«Профессор накрылся!» и прочие фантастические неприятности — страница 149 из 149

Глава 7

Кабинет ничуть не изменился, и это само по себе казалось чудом. Стол мог бы отрастить крылья, пластмассовый монитор — зашагать прочь, неуклюже переваливаясь с угла на угол, а Белая Королева — прыгнуть, как положено, в супницу. Но кабинет остался прежним. Нелогичное происходило на фоне абсолютно логичного и знакомого. Гномье лицо Эмиля Пастора моргало перед Дюбро с экрана, а за ним виднелась полуоткрытая дверь в кабинет Пелла.

— Вот так, — тихо повторил Пастор. — Вот так я это делаю, мистер Дюбро.

Неопределенный психоз. Впрочем, дальнейшее течение болезни можно было предсказать. Невероятным являлось лишь то, что психоз Пастора был основан на парадоксе. Он сошел с ума и был убежден, что может заставить предметы исчезнуть одной лишь силой воли.

И в самом деле мог. Исчез даже Сет Пелл.

Дюбро не в силах был пошевелиться, настолько его потрясло случившееся. Но постепенно разум включился и осознал опасность. Если в кабинет кто-нибудь войдет — директор или кто-то другой, — и без того шаткая психика Пастора может окончательно развалиться. Ученый несет груз ответственности, а с ним — бомбу, способную взорвать все мироздание.

Когда отказывает способность планировать, включаются привычки. Дюбро смутно почувствовал, что должен сделать целую кучу вещей, но первым делом необходимо было успокоить Пастора. Несмотря на то что с его практики на базе Департамента психометрии и в больницах прошли годы, старые привычки не забылись. Дюбро стал видеть перед собой пациента.

Он намеренно отбросил все мысли. Изучил лицо Пастора. Видимые симптомы? История болезни? Эта чудная лаборатория в Скалистых горах, экстравагантная разнородная мебель, нестандартные цветные сюжеты для «Волшебной страны», а главное, то, что среди множества способностей, которые, очевидно, предлагало уравнение, Пастор выбрал именно эту — контролируемое уничтожение — что означает? Разгадка личности ученого лежала где-то близко, но лишь сейчас Дюбро начал это чувствовать.

Сентиментальность. Фотография жены и детей Пастора — эмоциональный призыв?

Идиопатическая аморальность, недостаток эмпатии, чрезмерный эготизм — все это могло подтолкнуть Пастора к тому, чтобы как ни в чем не бывало стереть человека с лица земли. Так ребенок ломает игрушки.

Игрушка для ребенка то же самое, что человечество для доктора Эмиля Пастора…

В точку. Подсознательный мотив. Убийственная рационализация. Безумец может возомнить себя Христом, наделать себе ран-стигматов и потом искренне верить, что эти раны чудесным образом появились сами собой. Доказательства же налицо. Но разум Пастора работает очевиднее. Сначала он выбрал и приобрел способность, доказывающую реальность его роли, и сделал это, не осознавая, что стал богом.

Чистейшей воды параноидальный эготизм. Безупречно рационализированное безумие!

— Вы что, не заметили, что я сделал? — спросил Пастор. — Пропустили…

— Да видел я, видел, — к собственному удивлению, не закричал, а спокойно ответил Дюбро. — Просто удивился, вот и все. Пережил, как говорится, весь спектр эмоций. Инстинктивно попытался рационализировать. — Он специально выбирал слова с нужной эмоциональной окраской.

— Рационализировать? — удивленно посмотрел на него Пастор. — У вас ничего не выйдет. Это могу только я. Вы не в состоянии понять, что все вокруг пусто, как мыльный пузырь. Вы инстинктивно принимаете ожидаемое. Я же получил особые способности, потому что я скептик.

— Пожалуй, это так, — согласился Дюбро. Соглашаться вообще без возражений означало бы послать неправильный сигнал, но провоцировать ожесточенный спор было опаснее, ведь физик легко мог еще раз продемонстрировать свою правоту. — Но все-таки я рад, что вы не забыли мне позвонить. Ваша сила поистине чудесна. Чудесна, я правильно говорю?

— Не знаю, — улыбнулся Пастор. — Я и сам удивлен. До сих пор не осознал, есть ли у нее границы.

— Да, это серьезная ответственность.

Это замечание физику явно не понравилось. Он поморщился.

— Не то чтобы я интересовался вашими планами, — быстро продолжил Дюбро, едва не сказав «хотел давать вам советы».

Он разгадал личность Пастора. В истории уже был человек, оборудовавший убежище высоко в горах, где, как в сорочьем гнезде, царил беспорядок и стояла безвкусная мебель[84]. Тот человек увлекался оккультизмом, в то время как Пастор сочинял необычные цветовые целительные программы. Да, у доктора Эмиля Пастора было много общего с Адольфом Гитлером.

— Моими планами? — Пастор задумался. — Я не хочу…

— Я в высшей степени заинтригован, — настаивал Дюбро. — Доктор Пастор, вам теперь подвластны настоящие чудеса. И вы куда больше моего смыслите в возможностях. Помните, вы показывали мне одно из ваших сочинений для «Волшебной страны»?

— Да, но вас оно не слишком заинтересовало.

— Еще как заинтересовало, просто я решил не отвлекать вас от дел. Но увиденного было достаточно, чтобы понять, насколько богато ваше воображение. Теперь вы сможете создавать куда более масштабные произведения.

Пастор кивнул:

— Пока что я только уничтожаю. Думаете, это неправильно? Не знаю, смогу ли я создать…

— «Правильно» и «неправильно» — субъективные понятия. От них пора отказаться. — Дюбро произносил опасные, но необходимые слова. Он пытался достучаться до подсознания Пастора, которое осознавало себя богом, в то время как сознание еще не прониклось этой идеей. — Как я уже говорил, я рад, что вы позвонили. Пусть я не знаю, что вы собираетесь делать дальше, но не сомневаюсь: это будет восхитительно. Жду не дождусь возможности увидеть ваши грандиозные творения.

— Но я еще не определился с тем, что делать дальше, — беспомощно произнес Пастор.

— Вы только что обрели новые способности. Вам предстоит понять, как использовать их с наибольшей пользой, верно? Даже если второпях вы наделаете ошибок, ничего страшного, ведь «правильно» и «неправильно» — субъективные понятия. Но я бы хотел посмотреть, что вы сотворите. Можно будет это устроить?

— Вы прямо сейчас меня видите, — буркнул Пастор, очевидно сбитый с толку таким словесным потоком.

— Я ограничен экраном. Можно мне прилететь к вам на вертолете? Не забывайте, вы теперь способны творить что угодно. Некому вам помешать. Если мои идеи вам не понравятся, вы просто забудете о них. Меня разбирает любопытство, и порой я говорю, не подумав. Бывало, я что-то делал и тут же сожалел о сделанном. Был бы я поумнее, планировал бы все заранее. Но… — Он развел руками.

— Планировать — мудро, — согласился Пастор.

— Вот именно! Дайте мне немного подумать.

Экран вдруг погас.

Дюбро немного прошелся и схватился за край стола. Он дрожал всем телом.

Взяв себя в руки, он снова позвонил в вайомингскую скорую помощь. Ответил тот же медик.

— Ваш вертолет уже вылетел к Пастору? — спросил Дюбро.

— Здравствуйте, мистер Дюбро. Да, мигом отправили. Вы ведь сказали, дело неотложное.

— Отзовите. Все гораздо хуже. Пускай ваши врачи даже не приближаются к Пастору.

— Но он сумасшедший… Неужели агрессивный?

— Со склонностью к массовому убийству, — мрачно ответил Дюбро. — Но опасности нет, пока он сидит у себя на горе. Лучше его не тревожить. Отзовите вертолет!

— Сию минуту. Я вам перезвоню.

— Ага. — Дюбро отключился и набрал номер военного министра.

Когда массивное суровое лицо Календера появилось на экране, Дюбро был уже готов.

— Нужна помощь, — сказал он. — Господин министр, только вы можете дать добро. Это не совсем легально, но жизненно необходимо.

— Бен Дюбро? — уточнил министр. — Ну, что вам надо?

— Доктор Пастор…

— Решил уравнение?

— Сошел с ума.

— Как и все остальные. — Календер состроил кислую мину.

— Хуже, чем остальные. Помните того пациента, эм — двести четыре? Который мог нейтрализовать гравитацию? Так вот, Пастор в сто раз опаснее.

Лицо Календера тут же приобрело серьезное выражение. Солдафон солдафоном, но свой пост он занимал не зря.

— Насколько опасен? Где он находится?

— В своей лаборатории в Скалистых горах. Только что говорил с ним по видеофону. Думаю, он еще немного побудет там, строя планы. Я обещал к нему прилететь. Нужно взорвать его ракетой с вертолета, прежде чем он сумеет ответить.

— Чем ответить?

— Он может заставить вертолет исчезнуть, — осторожно объяснил Дюбро. — И даже все Скалистые горы разом. И даже саму Землю.

У Календера отвисла челюсть. Взгляд стал жестким.

— Я в своем уме, — поспешил сказать Дюбро. — Я на уравнение даже не заглядывал. Пастор продемонстрировал доказательства. Можете его просканировать, только осторожно, чтобы не заметил. Он уже уничтожил почти всю свою лабораторию.

— Невероятно, — только и ответил военный министр.

Экран загудел. Дюбро крутанул диск, увидел в углу экрана лицо и сразу убрал изображение.

— Пастор, — кивнул он Календеру. — Перезванивает. Не отключайтесь, и сами все увидите.

Лицо Календера исчезло, уступив место гномьей физиономии Пастора.

— Мистер Дюбро?

— Еще чуть-чуть, и вы бы меня не застали. Я собирался выходить…

— Я передумал. Не приезжайте.

— Почему?

— Я поразмыслил, — медленно ответил Пастор, — и увидел перспективы, которые сначала не осознавал. Меня опьянила власть. Поначалу. Но стоило присесть и попытаться составить план, как я понял истинную суть моей силы. Я не буду ею пользоваться. Она не для меня.

— Так вот оно что…

— Вы не согласны?

— Я понимаю, что у вас есть на то причины. Поделитесь?

— Мне кажется, что это испытание. Проверка моего смирения. Я знаю, на что способен. Этого достаточно. Я знаю, что все вокруг пусто. Этого тоже достаточно. Здесь, на горе, мне явились все царства мира и слава их. Я впал в искушение. Но больше я не стану применять свою силу.

— Тогда что вы будете делать?

— Думать, — ответил Пастор. — В пустом мире реальны только мысли. Гаутама это понимал. Я сотру свое прошлое. Я столько растратил впустую, занимаясь технологиями… — Он слабо улыбнулся. — Мне не нужно применять силу. Она дана мне в испытание. Я его прошел. Медитация важнее всего прочего.

— Я согласен, — ответил Дюбро. — Думаю, вы поступаете мудро.

— Вы ведь понимаете, почему мне нельзя больше использовать силу?

— Да. Вы правы. Символично, что вы уничтожили лабораторию. Она олицетворяла ваше прошлое, и я верю, что вам было предназначено уничтожить ее, и ничего больше.

— Думаете? Ну да, наверное. Мое прошлое исчезло. Я могу шагнуть в новую жизнь и медитировать, не будучи ничем обременен.

— Вы уничтожили ваше прошлое целиком?

— Целиком… что? — Глаза Пастора насторожились.

— Лабораторию. Если оставить хотя бы часть прошлого, она будет удерживать вас, как прочные узы. А лаборатория — символ прошлого.

— Одна стена осталась, — ответил Пастор.

— А нужна ли она?

— Я поклялся больше не применять силу. Какая разница?

— Символ олицетворяет истину, — сказал Дюбро. — Разница есть. Вы должны начать сначала. Любая связь…

— Я не буду применять силу!

— Ваше испытание не закончено. Сила дана вам, чтобы уничтожить символ вашего прошлого. Пока вы не сделаете этого, не освободитесь. Не сможете вступить в новую жизнь.

— Я… должен сделать это? — Губы Пастора скривились. — Вы верите… что такова моя миссия?

— Вы и сами это понимаете. Последний символ. Уничтожьте его. Уничтожьте!

— Хорошо, — сдался Пастор. — Но это последний раз.

— Подвиньте экран так, чтобы мне было видно, как исчезнет стена. Хочу лицезреть вашу окончательную победу.

Лицо Пастора сдвинулось в сторону; пейзаж изменился, и на экране появилась полуразрушенная стена на фоне холодного серого неба.

— Встаньте так, чтобы я вас видел. Поживее! — скомандовал Дюбро.

— Но… Дюбро, может быть…

— Вы должны.

Пастор посмотрел на стену.

Стена исчезла.

— Отлично, — сказал Дюбро. — Последний символ уничтожен.

— Нет. — Пастор смутился. — Я забыл…

— Что?

— Видеофон. Он последний…

Экран погас.

Вернулось лицо Календера. Военного министра прошиб пот.

— Дюбро, вы правы. Нельзя оставлять этого человека в живых.

— Так убейте его. Но будьте предельно осторожны. Вы должны застать его врасплох.

— Справимся. — Календер задумался. — Зачем вы заставили его уничтожить стену? Чтобы убедить меня?

— Отчасти.

— Но он твердо решил больше не использовать силу…

— Я должен был удостовериться, — раздраженно перебил Дюбро. — В тот момент он был настроен решительно. Но кто знает, сколько бы он продержался? Если мне удалось уговорить его еще раз воспользоваться сверхспособностями, демоны в его подсознании наверняка рано или поздно сделали бы то же самое. Вот если бы он отказался уничтожить стену, несмотря на все мои уговоры, я бы, может, и передумал насчет его устранения. Но даже тогда…

— То есть он может уничтожить… все, что угодно?

— Абсолютно все. Весь мир. И раз он однажды нарушил клятву, то нарушит снова. Убейте его, и как можно быстрее. Пока он не спустился с горы.

— Отправим истребитель из Денвера, — пообещал Календер. — Мне бы еще хотелось… Впрочем, сейчас не время. До связи.

Когда его лицо исчезло с экрана, позвонил медик из Вайоминга:

— Мистер Дюбро, мы отозвали вертолет.

— Успели?

— Да. Он пролетел несколько миль. Вы уже отдали другие распоряжения или…

— Отдал. Забудьте о случившемся. До свидания.

Он выключил экран.

В кабинете стало тихо и пусто. За окнами раскинулись голубое небо и залитые солнцем луга долин в нескольких милях над Нижним Чикаго. Время замедлило ход и остановилось.

Только теперь Дюбро осознал, что Сет Пелл исчез навсегда.

Глава 8

Никто не должен узнать. Исчезновению Сета нужно найти какое-то объяснение, хотя бы на время. Чтобы директор не сошел с ума, его следует держать в неведении относительно реальных проблем. Нельзя допустить, чтобы он осознал степень ответственности.

Даже печалиться нет времени.

Дюбро вошел в кабинет Пелла и помолчал, раздумывая. От ощущения пустоты по телу бегали мурашки. Еще час назад Сет сидел за столом, болтая ногами и рассуждая с обычной своей беззаботностью. А если бы жертвой Пастора стал не Пелл, а Дюбро? Как бы отреагировал Сет?

Наверняка профессионально.

Дюбро выудил из кармана сигарету, посмотрел на стол и представил сидящего за ним Сета: седые волосы поблескивают в бледном свете ламп, моложавое лицо выглядит немного удивленным.

«Как оно, Сет?»

«Что — как?»

Ну да. Беззаботный, небрежный тон, но…

«Сам знаешь. Ты умер».

«Ага. Значит, ты теперь за главного. Работай, Бен».

«Но как? В одиночку не…»

«Да кончай уже ныть. Справишься. Но груз ответственности может тебя раздавить, не забывай. У тебя есть здравая идея. Шеф не должен знать, что я мертв».

«Но он захочет узнать, что случилось!»

«Что-нибудь наплети. Напряги память. Разве я не ждал неприятностей?»

«Не таких. Ты беспокоился из-за Риджли».

«И?..»

«Ну да. Ты сказал, что на всякий случай уберешь кое-какие бумаги в сейф. А комбинация от замка будет у шефа».

«Умница. В этом-то и весь фокус. Ты так привык обсуждать идеи со мной, что тебе тяжело придумывать их самостоятельно. Ничего. Можешь мысленно представлять, что я рядом, когда угодно. Сочинять для меня реплики. Это поможет».

Это действительно помогло. Сета за столом не было. Его вообще здесь не было. Но Дюбро удалось на время «воскресить» Сета Пелла, как будто Пастор его и не убивал.

Дюбро отправился в кабинет директора. Кэмерон стоял у окна; сдвинув панель, он смотрел на тенистый красноватый сумрак Промежутков. Из окна доносился грохот огромных механизмов. Дюбро заметил, что Кэмерон даже не притронулся к обеду.

— Бен, в чем дело?

— Хочу открыть сейф Сета.

— Зачем? — Кэмерон обернулся, тщательно контролируя эмоции. — Где сам Сет?

— Прислал сообщение, — осторожно ответил Дюбро. — Хочет, чтобы вы открыли его сейф. Это все.

Кэмерон задумался, пригладил седые волосы и скривился. Не сказав ни слова, он прошел мимо Дюбро в кабинет Пелла. Сейф был оборудован двойной системой защиты и открывался только после идентификации мозговых волн Пелла или Кэмерона.

Дверца отъехала в сторону. На полке лежал пухлый конверт, подписанный «для Кэмерона». Директор разрезал его и достал лист бумаги и еще один запечатанный конверт.

Взгляд Кэмерона быстро пробежался по письму. Директор передал его Дюбро.

Тот прочел:

Боб,

меня срочно вызвали. Посвятить в подробности не могу. Пока не вернусь, Бен будет за меня. Он знает, что делать. Дай ему все полномочия. Если он вдруг недоступен, вскрой следующий конверт сам. До встречи.

Сет

Кэмерон протянул конверт:

— Держи. К чему все эти шарады?

— Во-первых, скажите, собираетесь ли вы выполнить просьбу Сета?

— Конечно. Он свое дело знает.

— Он дал мне кое-какие указания.

— Что, меня собираются убить? — улыбнулся Кэмерон. — В этом дело?

Пелл заставил шефа поверить в это, чтобы тот не раскрыл истину. Направил по ложному следу, и это было на руку Дюбро.

