Сразу после церемонии мы активировали «Полный барьер», чтобы уберечься от таргетированной рекламы, которая набросится на нас, как только крошечные осведомители прознают о заключении брака. И все равно в церемонию дважды вклинивались объявления для молодоженов.
Мы остались одни в тихой и безопасной нью-йоркской квартире. Снаружи сияли и горланили выдуманные образы, перекрикивали друг друга, обещая славу и богатство. Каждый может стать богаче всех остальных, сделаться красивее, пахнуть приятнее, прожить мафусаилов век. Но нами с Айрин не мог стать никто, кроме нас, реальных нас, укрывшихся в оазисе тишины.
Той ночью мы строили планы. Весьма неопределенные. По всему миру полыхают сотни мелких войн, и путешествовать небезопасно. Луна — исправительная колония. Марс и Венера отсечены железным занавесом по решению правительства. Россия переживает болезненную трансформацию из политико-экономической диктатуры в религиозное общество, выстроенное на околобуддистском фундаменте. Некое подобие покоя сохранилось только в Африке, где экспериментируют с управлением погодой, хотя рабство остается взрывоопасным котлом, в котором закипают неприятности.
Пахотных земель, конечно же, не осталось. Мы задумались, не накупить ли необходимого оборудования — обустроить клочок земли, поставить там гидропонную установку с функцией самообслуживания. Просто убраться подальше от крупных городов с их рекламой. По-моему, это был не самый реалистичный план.
На следующее утро, когда я проснулся, солнце косилось на кровать, отбрасывая на нее продолговатые полоски света. Айрин в квартире не было.
Сообщений на диктофоне она не оставила. Я прождал до полудня. Постоянно отключал барьер — вдруг она не может со мной связаться, — отключал и включал снова, чтобы спастись от шквала рекламы для новобрачных. В то утро я чуть не спятил. Никак не мог понять, что случилось. К двери подходили люди, что-то вкрадчиво говорили в выключенный микрофон; сперва я их считал, но потом сбился, ведь в череде лиц за односторонним стеклом так и не появилось лицо Айрин. Все утро я расхаживал взад-вперед, пил кофе (после десятой чашки он стал на вкус словно клей) и курил, пока не докурился до тошноты.
Наконец обратился в сыскное бюро. Без особой охоты. После вчерашней ночи, после нашего теплого оазиса тишины мне претила мысль о том, чтобы натравить на Айрин ищеек. Особенно когда я представлял, как она бродит по Манхэттену с его грохотом, лязгом, потоками и водоворотами рекламных объявлений.
Часом позже из сыскного бюро доложили о ее местонахождении. Я не поверил. На мгновение мне снова показалось, что я ослеп и оглох, что стою, огражденный миниатюрной версией «Полного барьера», а по другую сторону от него — нестерпимо оглушительная жизнь.
Через какое-то время я очухался и услышал конец фразы, звучавшей с экрана видеофона.
— Простите, еще разок? — попросил я.
Человек повторил фразу. Я сказал, что не верю. Снова извинился, щелкнул выключателем и набрал номер своего банка. Отчет сыскного бюро оказался в высшей степени достоверным. Мой баланс равнялся нулю. Утром, когда я места себе не находил, моя женушка вывела со счета восемьдесят четыре тысячи. Само собой, доллар уже не тот, что прежде, но я уже давно копил эти деньги, и больше у меня ничего не было.
— Разумеется, мы все проверили, — говорил мне банковский клерк. — Но не увидели никаких нарушений закона. Она ваша супруга, поскольку брак был заключен не в переходный день, а одной минутой позже и посему не подпадает под амнистию по договорным вопросам.
— Что ж вы у меня не спросили?!
— Не увидели никаких нарушений закона, — твердо повторил он. — Поскольку нам была уплачена стандартная комиссия за вывод всей суммы, у нас не оставалось выбора.
Ну конечно. Комиссия. Я и забыл. Естественно, в банке не пожелали меня известить. И тут я был совершенно бессилен.
— Ну ладно, — сказал я. — Спасибо.
— Если можем быть вам полезны…
Тут цвета изменились, на экране появился логотип банка, и я выключил видеофон. Незачем тратить на меня рекламный ролик.
Не забыв про беруши, я спустился на лифте на третий уличный уровень. Быстроходный тротуар перебросил меня через весь город к офисам «Горнего приюта». Сами квартиры по большей части находились под землей, но офисное здание напоминало собор: здесь стояла столь глубокая тишина, что я спрятал беруши в карман. Бледно-голубое освещение и витражные панели наводили на мысль о похоронном зале.
Я заглянул к одному из управляющих и рассказал об истинной цели моего визита. Кажется, он сперва хотел вызвать охрану. Но потом вперил в меня изучающий взгляд и решил начать с коммерческой отбивки.
— Конечно, — сказал он. — Буду рад услужить. Сюда, пожалуйста. Мистер Филд все вам расскажет.
Он оставил меня у дверей лифта. Спустившись на несколько сот футов, стальная коробка выпустила меня в яркий теплый коридор, где обнаружился приятный розовощекий здоровяк в черном костюме. У него был очень дружелюбный голос.
— «Горний приют» всегда готов прийти на помощь, — промурлыкал мистер Филд. — Времена сейчас беспокойные, и все знают, как непросто под них подстроиться. Поэтому мы продаем оптимальную инсценировку счастья. Вы не поверите, с какой легкостью решаются все ваши проблемы.
