А вот здесь деревенская тетка возится с бельем в корыте. Ну, это более или менее понятно: берется куча разных тряпок, кидаются в большой таз и там замешиваются в воде – плюх-плюх, чвак-чвак… А тут печка, рядом с ней сбрасывают охапку поленьев, а потом по одному кидают внутрь. Тоже просто в целом – берем наши полешки, обрушиваем на пол и возимся с ними, закидываем в печку. Но есть нюанс – человек в кадре не просто их кидает, а слегка ими ворошит внутри, там, где уже угли. И угли у нас есть – в отдельном мешке. Звук рассыпчатый, звонкий, но зато и мы потом выглядим как черти из преисподней – черная пыль летит во все стороны, руки черные, морда черная. Ну ничего, потом можно и отмыться, и повеселиться…
Вот этот фильм был последним в фильмографии режиссера Михаила Туманишвили. «Рубеж атаки». Вспоминаю его в первую очередь по той причине, что я впервые применил в нем особый звуковой инструмент, который был специально приобретен именно для нашей работы. Вообще, говорят, что это бразильский музыкальный инструмент, но я в этом, если честно, сомневаюсь. Кто его знает? Называется Spring Drum. Он представляет из себя этакий цилиндр, как бы наискось срезанный, с барабанной мембраной, из которой торчит гибкая пружина. Если его начать трясти, то получается совершенно мистический и довольно страшный, угрожающий звук. Причем у меня в арсенале есть аж три Spring Drum разного размера. Применяется такой инструмент в основном в фильмах мистического толка, фантастического. Но фильм «Рубеж атаки» был вполне реалистичный и скорее напоминал авантюрный боевик. Однако звукорежиссер попросил принести наши мистические «барабаны», и в сцене, где с горы катятся люди вместе с валунами, мы поставили этот звук. Режиссер был очень доволен, хотя про себя я тогда подумал: на кой черт этот звук нужен здесь? Он совершенно не отсюда. Но… желание режиссера – закон.
…Между прочим, мне довольно часто приходится создавать звуки, которые не имеют непосредственного отношения к синхронным. Бывает, звукорежиссер просит создать нечто для общей атмосферы фильма, что, в общем, далеко не всегда связано с конкретными действиями на экране. То далекий звон колокольчика в тиши ночи, то непонятный угрожающий треск в пространстве триллера, то нежный хрустальный перезвон на фоне заснеженной тайги…
А еще в этом фильме я придумал свой собственный особенный звук, который потом не раз применял. По сюжету аквалангисты-диверсанты проплывают по реке, подплывают к опорам моста и закрепляют на них подводные мины. И естественно, от их аквалангов вверх всплывают пузыри. В принципе, звук пузырей давно отработан и делается легко: берется пустая бутылка (лучше из-под шампанского), опускается в налитую ванну, и медленно из бутылки выпускается воздух. Вот тебе и пузыри. Но! Съемка велась под водой, оператор был вместе с водолазами, а значит, пузыри не должны были выходить на поверхность. Когда они всплывают на поверхность, то у них очень характерный звук – уже не бульканье, а плеск воды. Бульканья даже и слышно не будет, плеск все перекроет. Нужен именно подводный звук пузырей. Что же делать? И я придумал! Сверху, над бутылкой, я поместил, погрузил в воду, пластиковый тазик, перевернув его донышком вверх, и тем самым перекрыл пузырям выход на поверхность. Они оставались в тазике. И поэтому получился именно глухой, «подводный» звук, без наружных плесков.
А этот фильм был снят в Казахстане и назывался «Подарок Сталину». Говоря откровенно, я совсем не запомнил сюжет. Помню только, что все действие происходит в казахской степи. И только запомнился яркий финальный эпизод – ядерный взрыв! По всей вероятности, это была отсылка к ядерным испытаниям в Семипалатинске, но не уверен. И звукорежиссер попросил нас… сделать этот взрыв. Мы, разумеется, посмеялись и спросили: а что ты, собственно, хочешь услышать? Он почесал затылок, что-то промычал и заключил: «Ну, пусть повалятся всякие вещи, что-нибудь потрещит, поломается – придумайте что-то, пожалуйста». Ну, что мы там придумали, я уже, конечно, не помню, но что-то сделали. Во всяком случае, он остался доволен.
У фильма «Юленька» была премьера в кинотеатре «Октябрь», и я хорошо помню огромную афишу на фасаде здания. Признаться, сюжет фильма довольно странный, если не сказать психиатрический. Он про десятилетнюю девочку, которая по непонятным причинам повзрослела раньше времени. Да еще и приобрела откровенно садистские наклонности. Синхронные шумы там были, в общем, довольно заурядные, и из ярких моментов я запомнил только один, в самом конце фильма. Там эта самая Юленька с помощью абсолютно сумасшедшей женщины ВЫРЕЗАЕТ позвоночник у своего учителя. Потом следователь ходит с этим куском позвоночника, рассматривает его и удивленно качает головой. Ну, в общем, чистая психушка. А вот вырезание позвоночника пришлось делать мне. Это был и глухой треск костей, и мокрое «чваканье» плоти… бр-р-р… Но вроде как получилось убедительно. Для «чваканья», кстати, вполне подходит мокрое махровое полотенце.
Фильм «Чудо» Александра Прошкина был основан на вполне реальной, но совершенно невероятной истории, произошедшей в пригороде города Куйбышева. В народе она известна как Зоино стояние. Долгое время она скрывалась властями под грифом «секретно», и лишь относительно недавно детали этой истории стали всплывать наружу. Правда, за давностью лет многие эпизоды этой истории позабылись или были перевраны, а большинства участников уже и нет в живых.