— Возможно, в этом. Или нет.

— Бен, ну что ты со мной как с ребенком?

— Шеф, я просто выполняю инструкции Сета.

— Ладно, — резко сказал Кэмерон. — Выполняйте. Дай знать, если мне нужно будет написать заявление об увольнении. — Он достал из сейфа папку. — Давно собирался ее забрать. Новый курс пропаганды нуждается в доработке.

Ничего опасного в папке не было. Дюбро знал о ее содержимом. Он проводил широкую спину Кэмерона взглядом.

Директор забыл закрыть сейф Пелла. Дюбро сам задвинул дверцу, задумчиво хмурясь. Забывчивость не в духе Кэмерона. Директор дотошен и внимателен к деталям. А еще он любит поесть.

Но не притронулся к обеду.

Неужели Кэмерон каким-то образом узнал правду и теперь у него началось тревожное расстройство?

Симптомы: рассеянность, потеря аппетита…

Кэмерон скользил взглядом по бумагам, в которых описывались новые правила идеологического внушения, но не смог сосредоточиться. Его разум вышел из-под контроля. Он помнил о подносе с едой на столе и о суповой ложке, которая вела себя так… аномально.

Он машинально утер губы ладонью.

Во всем этом видится закономерность. Все его галлюцинации служат одной цели: заставить его почувствовать опасность.

Служат?

То есть кто-то их направляет?

Значит, его преследуют. Незачем избегать этого слова. У него мания преследования. Что на это скажет психиатр?

Либо это галлюцинации, либо нет. Если нет, значит его преследуют. Или…

Трудно думать, когда в любой момент пол может зашататься под ногами. Работать над пропагандой было невозможно. Кэмерон сложил бумаги обратно в папку, подошел к стене и открыл свой личный сейф.

Внутри оказалось яйцо.

Кэмерон точно знал, что не клал его туда.

Это было не настоящее яйцо, потому что, когда Кэмерон потянулся к нему, оно куда-то убежало.

Сет писал:

Бен,

может произойти что угодно. Риджли опасен, особенно теперь, когда мы выяснили, что он из будущего, и дали ему это понять. Я исхожу из вероятности, что меня убьют, а тебя не тронут. Если же убьют нас обоих… ну, значит, ты этого не прочитаешь.

Подумай вот о чем. Уравнение необходимо решить, и, скорее всего, только шеф способен найти нужного человека. Возможно, у Пастора получится. Или нет. Он продвинулся дальше других. Не прекращай поиски и всячески помогай шефу.

Не смей опускать руки! Через миллион лет все равно все об этом забудут! Удачи!

Сет

Другие бумаги в конверте включали само уравнение и научный материал, собранный Пеллом. Ничего нового для Дюбро. Он сел и задумался.

Сет мертв (скорбеть будем потом).

Дэниел Риджли жив. Дюбро почти забыл про курьера. Сейчас его можно сбросить со счетов, но не навсегда. С этим способен помочь военный министр. Не исключено, что Риджли шпионит для фалангистов. Непонятно, правда, зачем человеку из будущего ввязываться в локально-временной конфликт? Почему Риджли испытывал очевидное удовольствие перед лицом врага? Дюбро хорошо помнил нелогичный блеск в темных глазах курьера, когда тот стоял под дулом вибропистолета.

Есть еще Билли ван Несс и его экстратемпоральное восприятие. Может Билли чем-то помочь, когда на него находит временное просветление? Например, определить местонахождение Риджли? Но просто найти курьера недостаточно; Дюбро думал, что ключом станет мотивация. А мотивы Риджли лежат в тысячах лет, в мире будущего, откуда тот, предположительно, явился.

Что тогда? Пустышки? Памятники погибшей цивилизации из невероятно далекого грядущего, полуразрушенные купола, защищенные непроницаемой силой? В них ничего нет.

Уравнение.

Пелл представил его шефу как простую теоретическую задачу. Кто может решить формулу, основанную на логике переменных? Кэмерон назвал Льюиса Кэрролла, человека с гибким умом, не ограниченным общепринятыми величинами.

Но сейчас не существует математиков, которые бы писали символические сказки. Дюбро не нашел нужного человека. Один математик более-менее подходил; в качестве хобби он изготавливал подвижные скульптуры, но, как и другие, участвовавшие в решении уравнения, уже успел сойти с ума.

Дальше всех действительно продвинулся Пастор. Дюбро решил подойти к проблеме с другого угла. Если вычленить факторы, позволившие Пастору приблизиться к успеху, можно найти ответ.

Он составил психологическую карту, не указывая имени, и набросал несколько вопросов. Вероятно, Кэмерон отыскал бы здесь закономерность. Но Дюбро не отваживался показать ему карту. Директор наверняка почуял бы то, что от него так усердно прятали.

«Сет, что дальше?»

«Не могу сказать ничего, что ты сам не вложишь в мои уста. Сам понимаешь. Не забывай меня. Представляй меня. Думай, что бы я сказал».

«Стараюсь».

«Напейся. Прими „Пикс“. И „Дрему“ принимай в течение года. Пользуйся голубой карточкой, что я тебе подарил. Предайся гедонизму, и перед тобой откроются все нужные двери».

«Это эскапизм. Уход от ответственности».

«Семантические придирки. Ты несешь ответственность лишь за то, чтобы держать шефа в неведении. Он единственный, кто в силах предотвратить катастрофу. Но не позволяй ему об этом догадаться».

«Может, еще раз проверить результаты отбора?»

«Попробуй».

Дюбро так и сделал. Нарисовал таблицы, составил несколько списков и внимательно изучил. Хобби: бадминтон, бейсбол, боулинг. Игра в карты — у целой кучи народа. Живопись маслом, сюрреалистическая, классическая, трехмерная. Написание «мурашек», чувственных исторических «фильмов». Шахматы в различных вариантах. У шахмат что, есть варианты? Даже какие-то «сказочные шахматы». Разведение кроликов. Исследование гидросферы. Медленные танцы. Запойное пьянство.

Дюбро решил, что запойный пьяница — лучший кандидат.

Тут его вызвал Календер. Новости были скверными. Истребитель, посланный уничтожить доктора Пастора, не справился с заданием. Пастора попросту не нашли.

Дюбро почувствовал себя человеком с яблоком на голове перед десятком лучников.

— Господин министр, не стану спрашивать, сделали ли вы все возможное. Вы, как и я, понимаете важность этой задачи.

— Просканировали весь район, в том числе психорадарами, настроенными на частоту мозговых волн взрослого человека. Ничего не засекли.

— Приборы Пастора не работали на эм — двести четыре. Вполне вероятно, что мозг самого Пастора теперь оперирует на другой частоте.

— Что ж… мы провели инфракрасную воздушную съемку и сделали серию кадров, чтобы уловить на земле малейшее движение. Заметили только оленя и нескольких пум. На имя Пастора зарегистрирован вертолет. Мы не можем его разыскать. Он базировался там же, на горе?

— Наверное. Пастор мог его уничтожить. Вы подняли тревогу?

— Всеобщую, с указанием стрелять на поражение.

— Нужно убить с первого выстрела. Если Пастор окажет сопротивление…

— Я видел, на что он способен, — перебил Календер и тяжело пошевелил челюстью. — Мне нужны идеи, где его искать. Соедините меня с директором.

— Простите, не могу, — ответил Дюбро. — Таковы распоряжения…

— Ситуация чрезвычайная!

— Знаю. Но нам не менее важно до поры до времени не посвящать мистера Кэмерона в эти события.

— Тогда позовите Сета Пелла, — спустя секунду потребовал Календер, побагровев до кончиков ушей.

— Он недоступен. В его отсутствие я за главного. — Дюбро продолжил, не дожидаясь вспышки министерского гнева: — Пастор эмоционально привязан к своей семье, он мог отправиться домой. Либо для того, чтобы побыть с ней, либо с целью уничтожить ее. Родственники — тоже символы его прошлого. Он обещал больше не применять силу, но… я бы посоветовал отправить с ликвидаторами нескольких логиков на случай неприятностей. Слабость Пастора — в метафизике. Грамотный логик может отговорить его от сопротивления. Но безопаснее все-таки убить его сразу.

— Гм… Звучит разумно.

— Еще кое-что… — решился Дюбро. — Пожалуйста, запишите это. Дэниел Риджли — шпион.

— Что?! — Календер пошатнулся. — Быть такого не…

У Дюбро прекратились мурашки.

— Подождите! — воскликнул он. — Мне нужно было, чтобы это как можно скорее записали. Риджли мог убить меня до того, как я расскажу. Но теперь все записано. Если меня убьют, вы будете знать, кого ловить.

— Мистер Дюбро, что за дела творятся в вашем Департаменте? — медленно спросил военный министр. — У вас там массовые галлюцинации? Риджли — бесценный сотрудник…

— Галлюцинации? В способность Пастора вы же поверили? Что такого фантастического в том, что Риджли — шпион фалангистов?

— Я… хорошо знаю Риджли и полностью ему доверяю. Вам неизвестно, какие задания он выполнял…

— Выполнение этих заданий защитит нас от фалангистского уравнения? Хорошо, вы ему доверяете. Этого он и добивался. Вы сами сказали, что он иногда пропадает. Вам известно, чем он занимается в это время?

