сработать лучше, и наоборот. Там есть все для взаимных уступок.
Халлфиш: Джулиан, как ты взаимодействуешь с режиссерами вообще и с Тимом Миллером в «Дэдпуле» в частности?
Джулиан Кларк, «Дэдпул»: Я отношусь к этому так, что нужно проявлять гибкость. Некоторые режиссеры слишком прагматичны. Они готовы сидеть с вами день напролет ежедневно, но другие так поступают, когда им показываешь материал, а потом возвращаешься и работаешь самостоятельно. По мне, если бы существовал самый эффективный идеальный способ работы, то он находился бы где-то посередине, потому что, сотрудничая, узнаешь многое из того, что нравится и не нравится режиссеру. Они могут обладать некими инстинктами, полезными в отношении фильма, который быстрее поймешь, когда работаешь с ними напрямую. Однако, если всегда действуешь с ними, можешь попасть в ситуацию, когда не хочется пробовать что-то, потому что это, скорее всего, не сработает. Поэтому подвергнешь себя самоцензуре, ибо стесняешься, что кто-то наблюдает, как ты терпишь неудачу. Так что приятно самостоятельно проводить исследования и разработки, когда появляется шанс. Я трудился по-разному, и все у меня хорошо получалось. Нечто вроде среднего пути: то, что мы с Тимом и сделали. Он работал со мной практически вплотную над режиссерской версией после производства, а затем позволил повозиться с материалом. И чем дальше мы углублялись в кротовую нору VFX, тем больше у меня было времени наедине с собой, тем более управляемым это становилось.
Халлфиш: Когда ты работал над режиссерской версией монтажа, вы обсуждали материал или обговаривали что-то? Или речь о том, чтобы показать ему нечто или пролистать заметки?
Джулиан Кларк: Мы делали множество вещей, начиная с совместного просмотра ежедневников. «Дэдпул» не был одним из тех фильмов, для которого мы отсняли 9000 часов. Он не был настолько всеобъемлющим, чтобы невозможно было осмыслить его содержание. Так что мы просматривали лучшие материалы и обсуждали их, а после начинали строить мой черновой монтаж в соответствии с тем, о чем толковали.
Халлфиш: Стивен, многие ведущие режиссеры возвращаются к тебе снова и снова. Как ты думаешь, связано ли это исключительно с твоими блестящими навыками монтажа или на это также влияют навыки работы с людьми?
Стивен Миррионе, «Выживший»: Я стремлюсь работать так, чтобы стать незаменимым для режиссеров, с которыми взаимодействую. Если я выполняю свою работу правильно, то они, скорее, предпочтут не снимать кинокартину вообще, нежели обойтись без меня. Во многом это связано с моей способностью всего лишь помочь понять и реализовать их творческое видение и стать частью творческого процесса.
«Это похоже на брак, основанный на доверии, преданности и готовности слушать и понимать друг друга»
Халлфиш: Во многом это связано с твоими творческими способностями: режиссеры рассчитывают получить от тебя наилучший фильм. Но ведь и личные отношения тоже очень важно культивировать?
Стивен Миррионе: Разумеется. Это похоже на брак, основанный на доверии, преданности и готовности слушать и понимать друг друга. Что требуется не только от меня; думаю, это зависит от обеих сторон. Чем больше фильмов снимаешь, тем заметнее усиливается связь. Полагаю, именно поэтому выходит так много прекрасных долгосрочных совместных проектов с участием обеих персон: режиссера и монтажера.
Халлфиш: Поведай о своем стиле сотрудничества. Если бы я был известным режиссером, с которым ты хотел бы работать, и у нас с тобой состоялась первая встреча, чтобы решить, хочу ли я видеть тебя моим монтажером, и я спросил бы тебя: «Как вам нравится сотрудничать с режиссером?», какой ответ прозвучал бы?
Стивен Миррионе: Проявляя полную гибкость. Фактически я подхожу к этому так же, как терапевт к пациенту. Следую требованиям режиссера, и если ему нравится все обговаривать и обсуждать мою работу, прежде чем я ее выполню, ну что ж, отлично. А если это режиссер, не желающий обсуждать, и он просто хочет общаться через материалы со съемочного дня, это для меня тоже вызов. Такая адаптивность – часть удовольствия от работы и выяснение того, как ты можешь внести свой вклад и выразить себя в своем искусстве совместимо и гибко, немного напоминает хамелеона, способного при необходимости меняться. Для меня красота и привлекательность художественного фильма в том, что это одна из немногих форм совместного искусства, где режиссер по факту является истинным голосом всего фильма, а единственный способ этого добиться – слушать, понимать и откликаться на путешествие, в которое он хочет отправиться.
Халлфиш: Марианн и Мэри Джо, у вас очень давние отношения с Джей Джей Абрамсом. Как идет ваш совместный процесс?
Марианн Брэндон, «Звездные войны: Пробуждение Силы»: Сотрудничаем мы очень тесно. Мы все обсуждаем, у нас доверительные отношения: «Я прикрою тебя, а ты меня», что-то вроде того. За пару недель до съемок мы получаем сценарий, даем режиссеру заметки, и он на них отвечает.
Мэри Джо Марки, «Звездные войны: Пробуждение Силы»: Он максимально открыт для идей в начале съемок. Даже при сборке первой сцены, если мы поймем, что сцена станет лучше, если убрать ее часть, режиссер не запаникует. Я могу показать ему сцену так, как, по мне, она будет работать лучше. И всегда стараюсь упомянуть: «Кстати, я удалила такие-то вещи». Иногда он отвечает: «Думаю, они нам нужны». Или захочет узнать, почему я их удалила. Или, чаще всего, говорит: «Вау, а я это не пропустил».
«Создай максимум эмоциональных связей между зрителем и историей»
Халлфиш: Как вы пришли к сотрудничеству с режиссером? Является ли это чем-то, что адаптируется и развивается?
Мэри Джо Марки: Когда я начала работать с ним в 1997 году над «Фелисити», монтировала как обычно. Это всегда основано на персонажах, на смысле… я пытаюсь выявить как можно больше эмоциональных связей между зрителем и сюжетом, и, думаю, это полностью соответствует чувствам Джей Джея. У нас единый подход и одинаковая восприимчивость материала, а также того, что важно для формирования сюжета.
Халлфиш: Некоторые режиссеры хотят обсудить это, а также причину монтажных решений. Другие ограничиваются требованием «Покажи мне».