— Кто он, — грозно поинтересовался полковник, — этот Лжекарнаки?
Мы все оглянулись на начальника станции: это ведь он рассылал приглашения.
— Пол Финглмор, известный также как полковник Клэй; у него множество имён, — пожал плечами Мориарти-младший. — Никогда не надевает одну и ту же личину дважды…
— Но ведь он не Финглмор! — презрительно фыркнул профессор. — Незнакомец, человек-тень, пришелец из ниоткуда. Джеймс, он узнал о твоём аукционе, о твоей, если угодно, шпионской сети и решил ею воспользоваться. Он работает на себя.
Профессор знал, о чём говорил.
— Чёртов анархист, — отрезал полковник.
Меня в тот момент мало заботило, кем был неизвестный и какими высокими целями руководствовался (если таковые вообще имелись). Он уже порядочно всех нас допёк. Надо наконец расквитаться. «Каллиник» набирал скорость.
— Полковник, кто ещё на борту?
— Подобную информацию я могу сообщить только члену департамента снабжения.
— Джеймс, не будь ослом, — хором сказали его братья.
— Полковник Моран, клянётесь своей честью не разглашать то, что узнаете здесь?
Я с превеликим трудом сдержался, чтобы не рассмеяться ему в лицо, и поднял правую руку в некоем подобии священной клятвы. Эту самую клятву я нарушаю прямо сейчас, когда пишу мемуары. Ой-ей-ей, наверное, меня, бедняжечку, лишат теперь сладкого.
— Лампрос, он руководит испытаниями греческого огня… Майор Апшелл, машинист, мы называем его пилотом. Беркинс, хотя нет, постойте, вы же его выкинули… Два помощника из Королевского инженерного корпуса, не помню, как их зовут… Филипп Гулд, секретарь, и Рэм Сингх, мой заместитель.
— Все они, видимо, уже мертвы.
— Какая досада.
Полковник относился к жизням своих подчинённых с присущей Мориарти практичностью. Хотя я ведь точно такой же.
— Но только не Лампрос. Лампрос ему нужен.
— Так ваш алхимик не выдал вам формулу? — усмехнулся я. — Сам готовит адское варево? А ваши химики не смогли узнать состав?
— Да. Умный мальчик. Они хранили секрет с шестисот семьдесят второго года, Лампросу трудно с ним расстаться.
Как только тайна перестаёт быть тайной, ты перестаёшь быть незаменимым, а от незаменимых быстро избавляются. Нам нужна формула, значит нужен и Лампрос. На нём, а не на «Каллинике» держится весь проект. Поезд всего-навсего передвижная платформа, носитель. Прототип, который можно легко заменить.
— Я помню, вы это уже говорили.
В следующем вагоне располагались оптические устройства и пост управления огнём. Там же болтались на ремнях трое мертвецов. Никаких видимых повреждений, но лица перекошены, — видимо, последние мгновения бедолаги провели не самым приятным образом. Очевидно, это Гулд и те двое инженеров, чьи имена полковник не потрудился запомнить. На всех троих рабочие комбинезоны и круглые шапочки. На Гулде к тому же зелёный козырёк, а правая рука измазана чернилами. Блокнот или журнал, или в чём там он ещё писал, наверное, забрал пресловутый шпион.
Я заглянул в трубку, напоминающую по виду перископ. Мимо проносились корнуоллские поля. Похоже, тут специальные зелёные линзы для ночного видения. Вот бы разглядеть какой-нибудь дорожный знак или ориентир. Я нажал на рычаг. И не угадал.
Из бока «Каллиника» вырвалась пламенеющая струя, и по окрестным полям разлилось галлонов двадцать горючей дряни. Мы мчались на всех парах, и я не успел разглядеть, спалил ли ненароком крышу какому-нибудь деревенскому недотёпе или же всего лишь прошёлся по придорожному гравию.
За артиллерийским вагоном располагался двигатель. Ведущая туда дверь была сделана из какого-то полупрозрачного материала, напоминающего то ли хитин, то ли слюду. Наш человек-тень наверняка там, управляет поездом. Я вытащил револьвер. Нужно стрелять только по живому и ни в коем случае ничего не взорвать.
Мои неловкие эксперименты с огненными пушками «Каллиника», видимо, привлекли внимание шпиона.
Дверь отъехала в сторону, и в проёме появился чей-то тёмный силуэт. В руке револьвер, глаза яростно сверкают в прорезях маски.
Я первым спустил курок и проделал во вражеской груди превосходную дырку. Выстрел всё ещё отдавался в ушах. Моя добыча неуклюже рухнула на пол. Нет, постойте. Я почуял подвох и дёрнулся в сторону.
Раздался громкий «пуф». В миллиметре от моего уха в переборку вонзился дрожащий шестидюймовый штырь.
— Хорошая игрушка, — сказал я. — Но годится только для ближнего боя. Для дальних расстояний куда лучше подходит духовое ружьё. К тому же духовые пистолеты однозарядные.
Злодей наверняка вытащил из револьвера патроны и привязал его бечёвкой к ладони убитого мною мужчины. Кожа у мертвеца белая, значит это не Рэм Сингх. Остаётся Апшелл. Человек-тень забрал себе форму машиниста, но, разумеется, оставил нагрудную броню.
Я шагнул в голову червя.
Самозванцу не хватило времени снова накачать оружие воздухом. Конечно, я рисковал — будь у него запасной пистолет… Но нет. Вернее, он был, но шпион привязал его к руке почившего майора.