— Конечно… э-э-э…

— Запомните: Риджли еще опаснее Пастора. Даже не буду просить, чтобы вы задержали его или ликвидировали. Думаю, это невозможно. Но вам лучше быть начеку. Определите местонахождение Риджли, но не дайте ему узнать о слежке. Повесьте на него «жучок» и не снимайте.

— Полагаться на удачу не стоит. — Календер почесал подбородок. — Я сделаю, как вы просите. Но… когда я смогу поговорить с директором?

— Как только это будет безопасно, вы станете первым, кого я к нему допущу. Пока ему следует быть в изоляции. Из соображений безопасности. Вы знаете, какой эффект уравнение оказывает на людей…

До министра наконец дошло.

— Да, у нас случилось очередное самоубийство. Инженер-электронщик. И еще двое, не считая доктора Пастора, сошли с ума.

— Попытки решения уравнения следует приостановить, пока мы…

— Невозможно. Его необходимо решить. Вы сомневаетесь, смогут ли это сделать в вашем Департаменте, но пока есть надежда, что решит хоть кто-нибудь, нужно пытаться.

— А если все ученые в стране свихнутся?

— Думаете, меня радует такая перспектива? Держитесь на связи.

На этом разговор окончился. Дюбро выглянул в окно. Ему вдруг стало дурно. В любую секунду все это может исчезнуть…

Пастор на свободе. Пока его мозг не разнесут на молекулы, никто и нигде не может чувствовать себя в безопасности.

Дюбро отправил новую подборку материалов Кэмерону и попробовал призвать образ Сета, но не слишком успешно.

«Что теперь?»

«Откуда мне знать?»

«Нельзя торопить шефа…»

«Само собой. Нельзя, чтобы он даже заподозрил важность уравнения».

«А с Пастором как быть?»

«Ты сделал все, что мог?»

«Сам я не могу отправиться на поиски. Недостаточно, что я приговорил его к смерти?»

«А Риджли?»

«Ох… Ну, чем больше я о нем раскопаю…»

Билли ван Несс лежал в отдельной палате. Дюбро отправился туда, чтобы осмотреть пациента и изучить его больничную карту. Возбуждение, вызванное вчерашним появлением Риджли, прошло. Ван Несс лежал спокойно, с закрытыми глазами, узкое лицо было расслаблено.

Экстратемпоральное восприятие. Есть надежда, что оно поможет разобраться с человеком из другого временно́го сектора. Пелл говорил о гипнозе и с переменным успехом пробовал его на парне. Дюбро приказал принести приборы и применил к ван Нессу механовнушение. Ничего не вышло, пришлось даже сделать пациенту укол.

— К-к-ко-ок-к-к!..

Опять этот неприятный хриплый клекот. Дюбро вспомнил, что у парня деформировано нёбо. Может ли этот звук быть озвученным проникающим излучением, посредством которого, предположительно, общались представители неизвестной расы, создавшей Пустышки?

Дюбро решил проверить. На этот раз заставить ван Несса говорить внятно оказалось легче. Пелл положил этому начало вчера вечером, но временнáя дезориентация еще присутствовала. Мутант не разделял прошлое, настоящее и будущее. Колеблющееся восприятие ван Несса нужно было поставить на якорь. Каким странным, наверное, кажется мир мутанту, никогда не пользовавшемуся зрением! Он может видеть течение…

— …Живых и затем долго тянется назад и останавливается… И снова назад, и опять…

Вопрос.

— Сияние. Яркие купола. Такие длинные, что достают до…

Вопрос.

— Нет слов. В конце нет слов. Точнее, на повороте. Где они сгибаются. Пришли в поисках…

Вопрос.

— Нет слов. Назад и назад, в поисках.

Вопрос.

— Где они теперь?.. Теперь наступил конец.

Дюбро задумался. Строителями куполов были genus X, загадочный, невообразимый народ, путешествовавший назад во времени и оставивший в память о себе блестящие Пустышки. В поисках чего эти существа прибыли на Землю?

Чего-то необходимого для выживания. И не нашли. Они прилетели из будущего, перепрыгивая целые эпохи, и очутились на планете, которая наверняка казалась им первобытной. Но наступил конец.

— Билли, а что с человеком, которого ты видел вчера?

— К-к-ко-о-ок!

Видел? Вчера? Для мутанта все слова были переменными. Дюбро решил переиначить вопрос.

— Человек. Он тянулся в верном направлении, помнишь? — Интересно, в искаженном и расширенном восприятии ван Несса это воспоминание или предчувствие? — Он был длиннее остальных, не считая блестяшек. И более цельный…

— Бежит, бежит… Вижу, как он бежит. Была война.

— Война, Билли? Какая война?

— К-к-к-ко-ок! Слишком короткая, чтобы увидеть… большие машины. О, большие, большие машины, но очень короткая жизнь!

Громадные, но недолговечные машины. Что бы это могло быть?

— Шум. Иногда. А иногда тишина и место, где множество жизней были короткими. Бежит, бежит, а они идут… пришли… придут… К-к-ко-о-ок! К-к-ко-о-ок!

Начались судороги. Дюбро поспешил сделать укол и успокоить парня с помощью быстрого гипноза. Ван Несса перестало трясти. Он лежал неподвижно, с закрытыми глазами, и слабо дышал.

Дюбро вернулся в кабинет как раз вовремя, чтобы застать Кэмерона. Тот укладывал на стол какие-то бумаги.

— Бен, я домой, — сказал директор. — Голова разболелась. Почти ничего не решил, лишь несколько мелких задачек. Где Сет? — Он внимательно посмотрел на Дюбро. — Хотя ладно. Я…

— Все в порядке?

— Нет, — сухо ответил Кэмерон. — До скорого.

Он вышел, оставив Дюбро в недоумении. Неужели до шефа снова добрался Риджли?

Симптомы: головная боль, нервозность, неспособность сосредоточиться…

Дюбро быстро перебрал папки в поисках нужной. Она нашлась. Но к досье на доктора Эмиля Пастора никто, похоже, не притрагивался. Может, в других папках, со списками увлечений ученых?

Тоже ничего. Хотя подождите-ка! Напротив одного имени стояла едва заметная карандашная метка.

Илай Вуд, математик. Нижний Орлеан, домашний адрес: 108 Луизиана Б-4088. Хобби: сказочные шахматы…

Глава 9

Никто его не узнавал. Он был этому рад и испытывал глубокое смирение, продвигаясь по Путям Нижнего Денвера неузнанным. Боковые Пути были забиты военными, но никто даже не взглянул на щуплого коротышку, шедшего по неподвижной центральной дороге. Это было вторым испытанием, пожалуй более сложным, чем первое. Уничтожать символы прошлого было угрожающе легко. Искушение не покидало его. Теперь он знал, что все сущее пусто, и знал, как легко проткнуть мир — воздушный шарик.

Ведь сам он не может умереть. Его мысль продолжит существовать. В начале было Слово, и в конце тоже будет Слово.

Ему хотелось домой, но испытание не терпело отлагательств, и Нижний Денвер оказался ближайшим подземным городом. Его без проблем пропустили туда по документам, как самого обычного человека. Он собирался и дальше смиренно притворяться таковым. Только его мысли, мысли бога, будут пылать среди звезд, пустых звезд, устремляясь в пустую Вселенную, которую он легко может уничтожить…

Таково испытание. Он не должен больше никогда пользоваться своей силой. Сколько раз, должно быть, другого бога посещало желание уничтожить созданную им вселенную! Но другой бог сдержался, и доктор Эмиль Пастор тоже должен сдержаться.

Он продолжал называть себя доктором Эмилем Пастором. Это один из уроков смирения. И он не собирался умирать. Может умереть его тело, но не мысль.

Эти военные на Путях. Как бы они были счастливы, если бы знали, что продолжают существовать лишь благодаря доброте и заботе доктора Эмиля Пастора! Но они об этом не узнают. Гордыня — капкан. Он не желает, чтобы в его честь возводили алтари.

Алтарь, прославляющий доктора Эмиля Пастора, — сама твердь небесная.

Из норки выполз муравей и направился к Пути. Пастор отнес его обратно в безопасное место. Даже муравей…

Сколько доктор тут простоял? Наверняка более чем достаточно. Он прошел испытание смирением, и ничто не сподвигло его открыться военным Нижнего Денвера. Хотелось домой. Он надеялся, что жена не заметит перемен. Продолжит называть его «дорогим Эмилем», а дети тоже не догадаются, что он уже не их папочка. Он способен сыграть эту роль. Несмотря на то что они пустые, он вдруг проникся нежностью к ним.

Они могут исчезнуть, если он того пожелает.

Поэтому нельзя этого желать. Он будет милостивым богом. Верящим в принцип самоопределения. Вмешиваться — не его задача.

Прошло достаточно времени. Он шагнул на Путь и доехал до станции пневмомобилей. В машине взялся за ремень — от ускорения его всегда тошнило — и откинулся назад, дожидаясь, когда пройдет временное головокружение.

Через пятнадцать минут он вышел у Ворот. Там дожидалась группа мужчин в военной форме. Заметив его, они едва заметно насторожились. Но сказалась выучка. Никто даже не дернулся за пистолетом.

Навстречу им шагал бог.

Кэмерон ужинал с Нелой. Даже глядя на ее спокойное, дружелюбное лицо, он не чувствовал себя в безопасности. Ее кожа могла стечь с черепа прямо у него на глазах, и тогда…

Из динамика лилась тихая музыка. В комнате пахло свежей сосной. Кэмерон взял ложку, но сразу положил обратно и потянулся за графином.

Вода была теплой и солоноватой. Его вкусовые рецепторы такого не ожидали и возмутились. Но он смог поставить стакан на стол, выплеснув лишь несколько капель.

— Мандраж? — спросила Нела.

— Просто устал.

— Вчера вечером тебя тоже трясло. Боб, нужно отдыхать.

— Возьму отпуск, пожалуй, — ответил Кэмерон. — Не знаю только когда…

Он снова попробовал воду. Та оказалась ледяной и очень кислой. Он резко отодвинул стул:

— Пойду прилягу. Не волнуйся. Сиди. У меня просто разболелась голова.

Нела знала, как он не любит, когда с ним нянчатся.

— Позови, если понадоблюсь, — кивнула она и продолжила есть. — Я буду рядом.

Наверху Кэмерон улегся в кровать. Сначала она показалась приятно мягкой, и он расслабился, но вскоре она стала слишком мягкой, настолько, что он начал тонуть в пушистой воздушной пустоте, чувствуя тошноту, что всегда бывало с ним в лифтах.

Он поднялся и прошелся по комнате, стараясь не глядеть в зеркало. Последний раз, когда смотрелся в него, по стеклу прошла рябь.

Он ходил и ходил.

Ходил кругами. Но вдруг обратил внимание, что все время обращен лицом к одной точке, к одной и той же картине на стене. Он как будто кружился на диске музыкального проигрывателя.

Он застыл, но комната продолжила кружиться. Кэмерон опустился на стул, закрыл глаза и попробовал отрешиться от всех внешних ощущений.

Галлюцинация или реальность?

Гораздо опаснее, если реальность. Замешаны ли в этом Сет и Бен Дюбро? Их намеки на готовящееся покушение, несомненно, были отводом глаз. В других обстоятельствах он мог бы поверить. Но с галлюцинациями… Ему было трудно думать.

Может, в этом и состоит замысел. Может, ему намеренно мешают думать.

Удалось сосредоточиться на полусформулированных мыслях. Нужно притвориться, что эти… атаки чисто субъективны. Что они достигли нужного результата.

Но он понимал, что психическое вторжение было вполне объективным.

Знал, что его преследуют. Другие не замечали того, что с ним происходит. Преследователи были хитры. Они твердо решили свести его с ума: вопрос — почему? Потому что он владеет ценной информацией? Потому что занимает важный пост?

Все эти доводы сводились к одному. У него паранойя, систематическая мания преследования.

Кэмерон осторожно встал и скривился. Опять то же самое. И как обычно, неожиданное.

Он спустился, шагая по лестнице медленно и неуклюже. Увидев его осунувшееся, посеревшее лицо, Нела охнула:

— Боб, что с тобой?

— Я лечу в Нижний Манхэттен, — едва шевеля губами, произнес он. — Там есть хороший врач, Филдинг.

Нела подскочила к нему и обвила руками шею:

— Дорогой, не буду докучать тебе расспросами.

— Спасибо, Нела, — ответил Кэмерон и поцеловал ее.

Затем он, пошатываясь, вышел к вертолету, вспомнив старую сказку про русалку, променявшую хвост на человеческие ноги. Это дорого ей обошлось. С тех пор русалка ходила как будто на ножах, которые, хоть и были мнимыми, не становились от этого менее острыми.

Морщась на каждом шагу, Кэмерон добрался до ангара.

— Я не пью, — сказал математик, — но держу немного бренди для гостей. Или вы предпочитаете «Пикс»? У меня где-то завалялся. Его я тоже не принимаю, но…

— Спасибо, обойдусь, — ответил Дюбро. — Мистер Вуд, мне просто нужно с вами кое-что обсудить.

Он положил папку на колени и посмотрел в упор на математика. Высокий, худощавый мужчина в старомодных бесконтактных очках неловко устроился в мягком кресле. Его русые волосы были аккуратно причесаны. Комната содержалась в чистоте, нигде ни пылинки, что разительно отличало ее от захламленной эклектичной лаборатории Пастора.

— Мистер Дюбро, речь пойдет о работе на армию? Я уже занят этим в Нижнем Орлеане…

— Да, знаю. Я изучил ваше досье. По всему выходит, что вы высококвалифицированный специалист.

— Ну… спасибо, — промямлил Вуд. — Я… спасибо.

— Разговор конфиденциальный. Мы здесь одни?

— Я холостяк. Дома никого. Как я понимаю, вы из психометрии? Не вижу, как это пересекается с моей профессией.

— Мы, знаете ли, в каждой бочке затычка. — По внешнему виду собеседника Дюбро ни за что бы не сказал, что Вуд имеет несколько докторских степеней и опубликовал множество статей, в которых раскрывались весьма любопытные математические теории. — Дело вот в чем. Вы ведь увлекаетесь сказочными шахматами?

Вуд недоумевающе уставился на него:

— Ну да. Да. Но…

— Я спрашиваю не просто так. Сам я не играю. Объясните, в чем вообще суть этих шахмат?

— Ну… хорошо. Но заметьте, это всего лишь хобби. — (Дюбро показалось, что Вуд слегка покраснел, доставая стопку шахматных досок и выкладывая их на стол.) — Ума не приложу, что вам от меня надо, мистер Дюбро…

— Я хочу узнать, что такое сказочные шахматы. Только и всего.

Вуд сразу стал меньше стесняться.

— Вариант классических шахмат, ничего более. Году в тысяча девятьсот тридцатом несколько игроков занялись исследованием возможностей, которые предоставляли традиционные шахматы. Эти игроки чувствовали, что диапазон шахматных задач, вариативность ходов и так далее, весьма ограниченны. Так появились сказочные шахматы.

— И?..

— Вот игровая доска — восемь на восемь клеток. Вот привычные шахматные фигуры: король, ферзь, конь, слон, ладья, пешка. Конь ходит на две клетки прямо и потом на одну под прямым углом или сначала на одну, потом на две. Ладья ходит строго по прямой, слон — по диагонали своего цвета. Цель, разумеется, поставить противнику мат. У шахмат множество вариантов, но некоторые действия невозможны на обычной доске — геометрия не позволяет.

— Вы используете другую доску?

— В сказочных шахматах можно пользоваться фигурами с разными способностями и досками разных типов. Например, с модифицированным пространством, как, например, эта. — Вуд продемонстрировал прямоугольную доску, восемь клеток на четыре. — Вот другая, девять на пять. Вот побольше, шестнадцать на шестнадцать. А вот сказочные фигуры.

Перед Дюбро выстроились незнакомые фигуры.

— Кузнечик. Ночной всадник — как конь, только может ходить несколько раз подряд в одном направлении. Вот препятствие — может блокировать другие фигуры, но не может их брать. Вот имитатор.

— А он что делает?

— Когда любая фигура двигается, имитатор обязан продвинуться на то же количество клеток параллельно. Боюсь, это непросто объяснить на словах, если вы не знакомы с основами теории шахмат.

— Ну, как я понял, это те же шахматы, только с другими правилами.

— Вариативными правилами, — поправил Вуд, и Дюбро навострил уши. — Вы можете изобретать собственные фигуры и назначать им произвольные способности. Создавать собственные доски. Устанавливать особые правила.

— Например?

— Предположим, — Вуд выставил на доску несколько фигур, — в этой игре каждый последующий ход черных должен быть короче предыдущего. Получается игра с одним особым правилом.

Дюбро изучил доску:

— Подождите. Разве это не подразумевает особую расстановку фигур?

— Из вас может выйти неплохой игрок, — довольно улыбнулся Вуд. — Да, такое правило автоматически подразумевает, что самый длинный ход должен быть доступен черным сначала. Вот, например, другое правило: черные должны помочь белым поставить мат в два хода. О, есть множество задач: нестандартные рокировки, прыжки через верблюда, хождение по кругу в центре доски, шахматы без шаха, доска-цилиндр… Вариантов несчетное количество. Можно даже играть с воображаемыми фигурами. Возможности безграничны.

— А у человека, обученного играть в классические шахматы, не возникнет проблем с произвольными правилами и способностями фигур?

— С тысяча девятьсот тридцатых идет, можно сказать, небольшая война, — ответил Вуд. — Некоторые ортодоксальные игроки называют сказочные шахматы неприемлемой низкосортной поделкой. Но в них играет достаточно людей, чтобы время от времени проводить турниры.

Истинно гибкий ум… не ограниченный общепринятыми величинами… Человек, устанавливающий свои правила игры.

Джекпот!

Скрестив пальцы на удачу, Дюбро открыл папку.

Через три часа Илай Вуд сдвинул очки на лоб и отложил изогнутую курительную трубку.

— Потрясающе! — произнес он. — Это самое невероятное, что я видел в жизни.