В общем, это история про обычную девушку, рабочую с завода, которая во время праздника из-за отсутствия кавалера с горя начала танцевать с иконой Николая Угодника. Грянул гром, и девушка так и замерла с иконой в руках… на несколько месяцев! Чем закончилась история, вы сами можете узнать, посмотрев фильм или прочитав архивные документы, но я расскажу, что именно мне запомнилось в этом фильме: когда девушку пытались оторвать от пола, то ничего не вышло. Она вросла в него намертво. Приглашенный слесарь пытался под ней выдолбить пол с помощью стамески. Но стамеска сломалась! И вот этот звон первоклассного металла делал как раз я. В нашем хозяйстве много самых разнообразных железяк, но мне пришлось изрядно постараться, чтобы найти нужную, с хорошим звоном.
Этот фильм повлиял на меня каким-то особым образом. Согласитесь, когда ты знаешь, что история, которую ты делаешь, совершенно реальна, но при этом не поддается рассудочному объяснению, то в душе возникает… своего рода ПРОРЫВ. Это как бросок в нечто иное, в иной мир, который всегда вокруг нас, но видим мы его крайне редко…
С мультфильмом «Наша Маша на земляничной поляне» случилась, на мой взгляд, довольно грустная и поучительная история. Хотя мы его делали в 2008 году, его основной материал был подготовлен еще в 2000-м. И поскольку мультик компьютерный (чем сегодня никого не удивишь), то даже в 2008-м рисунок выглядел весьма архаично и неуклюже. Компьютерная графика-то развивается стремительно, и то, что считалось нормальным в 2000 году, выглядит в 2008-м уже чем-то невероятно древним. Про сегодняшний день я вообще молчу. Это небо и земля. Однако продюсеры этого мультфильма все-таки решили, что его нужно довести до ума, озвучить, смонтировать – в общем, придать ему законченный товарный вид. И мы стали им заниматься. Про содержание я говорить не буду – оно ниже всякой критики, поэтому если бы у меня была такая возможность, то я бы его озвучивал с закрытыми глазами. Не так уж много я запомнил из этого «произведения», но один момент запал в память, просто из-за того, сколько времени мы на него потратили. В кадре находилась огромная загадочная машина (плод нездоровой фантазии создателей) с непонятными функциями – она все время что-то перемешивала, рубила на мелкие кусочки, оставляя после себя невнятное крошево. И это все надо было сделать! Мы застряли с этой машиной на несколько часов. Особенно меня достали ножи, которые быстро-быстро рубили что-то вроде тыквы. Попасть в эти движения было почти невозможно, но мы смогли. Изойдя седьмым потом… Кроме того, создателями была поставлена задача: как можно больше драк. Там дрались практически в каждой сцене, и я себе просто отбил ладони о мою боксерскую перчатку.
Этот фильм был особый в моей практике. Назывался «Миннесота», драматическая история про двух братьев-хоккеистов, одного из которых пригласили играть в американский клуб. В чем же его особенность? А в том, что едва ли не половина фильма происходит на льду и хоккейные коньки постоянно в кадре. Как вы понимаете, в нашем зале льда под ногами нет, и это означает, что надо его чем-то сымитировать. Вжих-вжих-вжих, и удар клюшкой… Так чем же? Не поверите, но эта технология отработана давным-давно – у нас в запасе есть целая пачка крышек от консервных банок. Нет, не тех, что откручиваются, а тех, которые вырезаешь консервным ножом. Жестяные. Перед собой на столе кладется толстая ткань (чтобы демпфировать возможные отзвуки), сверху кладется кусок мраморной плиты (тяжелая, мерзавка), а по ней вот этими самыми вырезанными жестянками делаются по плите «чирк-чирк», «вжик-вжик». В жизни не отличишь от реальных коньков!
Об Иване Грозном снято немало. К этой теме обращались многие, начиная с Сергея Эйзенштейна. И когда я принялся за сериал «Иван Грозный», снятый Андреем Эшпаем (сыном известного композитора), то параллельно проходила перезапись фильма «Царь» Павла Лунгина, где в главной роли снялся Петя Мамонов. Фильм, тоже посвященный великому царю. Эпоха для меня, конечно, оказалась непростой. Это древний быт и мироустройство – это постоянные лошади, тяжелые царские одеяния, и все это требовало тщательного, вдумчивого подхода. Фильм сам по себе был весьма атмосферный, и звуки, которые я для него создавал, тоже должны были соответствовать материалу и эпохе. Особо ярких деталей я сейчас уже не упомню, но делали мы его долго и вдумчиво.
Фильм «Поп» Владимира Хотиненко. Он оставил у меня двойственное впечатление. В основном хорошее. Там речь шла о православном священнике, который согласился во время войны служить при нацистах только с целью донесения до прихожан Слова Божьего, притом что фашистов он, конечно, не жаловал. Фильм в шумовом отношении был сложным, даже мучительным. Деревенский быт, опять же телеги, избы, дрова, лесные тропинки с хрустящими ветками, концлагерь в лесу, умирающие заключенные… И был там один эпизод, который запал мне в душу навсегда, потому что звук в нем придумал и создал именно я. В селе возвращают к жизни старую церковь, которая была закрыта при коммунистах и превращена в клуб. Ее ремонтируют, обновляют – приводят в чувство. И в ходе этого ремонта из-под купола храма сдирают огромный холст, который закрывал фрески. Он мягко летит вниз, а вместе с ним в лучах солнца, пробивающегося сквозь узкие окошки, летит многолетняя пыль, сверкая, словно золотая. И я понял, что тут должно быть что-т