Воняло там ещё отвратительнее. На полу головой в битом стекле, сорванных трубках и медных проводах валялся труп. Его лицо разъедала кислота. Прощай, Рэм Сингх из департамента снабжения.
Поездом управлял фальшивый Финглмор, он же фальшивый Карнаки. Успел нарядиться в комбинезон Апшелла и в очередной раз сменить личину: острый нос, высокий лоб, ястребиный взор. Это мог быть кто угодно.
Одну руку незнакомец держал на большом рычаге (по всей вероятности, тормозе), а другой ухватил за горло приземистого смуглого господина. Георгий Лампрос, хранитель греческого огня, патриот; наивный с политической точки зрения, но весьма ценный субъект.
— Назад, полковник Моран, или я убью его.
Злодей угрожающе сдавил пальцами толстую шею учёного.
— Давайте помогу. — С этими словами я выстрелил греку прямо в лицо.
VIII
Я только что прикончил единственного на свете человека, который знал секрет греческого огня. Конечно же, скоро люди изобретут новый, ещё более ужасающий способ спалить полмира. Но пока нам придётся ещё какое-то время поджигать друг дружке дома по старинке. Могу порекомендовать один проверенный способ: вливаете в щель для писем ведро смолы, пихаете туда ветошь, даёте ей пропитаться и поджигаете фитиль. Фитиль должен быть длинный: когда всё вспыхнет, будете далеко от места преступления.
Человек-тень удивлённо вытаращил глаза — мой сюрприз явно удался. А я почувствовал приятную дрожь — так бывает, когда целый день тебе не везёт в карты, а потом вдруг разом отыгрываешься.
Снова прицелился. Надо стрелять в голову, ведь под комбинезоном у него броня.
Прохвост опередил меня и швырнул Лампроса вперёд.
С удивительной силой швырнул. Тяжеленный грек навалился на меня, как мешок с арбузами. Кровь из пулевого отверстия на его лице залила мне глаза.
Безликий враг выломал рычаг тормоза и замахнулся им. Отпихнув мёртвого Лампроса, я пнул шпиона по ногам. Тот обрушил на меня свою импровизированную железную дубинку, но я успел подставить голову грека.
Тогда мошенник развернулся и принялся молотить по латунной панели управления «Каллиника». Лопались стеклянные шкалы, летели в разные стороны рукоятки, из какого-то разбитого индикатора посыпались искры. Наконец негодяй схватился за холщовый ремень, ловко, словно акробат, подтянулся и нырнул в дыру в крыше.
Я сбросил с себя труп и осмотрел повреждения. Самозванец разнёс всё в пух и прах. Хотя, оставь он управление в целости и сохранности, я вряд ли бы разобрался даже со свистком, что уж говорить о тормозе. Как показал недавний опыт, можно по ошибке потянуть не тот рычаг и спалить всех нас заживо.
В голову червя были вделаны небольшие каплевидные иллюминаторы с зелёными стёклами. Я заглянул в один такой: «Каллиник» нёсся на всех парах. Поезд угрожающе раскачивался, броневые пластины позвякивали друг о друга. Кажется, нам предстоит крушение. Боевой состав легче и маневреннее обычных, он может в любую секунду сойти с рельсов.
Я отправился назад — порадовать братьев. Но те увлечённо препирались меж собой. Понятия не имею о чём. Возможно, речь шла о последнем пирожном, которое кто-то из них умыкнул из-под носа у остальных на давнем пикнике, во время посещения Всемирной выставки.
— Джеймс, Джеймс и Джеймс! — крикнул я. — Весь экипаж «Каллиника» мёртв. Самозванец на крыше. Он сломал панель управления. Полагаю, и тормоза тоже. Поезд разобьётся.
— А Лампрос? — забеспокоился полковник.
— Джеймс, Моран же сказал «весь экипаж», — напомнил профессор. — Дальнейшие объяснения излишни, да и опасны при сложившихся обстоятельствах.
Мориарти medius[21] замолк.
— Впереди поворотный мост, — вмешался Мориарти-младший. — В это время он открыт. По Россу поднимаются баржи с фарфоровой глиной.
— Местный колорит, прелестно! — восхитился я. — «Открыт» — в смысле не для поездов, я правильно понимаю? Развёрнут по течению? То есть мы мчимся к реке, а никакого моста там нет?
Путеец кивнул.
— Теперь давайте какие-нибудь полезные сведения. Как скоро мы окажемся на этом отсутствующем мосту?
— Ас какой скоростью движемся?
— Не имею ни малейшего понятия, чёрт подери. Быстро.
— Тогда ничего не могу сказать. Скоро.
Спрыгнуть с поезда мы не могли. В лучшем случае нас бы размазало по железнодорожной насыпи, как джем по тосту.
— Наш противник не производит впечатления человека, склонного к самоубийству, — спокойно сказал профессор. — Он намеревается выбраться отсюда живым.
— На такой скорости никакие акробатические трюки не пройдут — он просто-напросто сломает себе шею, — возразил я.
— У «Каллиника» два локомотива. И две будки машиниста. Самозванец направляется ко второй. А поезд водить он умеет?
— Вполне справлялся, пока я не подоспел.
— Значит, решил поменять направление движения.
— Невозможно, если только не заглушить передний двигатель, — отрезал полковник. — Механизмы управления сломаны, так что это исключено.