— Это возможно? Вы признаете…

— Я всю жизнь занимаюсь тем, что признаю вещи, которые другие считают нелепыми. Я повидал много странного. — Вуд не объяснил, чего именно. — Ваше уравнение основано на переменных истинах.

— Для меня это темный лес. Но… да, на нескольких сочетаниях истин.

— Точно. Несколько сочетаний. — Вуд забыл, куда подевал очки, но быстро вспомнил и опустил их на глаза, после чего уставился на Дюбро сквозь стекла. — Если существуют взаимоисключающие истины, это значит, что они не взаимоисключающие… за исключением тех случаев, — спокойно добавил он, — когда все-таки взаимоисключающие. Такое тоже возможно. Это как сказочные шахматы, но применительно к макрокосму.

— Если я правильно помню, часть уравнения подразумевает, что тело в состоянии свободного падения движется со скоростью пятьсот футов в секунду. Затем оно движется уже со скоростью девять дюймов в секунду.

— Каждый ход черных короче предыдущего, не забыли? Я бы сказал, что и в этом уравнении действует то же правило.

— Но оно предполагает определенную расстановку фигур.

— Что будет константой. Пока я не знаю, что это, нужно изучить внимательнее.

— То есть силу притяжения можно нейтрализовать…

— На обычной доске некоторые варианты невозможны. Нужно создать доску, позволяющую играть с правилом «без гравитации», и тогда все получится.

Макрокосмическая доска, и одним из правил будет то, что Земля не вращается вокруг Солнца. В рамках этой доски она действительно не сможет вращаться.

И все-таки она не вертится. Галилей ошибался.

— У вас получится решить уравнение?

— Попробую. Задача крайне увлекательная.

Они еще немного побеседовали, и Дюбро остался удовлетворен. Он ушел, заручившись обещанием Вуда всерьез заняться уравнением. Однако уже в дверях засомневался.

— Вас действительно не беспокоит мысль о переменных истинах?

— Дружище, — доброжелательно ответил математик, — в нашем-то мире? — Он усмехнулся, поклонился и задвинул дверную панель.

Дюбро отправился в Нижний Чикаго.

Глава 10

На видеофоне были записаны два вызова. Дюбро решил их прослушать. Звонок от военного министра наверняка был важнее, но он отдал приоритет Неле Кэмерон.

«Бен, я звонила Сету, но его нет на месте. Беспокоюсь за Боба. Он полетел в Нью-Йорк к доктору Филдингу. Наверняка это из-за работы. Позвони мне, если будет что рассказать, хорошо? Спасибо».

Доктор Филдинг. Психиатр. Дюбро знал его. Гм…

Военный министр сообщил, что была допущена непростительная ошибка. Доктора Эмиля Пастора обнаружили, когда он покидал Нижний Денвер. Его удалось ранить, но не убить.

В результате бесследно исчез целый отряд, а Пастора и след простыл. Далеко уйти он не мог. Календер распорядился усилить бдительность. Пастор должен быть ликвидирован без промедления.

Предложения?

Предложений у Дюбро не было. Календер не справился с заданием, и теперь могло случиться что угодно.

Дюбро отправил ответные сообщения и помчался в Нижний Манхэттен. Звонить доктору Филдингу не стоило, лучше, если Кэмерон успеет уйти до прибытия Дюбро. Тогда будет проще добыть у психиатра ценную информацию.

С шефом определенно было что-то не так.

Летя на юго-восток, Дюбро подумал об Илае Вуде. Удастся ли математику решить уравнение? Человеку, имеющему дело с переменными правилами сказочных шахмат? Сам факт, что Вуд увлекался сказочными шахматами, говорил о гибкости его ума. Дюбро вспомнил, что и Пастор сочинял собственные нетрадиционные истории для «Волшебной страны». Почему же военное министерство до сих пор не дало уравнение Вуду?

Ответ лежал на поверхности. К решению уравнения допускались только самые известные ученые. Вуд вполне компетентен, но он не гений, и для армейской верхушки этого недостаточно. Вдобавок его работа не предусматривает регулярных банкетов с большими шишками.

Что, если математик тоже сойдет с ума?

Не нужно думать, что все зависит от его успеха. Наверняка где-то есть еще ученые, играющие в сказочные шахматы или нечто подобное.

Вертолет летел к ближайшим Вратам в Нижний Манхэттен. Дюбро вызвал на разговор воображаемого Сета.

«С шефом какая-то беда».

«Он что, догадался, что мы водим его за нос?»

«Не знаю. Жаль, что ты умер. Знать бы мне наверняка, как лучше поступить…»

«Ты отдал уравнение Илаю Вуду. Уже неплохо. Что касается шефа, он хоть и штатский директор Департамента психометрии, но в голове у него туман. А ты психотехник. Делай свою работу».

«Постараюсь. Но я, похоже, гонюсь даже не за двумя, а сразу за шестью зайцами…»

«Один лишь Бог сходил во тьму… пронзило бок лишь одному… копье сурового солдата!»[85]

Откуда эти строки? Из стихотворения какого-то древнего поэта, вспомнить бы, как его звали.

Меня хотели убить. Они хотели убить своего бога!

Он действовал по наитию. Самосохранение было ответной реакцией организма. Не успело плечо вспыхнуть болью, как он применил силу. Они исчезли.

Теперь левая рука висела плетью. Боль головокружительным ритмом отзывалась в голове и теле. Он не останавливался. Звезды смотрели на него, холодные и недоступные, но он мог бы погасить их, если бы захотел. Навсегда оставить небосвод беспросветным.

Доктор Эмиль Пастор. Доктор Эмиль Пастор. Дорогой Эмиль. Имя, слово, пятнышко холодного, дружелюбного света посреди хаоса…

Кто такой доктор Эмиль Пастор? Кто такой этот дорогой Эмиль?

Найти бы путь к этому пятнышку света…

Где оно?

Вокруг было темно, дул ночной ветер, под ногами шуршала трава. Впереди возвышалось дерево. Он уничтожил дерево, не подумав, и осознал это лишь потом. Есть причина, по которой он не должен применять силу.

Благие намерения. У другого бога тоже были благие намерения. Но его мучили и ненавидели… а еще, кажется, был какой-то Потоп?

Дорогой Эмиль. Это что-то означало. Спокойствие и уют, понятия, которые он почти забыл. На самом деле ему не хотелось быть богом. Не нравилось быть богом. Вернуться бы туда, где он оставил доктора Эмиля Пастора, сбросить новую личину и вновь обрести покой. Но он не знал, куда идти.

Колорадо. Он где-то в Колорадо. Но это ни о чем не говорит. Без транспорта и средств связи он заблудился. Даже он, бог, может заблудиться.

Женщина…

Он идет к какой-то женщине, чтобы найти доктора Эмиля Пастора, которого с ней оставил. Она поможет. Он идет к ней.

И ничто его не остановит!

У кабинета доктора Филдинга Дюбро столкнулся с директором Департамента психометрии. Кэмерон выглядел осунувшимся, седые волосы были всклокочены, а глаза потеряли фокус. На щеке подрагивала жилка.

— Чего тебе? — спросил он.

— У нас проблемы, — коротко ответил Дюбро.

— Нела тебе рассказала, где я?

— Да. Сказала, что вы у Филдинга.

— Догадался почему?

— Наши сотрудники нередко посещают психиатров. Но с вами явно что-то не так. Поэтому у меня есть кое-какие подозрения.

Взгляд Кэмерона метнулся за спину Дюбро. Директор что-то буркнул, повернулся и кивком позвал за собой.

— Дело в Риджли? — спросил он на ходу.

— Да, — ответил Дюбро.

К удивлению Дюбро, директор облегченно вздохнул:

— Значит, у меня не галлюцинации. Я вижу его везде… Ношусь по всему Нижнему Манхэттену, чтобы от него отвязаться. К Филдингу так и не попал. Не знаю…

Дюбро проводил Кэмерона до Пути. Он заметил, что курьер следует за ними, соблюдая дистанцию.

— Что случилось?

— Я побывал в Промежутках, — сухо ответил Кэмерон. — Хотел его сбросить. Мне уже так… — Он сбился. Его вопрошающий взгляд вперился в Дюбро. — Где Сет?

— Шеф, не могу сказать. Хотел бы, но не могу. Доверьтесь мне.

— Значит, Риджли. Зачем он меня преследует? Я дважды подзывал полицейских, чтобы задержали его, но он мгновенно скрывался.

— Я попросил военного министра заняться им. Думаю, он агент фалангистов.

— Фалангист?

— Нет-нет. Он просто у них на службе.

— Мое потенциальное убийство меня не слишком беспокоит, — сказал Кэмерон. — А вот другое… — Он снова сбился.

Дюбро взглянул на указатель и поторопил директора перейти на сквозной Путь через город. В столь поздний час в Нижнем Манхэттене было людно. Работа здесь не останавливалась ни на секунду, и даже ночью стоял шум.

— Бен, ты пытаешься скрыться от Риджли?

— Надеюсь, получится. Знаю одно местечко.

«Синие небеса» были достаточно популярным заведением. У ослепительно-ярких входных дверей Дюбро достал голубую карточку и предъявил, к удивлению Кэмерона.

— Вот уж не думал, что ты по таким местам ходишь, — сказал директор.

— Это Сет пропуск подарил, — объяснил Дюбро. — Решил, что мне не помешает эмоциональный катарсис. Бывали здесь?

— Нет. Сет рассказывал, что тут все… по высшему разряду. Но… — Директор бросил взгляд на Путь.

Курьера не было видно.

— Сквозь стены он проходить не умеет, — сказал Дюбро. — Ему будет нелегко обзавестись пропуском. Сомневаюсь, что вообще получится.

Сквозь бледную облачную завесу они вошли в зеркальный зал. В воздухе сверкали бодрящие лучи. Появился консультант:

— Добро пожаловать! Каких развлечений желаете? У нас есть новейшие «мурашки»…

— Годится, — торопливо ответил Дюбро. — Куда пройти?

Вокруг собрались облака; в теплой непроницаемой дымке чувствовалось легкое движение. Гостей усадили на мягкие подушки, и тут они поняли, что движение прекратилось.

— Облака сгустятся еще немного, — предупредил мягкий голос консультанта. — Здесь мы не применяем неуклюжие нейронные коннекторы. Проводником служат водяные испарения.

— Подождите-ка, — остановил Дюбро. — А если нам понадобится перерыв? Как отключить программу?

— У вас под правой рукой есть выключатель. А теперь…

Облака сделались еще плотнее. Дюбро не понял, ушел консультант или остался. Он ждал. По телу пробежали первые щекочущие вибрации «мурашек». Стало удобно; он почувствовал сонливость, расслабился. В голове начали медленно сменяться образы.

Одним из древнейших способов доведения до аудитории мыслей и образов был греческий театр. Затем эстафету перехватили кино и телевидение. Все эти виды искусства были направлены на то, чтобы зритель ассоциировал себя с артистом, и «мурашки», деликатно воздействующие сразу на все органы чувств, были новым достижением в этой области. Дюбро уже доводилось ощущать «аурашки» — их не смотрели, а ощущали, — и он знал, что это прекрасное развлечение. Но здесь полулегальные программы были совсем другими.

Они не давали спокойно вздохнуть!

Бдыщ-бдыщ-бах! Сквозь дремоту в мозг Дюбро вливались эмоции с такой силой, что пульс участился в разы. Страх, ненависть, страсть — все это и многое другое ощущалось сильнее во сто крат, смешиваясь в какофоническую симфонию, от которой его трясло. Рука сжалась на выключателе, и пытка нервов закончилась, но Дюбро все равно прошиб холодный пот.

Облака развеялись. Рядом с Дюбро слабо улыбался Кэмерон.

— Лучше турецкой бани, — заметил он. — Но хорошего понемножку. Не хочу пропустить появление Риджли.

— Знаете, почему он вас преследует? — спросил Дюбро, отдышавшись.

— Догадываюсь. А ты?

— Я же сказал, он почти наверняка фалангистский шпион. Шеф, может, расскажете, что вас на самом деле тревожит?

— Пока не могу. Разве что… Ответь-ка на вопрос: не случилось ли чего-то, из-за чего я стал… незаменим?

Дюбро обдумал ответ. Он был психотехником и понимал, как близок Кэмерон к срыву. Если рискнуть сейчас, можно разом решить несколько проблем.

— Ну… сперва вы мне ответьте. — Он пошел на риск, скрестив пальцы на удачу. — Помните гипотетическое уравнение, которое мы вчера обсуждали?

— С переменными истинами? Помню.

— Может заядлый игрок в сказочные шахматы решить это уравнение? Или сойдет с ума?

Кэмерон почувствовал важность вопроса. Он наморщил лоб и ответил далеко не сразу.

— Если кто-то и способен его решить, то только такой человек.

— А если не решит, — Дюбро судорожно сглотнул, — то вы все равно получите достаточно информации, чтобы найти того, кто сможет. Ладно, шеф, я отвечу на ваш вопрос. Не хочу, но отвечу. Я боюсь. Боюсь того, что с вами происходит. У вас беда, а вы ее от меня скрываете. Бьюсь об заклад, это связано с… происходящим.

— Риджли?

— Он тоже связан. Мы с Сетом ничего вам не рассказывали — опасались, что ответственность приведет вас к серьезным неприятностям. Но теперь вы знаете правду.

— Какую правду?

— Уравнение не гипотетическое, — раскрыл тайну Дюбро. — Фалангисты тоже его получили и решили. Теперь применяют против нас. Мы с задачей не справились. Наши ученые сходят с ума. Вам поручили найти человека, способного дать решение.

— Продолжай. — Кэмерон даже не шелохнулся.

— Мы с Сетом не рискнули открыто взвалить на вас такую ответственность. Теперь понимаете почему?

Директор медленно кивнул, но ничего не ответил.

— Нам пришлось представить задачу как теоретическую. Мы боялись, что вы почувствуете подвох. Но сегодня я встретился с этим шахматистом, и он уверен, что решит уравнение. Даже если не решит, теперь нам известно, человек какого склада ума в силах справиться с переменными истинами. Это вопрос отбора. Если ничего не получится, то исключительно потому, что невозможно найти подходящего человека. Это не ваша вина. Вы-то знаете, кого искать.

— Казуистика какая-то, — хмыкнул Кэмерон. — Но логика в этом есть. Вот только мне неизвестно текущее положение вещей. Начнем с того, где Сет.

— Погиб.

В ответ — молчание. Затем:

— Бен, давай-ка с самого начала, да побыстрее.

— Если бы я узнал об этом сразу, избежал бы всех своих бед, — заключил Кэмерон почти час спустя. — С другой стороны, узнав, я мог бы свихнуться от ответственности. Теперь слушай. — Он рассказал Дюбро о волнах на зеркале, о мягкой дверной ручке, об игривой ложке и двигающемся полу. — Все это для того, чтобы лишить меня ощущения безопасности, а значит, и способности принимать решения. Чтобы развить тревожное расстройство или что похуже. Я знал, что такое невозможно, по крайней мере на том уровне науки, что у нас есть сейчас. Однако…

У Дюбро пересохло в горле.

— Господи! А почему вы нам не рассказали?!

— Не осмелился. Я запутался. Думал, что на все есть объективные причины, и пытался найти объяснения. Не нашел. Оставалось два варианта: либо я спятил, либо стал жертвой чьих-то козней. Во втором случае должен был существовать мотив, но я его не видел. Догадался лишь, что цель — искусственно свести меня с ума. Я решил подыграть. Допускал, что за мной следят. Каждое мое слово могло дойти до фалангистов, или кто там меня преследует. — Кэмерон тяжело вздохнул. — Было непросто. Я решил, что смогу выяснить больше, если притворюсь, что верю в субъективность этих явлений. Враг сочтет, что дело сделано, и потеряет бдительность, а я узнаю, что он замышляет. Я понял, что вы с Сетом тоже что-то задумали — вероятно, связанное с этим делом, с моими галлюцинациями, — и я доверял Сету. Больше, чем тебе, Бен. До сего момента.

— То есть вы подыгрывали, — произнес Дюбро.

— Звучит просто? Но нельзя быть твердо уверенным, что ты на самом деле не сходишь с ума. Я сомневался. Мой разум пребывал в искусственно вызванном состоянии истинного психоза. В этом враг преуспел. Сегодня я намеревался обратиться за врачебной помощью. Чувствовал, что встреча с тобой или Сетом может все перевернуть. Думал, если поговорю с психиатром, то получу тот же эффект, что от катарсиса, не выдав при этом своих подозрений. Но теперь уже все равно. Даже если за мной наблюдают прямо сейчас, фалангисты не узнают ничего полезного. Теперь нас не остановить.

— Не стоит их недооценивать, — заметил Дюбро. — Они ведь решили уравнение и могут использовать его как оружие. Например, создают бомбы, способные пробить наши энергетические щиты. Готов поспорить, это еще не все.

— Давай-ка подумаем. — Кэмерон прикрыл глаза. — Во-первых, нужно решить уравнение. Так мы окажемся с фалангистами на равных. Во-вторых, нужно решить контруравнение. Но с этим, боюсь, не справится даже игрок в сказочные шахматы.

Дюбро удивленно заморгал. Такого он не предвидел. Совершенно новая, неожиданная задача — найти человека, способного не только решить уравнение, но и отменить его эффект.

— Илай Вуд прекрасный математик…

— Для своего времени. Я готов поверить, что он расколет уравнение как орех. Анализировать всегда легче, чем создавать. Бен, ты до сих пор не понял, откуда вообще взялось это уравнение?

— От фалангистов…

— Они наши современники. Их наука не опережает нашу, а уравнение — продукт совершенно других технологий. Ответ нужно искать у Риджли.

— Выходит, он его где-то добыл?

— Если Риджли из будущего, то, вероятно, принес уравнение с собой. После чего отдал или продал фалангистам. Ты прав, считая, что Риджли — ключ ко всем загадкам. Я бы попробовал загипнотизировать этого вашего мутанта… как там его, Билли ван Несс? Вдруг узнаем что-нибудь важное?

— Риджли мне видится наиболее опасным противником.

— Да, он стал бы ценной добычей, — задумчиво произнес Кэмерон. — Есть у меня одна мыслишка… Гм… Ты попросил Календера установить слежку за Риджли?

— Не знаю, сделал ли он это. Сканирующий луч можно направить, только если знаешь точное местонахождение объекта.