— Знаю, что решаются, — сказал я. — Где моя жена?
— Сюда, пожалуйста.
Он повел меня по коридору. С обеих сторон были двери, некоторые — с металлическими пломбами, такими маленькими, что надписи не читались с расстояния. Наконец мы подошли к открытой двери. Внутри было темно.
— Сюда, — пригласил мистер Филд, и его большая теплая ладонь легко толкнула меня за порог.
Включился мягкий свет. Я увидел неказистую комнатку, весьма скудно обставленную (минимум мебели, да и та ширпотребная), бесцветную и безликую, словно чистенький номер посредственной гостиницы. Я был удивлен.
— Ванная, — объявил мистер Филд, открывая следующую дверь.
— Прекрасно, — сказал я, не заглянув в ванную. — А теперь насчет моей жены…
— Обратите внимание, — невозмутимо продолжил мистер Филд, — что здесь встроенная кровать. Вот кнопка… — Он продемонстрировал кровать. — А вот кнопка, чтобы снова спрятать ее в стену. Простыни из пластика, то есть вечные. Раз в день по резервуару, где хранится все постельное белье «Горнего приюта», циркулирует моющее средство, и с наступлением ночи в вашем распоряжении чистая свежезастланная постель. Согласитесь, это весьма привлекательно.
— Непременно соглашусь.
— Горничная вас не побеспокоит, — продолжил мистер Филд. — Постель заправляют магнитные силовые линии. Электромагниты…
— Не трудитесь, — сказал я, когда он потянулся к очередной кнопке. — Даром время тратите. Так вы отведете меня к жене?
— Мы защищаем своих клиентов, — возразил он, приподняв брови. — Сперва я должен объяснить вам, как функционирует «Горний приют». Минутку терпения. Я абсолютно уверен, что вы поймете, почему нас рекомендуют друзьям.
Я обдумал его слова. Комнатка нагоняла на меня тоску. Я был изумлен и в то же время настроен весьма скептически. Не верилось, что эта унылая клетушка и есть пресловутый «Горний приют», но в тот день мне вообще ни во что не верилось. В голову пришла банальная мысль: наверное, все это снится. Снится с тех самых пор, как из-за решетки в машине тоненько и ясно заговорила Айрин. С тех пор, как она попросила ее впустить.
Мне показалось, что она так… так изменилась, повзрослела, раскаялась, что она так отличается от той безответственной Айрин, с которой я расстался шесть лет назад. Я решил, что на этот раз все будет иначе, что переходный день сотворит на стыке лет свою магию и даст нам второй шанс. День, которого нет в календаре. День, когда невозможное становится возможным. Мне до сих пор не верилось…
— А здесь… — мистер Филд вытащил из стены мундштук с резиновой трубкой, — устройство для курения. Можете курить любой сорт табака, какой только пожелаете. Мы даже готовы предоставить вам… кхе-кхе… импортные ингалянты, если они вызывают у вас интерес. Курительные устройства установлены в стенах с пятифутовым интервалом — везде, включая ванную. Все в этой комнате пожаробезопасно, — по-доброму улыбнулся он, — все, кроме ее жильца, но в «Горнем приюте» невозможно получить травму.
— А если жилец упадет с кровати?
— Здесь эластичный пол.
— Как в психушке, — кивнул я.
Мистер Филд снова улыбнулся и покачал головой:
— Такие мысли перестанут приходить вам в голову, когда вы вольетесь в счастливую семью наших клиентов. Уверяю, в «Горнем приюте» счастье гарантировано. Далее… — Он указал на стену пухлой ладонью. — Вот отверстие пищепровода. Заказанные вами блюда доставляют в комнату пневмопочтой. А если предпочитаете жидкую пищу… — Он обвел рукой ряд трубочек с сосками.
— Красивые, — сказал я. — Это все?
— Еще нет. — Он коснулся стены, в воздухе что-то замерцало, и я услышал далекий музыкальный напев. — Присядьте, пожалуйста, на минутку.
Он вежливо подтолкнул меня к стулу. Я не сопротивлялся. Страшненькая комната дрогнула у меня перед глазами. Мне стало любопытно. Я ждал.
Ждал и думал, глазея сквозь мерцание на дурацкую стену и дурацкий ковер на полу: неужели все ослепли? Неужели уверились, что уродство — это роскошь, и только благодаря крутой рекламе «Горнего приюта»? Хотя меня это не удивило бы.
— Теперь же откиньтесь на спинку стула и расслабьтесь, — дружелюбно посоветовал мистер Филд. — Насколько вы помните, «Горний приют» спонсирует не только Фреддо Лестера, но и Ниобе Гай. Мы обслуживаем и женщин, и мужчин. У нас есть ответы на все непростые личностные вопросы нашей непростой эпохи. Подумайте, насколько трудно мужчине подстроиться под общество. Или под женщину. Сами знаете, что теперь это почти невозможно. Но в «Горнем приюте» эта проблема решена, ибо мы продаем счастье. Удовлетворяем все человеческие аппетиты и потребности. Вот оно, счастье, друг мой. Вот оно, счастье.
Теперь его голос звучал приглушенно. С воздухом что-то происходило. Он сгустился, музыкальный напев обрел ритм с намеком на артикуляцию. Мистер Филд не умолкал, но говорил все тише: