Айлин наблюдала за беспорядочным прибоем клубящихся вокруг серых облаков, потягивала коктейль и всматривалась в лицо Скотта, казавшееся в сумраке комнаты высеченным из темного камня — только в глазах мелькали искорки света.
Она нежно дотронулась до руки капитана:
— Брайан, ты же солдат. Ты не сможешь перестроиться.
В ответ Скотт горько усмехнулся:
— Черта с два! Плохо вы меня знаете, госпожа Айлин Кейн! Сражаться — это не просто спускать курок. Я военный стратег. Чтобы стать им, у меня ушло ни много ни мало десять лет! Зубрил я столько, сколько не приходилось в годы студенчества в техническом институте башни. Я должен знать о ведении войны все: начиная от боевого маневрирования и заканчивая психологией масс. Военная стратегия — это величайшая из наук нашей цивилизации! И одновременно с этим самая бесполезная, ведь необходимость войн в ближайшие несколько веков исчезнет сама собой. Наука! Удивительная наука, направленная исключительно на военные нужды! Айлин, если бы ты только видела нашу базу! У нас есть даже свои психологи! А инженеры! Они делают расчеты и улучшают все доступные нам средства ведения войны, уменьшая силу трения как для снарядов артиллерийских орудий, так и для флиттеров. У нас есть и мельницы, и литейные цеха. Точно так же, как ваши башни — города, служащие социальному прогрессу, наши военно-морские базы — это города, служащие нуждам войны.
— Как все сложно…
— Невероятно сложно и невероятно бессмысленно. Однако есть в этом своя прелесть. Дело в том, что бой — наркотик. И многие наемники прекрасно это сознают и сами ищут битвы. Мы эмоционально привязаны к нашей Вольной Компании, поскольку она дает нам возможность участвовать в этих самых битвах. По-настоящему наемник живет только в военное время! Тогда как граждане башни могут наслаждаться полноценной жизнью каждый божий день. У любого из них есть постоянная работа и досуг для того, чтобы расслабиться. Жизнь наемника неполноценна. Мы не вписываемся в ваш мир.
— Не для всех подводных жителей твои утверждения справедливы, — возразила Айлин. — Даже в таком благополучном месте, как башня, есть отщепенцы и изгои. Ты солдат и знаешь, ради чего существуешь. А вот я, например, не могу превратить мой бессмысленный гедонизм в дело жизни! Моя трагедия в том, что я ни на что больше не гожусь.
Скотт сжал пальцы Айлин и сказал:
— По крайней мере, ты вскормлена цивилизацией. Меня же просто выбросили на обочину.
— Брайан, мне с тобой хорошо. Кажется, ты можешь сделать мою жизнь лучше… На сколько нас хватит? Не знаю… Не думаю, что надолго, и тем не менее…
— Не рано ли ты нас хоронишь?
— Не обольщайся… Но это все-таки лучше, чем чувствовать себя тенью! Ты даже не представляешь…
— Представляю.
— Я хочу быть с тобой, Брайан, — сказала Айлин и посмотрела капитану в глаза. — Хочу, чтобы ты переехал в Монтану и остался со мной. Будем жить вместе до тех пор, пока наш эксперимент не провалится. Может, он сорвется в первый же день, а может, протянется чуть дольше… Я хочу научиться быть такой же сильной: смело смотреть в будущее и жить вопреки. В свою очередь, я познакомлю тебя с тем образом жизни, что ведут граждане башни. Ты узнаешь, что такое истинный гедонизм, и… быть может, даже станешь моим верным товарищем и спутником. Общения с другими гедонистами мне недостаточно, потому что ничего, кроме этого, они не знают и знать не хотят.
Скотт в ответ промолчал. Некоторое время понаблюдав за капитаном, Айлин наконец спросила:
— Неужели война так важна для тебя?
— Нет, — ответил он. — Совсем нет. Война — мыльный пузырь. Не ровен час, он лопнет, уж поверь мне! Честь мундира? Ну что за чепуха! — рассмеялся Скотт. — Если ты думаешь, что я не верю собственным словам, то ошибаешься. Слишком уж много лет я был изолирован от общества. Когда социальная единица долго служит идее, утратившей смысл, она обрекает себя на погибель. Я считаю, что нет ничего важнее мужчины и женщины.
— Мужчины и женщины? Или все-таки человеческого рода?
— Важен именно союз мужчины и женщины, — оборвал Скотт. — К черту человеческий род! За всю жизнь я слова доброго от него не слышал! Я сумею подстроиться. И гедонизм для этого исповедовать не обязательно. Такому спецу широкого профиля, как я, не составит труда найти работу в башне. У меня обязательно все получится. Иначе и быть не может.
— Конечно получится! Стоит только захотеть. Я, например, никогда даже и не пыталась… Наверное, потому, что отчасти фаталистка. Но Брайан… ты так и не ответил на мое предложение. — Глаза Айлин в окружавшем призрачном свете казались мерцающими изумрудами.
— Да, — ответил Скотт. — Я вернусь и останусь.
— Вернешься? — переспросила Айлин. — Но почему не останешься прямо сейчас?
— Потому что дурак! Я ключевая фигура на этой шахматной доске, и командующий Риз без меня как без рук.
— Риз или Вольная Компания?
— Ни тот ни другая, — криво улыбнулся Брайан. — Я просто должен сделать свою работу. Когда спрашиваю себя, сколько уже лет я влачу рабское существование, притворяясь, будто весь этот вздор действительно важен, хочется взять и закончить все раз и навсегда!.. Подумать только, все эти годы я поклонялся манекену — чучелу, набитому соломой… Ну теперь-то решено — окончательно и бесповоротно!.. Айлин, я жажду жить с тобой одной жизнью. Я ведь не думал не гадал, что такая жизнь вообще возможна в башне! Я обязательно вернусь, Айлин. И дело тут даже не в любви. Есть кое-что более важное. Мы с тобой две половинки единого целого.
Айлин молчала и не сводила с капитана взгляда. Скотт наклонился и поцеловал ее.
Он вернулся на квартиру, где ждала Джина, еще до утреннего колокола и обнаружил, что вся его солнцезащитная экипировка уже заботливо собрана. Джина спала, черные волосы разметались по подушке. Будить ее Скотт не стал.
Он тихо побрился, принял душ и оделся. Тяжелая гнетущая тишина наводняла чашу купола до краев.
На ходу застегивая китель, Скотт вышел из ванной и обнаружил накрытый на двоих стол. В легком утреннем платье перед ним возникла Джина. Она расставила чашки и налила кофе.
— Доброе утро, солдат, — сказала она. — Надеюсь, у тебя найдется время позавтракать?
Скотт утвердительно хмыкнул и поцеловал ее с некоторой нерешительностью. Ровно до этой минуты ему казалось, что порвать с Джиной будет проще простого.
«Возражать она не станет, — думал Скотт. — Ведь у нас свободный брак и свободные отношения…»
Джина сидела в релаксаторе, потягивала кофе и открывала пластиковую пачку сигарет.
— Похмелье?
— Нет, я витаминизировался и чувствую себя вполне прилично.
В большинстве баров имелась специальная комната, где можно было снять интоксикацию и очистить организм от стимуляторов. Скотт и в самом деле ощущал себя свежим и бодрым. Угнетала его только мысль о том, как рассказать Джине об Айлин.
Джина сама избавила его от хлопот.
— Брайан, если это девушка, ты напрягаешься раньше времени. Ты уходишь на войну… Зачем загадывать, что будет после? Кто может предсказать, как долго она продлится на этот раз?
— Думаю, не так уж и долго. Неделя самое большее. Ты же знаешь не хуже меня: все может решить одно сражение. А девушка…
— Только не говори, что она из башни!
— Так и есть.
— Сумасшедший! — вздрогнув, взглянула на него Джина.
— Я как раз хотел сказать тебе, что дело не только в ней, — горячо произнес Скотт. — Я сыт по горло Компанией Дун и собираюсь подать в отставку.
— Ты серьезно?
— Серьезно.
— Женщины в башнях слишком изнеженные, — покачала головой Джина.
— Им нет необходимости быть другими, ведь их мужчины — не солдаты.
— Ладно, поступай как знаешь. А я буду ждать твоего возвращения. Мы вот уже пять лет вместе… В общем, считай, у меня предчувствие, что все это так просто закончиться не должно. Мы идеально подходим друг другу, и не только с точки зрения какой-нибудь там философии или психологии, — это нечто более личное. То, что существует только между нами. Для мужчины и женщины мы прекрасно ладим. И любовь, ведь она тоже есть. Интимные чувства сейчас гораздо важнее, чем радужные надежды на будущее. Мечтать можно и нужно, но одними чаяниями сыт не будешь. Жить надо настоящим!
— Быть может, я как раз собираюсь перестать витать в облаках и озаботиться судьбой настоящего Брайана Скотта? — пожал плечами капитан.
— Там еще кофе, если хочешь… Пять лет кряду я путешествую с тобой от башни к башне. Переживаю, вернешься ли ты с очередной битвы. Притом сознаю, что я лишь часть твоей жизни… Но иногда мне греет душу мысль: а вдруг я самая важная часть твоей жизни? И пускай служба — семьдесят пять процентов, а я лишь незначительные двадцать пять… Бросив меня, ты нарушишь пропорцию, и твое существование станет неполноценным. Тебе нужна эта четверть. Тебе нужна я. Ты, конечно, можешь найти себе другую женщину, но кто поручится, что она согласится лишь на двадцать пять процентов Брайана Скотта?
Скотт ничего не ответил. Джина выпустила дым через ноздри.
— Ладно, Брайан. Я подожду.
— Как я уже говорил, дело не столько в девушке… Так уж случилось, что она вписывается в тот образ жизни, какой я себе все это время представлял. А ты…
— А я просто не вписываюсь. И никогда не впишусь, — спокойно закончила за него Джина. — Наемникам нужен особый тип женщин. Не каждая захочет и сможет быть женой солдата. Вольному компаньону — вольная жена. По большому счету мы с тобой держимся друг друга, потому что не желаем брать на себя обязательства. Однако не все так просто. Мы не только по этой причине вместе. Вовсе нет! Брайан, если бы ты попросил меня, я бы все равно не смогла поселиться в куполе. Такое существование мне не по нутру. Я презираю его. И даже если бы ты сумел уговорить меня, то я просто-напросто перестала бы себя уважать. А ты бы меня разлюбил. Брайан, я не могу и не хочу меняться. Я останусь такой, какая есть. Буду женой солдата. И пока ты служишь в Компании Дун, я тебе нужна. Но если все-таки захочешь изменить свою жизнь, то… — Не досказав, Джина умолкла.