— Ладно. — Кэмерон встал. — Пора за работу. Мне гораздо лучше: теперь я знаю, что не схожу с ума. А то уже чувствовал себя средневековым крестьянином, списывая все на личного бога и черта. — Он повернулся к арочному проему, отчетливо видному в рассеивающейся дымке. — Давай поищем видеофон и начнем обобщать информацию. Идем, Бен. И будь готов взять на себя мои обязанности — мало ли что.

— Шеф, но вы, похоже, в полном порядке. Теперь вам известно, что́ фалангисты пытались с вами сделать.

— Известно, — холодно ответил Кэмерон. — Но ты кое о чем забываешь. Они еще могут добиться успеха. Свести меня с ума чрезмерным давлением. Применять против меня уравнение, пока мой разум не сдастся и не прикроется безумием ради моей же защиты.

— Вы до сих пор это чувствуете?

— Сороконожки, — ответил Кэмерон. — Мелкие жучки и паучки. Если я разденусь и осмотрю себя, то ничего не увижу, поэтому невозможно понять, что они такое на самом деле. Но они ползают по мне, и безумие по сравнению с этим было бы куда приятнее. — Он поежился.

Глава 11

Они позвонили Календеру с общественного видеофона. Военного министра не было в штаб-квартире, но понадобилось совсем немного времени, чтобы перенаправить сигнал. Суровое волевое лицо министра выглядело напряженным и раздраженным.

— А, наконец-то соизволили со мной поговорить. Ценю ваше внимание, мистер Кэмерон.

— Мистер Дюбро выполнял мои указания, — сухо ответил Кэмерон, не желая препираться. — Было крайне важно, чтобы меня не отвлекали звонками от важной работы. Малейшая потеря концентрации могла стать фатальной.

— Фатальной?

— Да. Какие новости о докторе Пасторе? Дюбро ввел меня в курс дела.

— Вы решили уравнение? Нашли кого-нибудь, кто может решить?

— Пока нет. Делаю все возможное. Так что там с Пастором?

— Пока ничего. Объявлен в розыск. Ваш Дюбро считает, что он направляется домой. Мы послали туда войска, замаскировали орудия. Мощности хватит, чтобы разнести его на электроны. Или на кванты. Его жене ничего не сказали. Если он появится…

— Он что, следов не оставляет?

— Следов… То есть разрушений? Нет. Сомневаюсь, что он пользуется своими способностями.

— Вижу, что вы делаете все возможное, — сказал Кэмерон. — А что насчет Дэниела Риджли?

— Да бред это все, — бросил Календер. — Он ценнейший сотрудник. Дюбро наверняка ошибся.

— Вы проверили досье Риджли?

— Само собой. Все сходится.

— Могли его подделать?

— С трудом верится.

— Но все-таки могли?

— Не может он быть фалангистом! — рявкнул военный министр. — Знали бы вы, сколь важную информацию о враге добыл для нас этот агент!

— И чем она теперь вам поможет? — парировал Кэмерон. — Уравнение способно уничтожить всех нас, и вы это прекрасно понимаете. Вы хотя бы следите за Риджли?

— Не можем его найти. Я вызывал по рации, но он отключил передатчик.

Это директор даже не стал комментировать.

— Он в Нижнем Манхэттене. Направьте сканер на меня. Вот номер аппарата, у которого я нахожусь. Думаю, Риджли попытается вступить со мной в контакт. Если это случится, перенаправьте сканер на него и не теряйте! Лучше сразу три или четыре сканера.

Дюбро что-то шепнул. Кэмерон кивнул.

— Со мной Бен Дюбро. Выделите и ему сканер. Нельзя упустить Риджли.

— Отправить за вами хвост?

— Нет, никаких солдат. — Кэмерон ненадолго задумался. — Нужно, чтобы с Риджли не сводили глаз, но не ограничивали его передвижение. Это важно. У меня появилась идея.

— Сканеры настроены, — сообщил министр, кивнув кому-то за экраном. — На вас обоих. Что-нибудь еще?

— Это все. Удачи!

— Удачи!

— Вы сказали ему, что мы не нашли никого для решения уравнения, — обратился Дюбро к Кэмерону.

— Мало ли кто нас подслушивал. Нельзя, чтобы Вуда убили. За мной фалангисты наверняка следят, иначе не смогли бы так уверенно проделывать свои фокусы. Когда рядом кто-то есть, ничего не происходит.

— Они вас все еще… обрабатывают?

— Ага, — ответил Кэмерон. — Ладно, позвоню-ка Неле. А потом…

Он позвонил.

— Шеф, а что потом?

— У Сета была квартирка неподалеку от Нижнего Манхэттена. Хочу взглянуть, не оставил ли он там чего.

— А как быть с Риджли?

Кэмерон посмотрел Дюбро в глаза и ухмыльнулся. Как же, в самом деле, быть с Риджли? Курьер почти такая же загадка, как и само уравнение.

Они арендовали пневмомобиль.

«Квартирка» Сета Пелла на поверку оказалась коттеджем, отдельным домом со всеми удобствами, нужными хозяину-гедонисту. У Кэмерона был пароль от двери. Как только они вошли, зажглись тусклые люминесцентные лампы и тихо заурчали аэротермальные регуляторы. Дюбро окинул взглядом симпатичную просторную гостиную.

— Сет здесь уединялся, — сказал Кэмерон. — Сюда.

Он подошел к изображенной на стене ночной батальной сцене. При его приближении стенная панель ритмично завибрировала. Белые следы ракет слабо засветились, запульсировали розоватые облачка дыма. Кэмерон понаблюдал немного и просвистел пару тактов какой-то мелодии. В стене открылась ниша.

Кэмерон достал оттуда два вибропистолета, передал один Дюбро и прошел в другой конец комнаты.

— Дуэль устраивать не будем, — поспешил успокоить он. — Устроим ловушку. На всякий случай. Риджли рано или поздно нас найдет, учитывая, что теперь мы далеко от толп Нижнего Манхэттена. Оставайся в том конце комнаты.

Дюбро кивнул. Он покачал пистолет на ладони. Ему никогда в жизни не приходилось стрелять, но это было не важно. Прицелиться и нажать на спусковой крючок, вот и все. Он покосился в сторону выхода.

Кэмерон открыл еще одну стенную панель, за которой был сейф.

— Тут, похоже, пусто, — сказал он, листая бумаги. — Впрочем, я и не ожидал найти что-то особенное. Сет редко приносил рабочие документы домой.

Дюбро осмотрел комнату. Она была со вкусом обставлена, в противоположность сорочьему гнезду Пастора. На полках шкафов стояли тысячи книг, старинных и современных, а также коробки с пленками. Диванная подушка хранила отпечаток головы Пелла.

— Сет однажды назвал себя человеконенавистником.

— Думаю, он не преувеличил, — кивнул Кэмерон. — Друзей у него почти не было. Его дружбу надо было заслужить. Кто-нибудь мог бы счесть его асоциальным, но это не так, он на удивление хорошо адаптировался к людям.

— Он любил свою работу.

— Сету была по плечу любая работа. — Кэмерон достал книгу, перелистал и вернул на место. — У него была теория, что войны неизбежны. Что они естественное продолжение индивидуального образа жизни. Большинство людей постоянно ведут личные войны — эмоциональные, финансовые и так далее. Если им удается выжить, это положительно на них влияет. Сет считал, что, согласно общим принципам существования, войны если не обязательны, то неизбежны. Выживание видов и самосохранение — вот главные факторы, in petto[86] находящие отражение в личных и межнациональных войнах.

— Мрачноватая философия.

— Вовсе нет, если ты не поклонник хеппи-эндов. Бен, когда война с фалангистами закончится, второго пришествия Христа не случится. Сет бы сказал, что каждая война — это удар молота, придающий форму мечу. Укрепляющий его. С каждым человеком в отдельности, когда меч не изъеден ржавчиной и не сломан, все точно так же. Может, и с целой нацией тоже. Люди, всю жизнь проведшие в утопии, не приспособлены для выживания. Бен, твой пистолет.

Дюбро пришлось приподнять ствол всего на дюйм. Он навел мушку на того, кто появился в дверном проеме. Коричнево-черная форма Риджли поражала чистотой; знаки различия поблескивали в тусклом свете ламп.

Дюбро присмотрелся к курьеру. Бронзоволосый, крепко сбитый, почти без шеи, но при этом ловкий и подвижный. Ничто не выдавало в Риджли посланца из другого времени. Разве что торжествующий блеск в глазах.

Риджли не был вооружен, но Дюбро помнил загадочный блестящий прибор, который курьер однажды на него нацелил.

— Риджли, я не знаю ваших возможностей, — тихо обратился к курьеру Кэмерон. — Возможно, вы успеете убить нас обоих прежде, чем один из нас убьет вас. Но вы между двух огней. Между мной и Дюбро.

— Почему же, вы вполне можете меня убить, — ответил Риджли, сохраняя бесстрастный вид. — Я это допускаю. Но мне нравится рисковать.

— Вы собираетесь нас убить?

— Попробую, — ответил курьер.

Дюбро слегка шевельнул пистолетом. Риджли не неуязвим, на него уже наверняка настроился следящий сканер. Известно ли ему об этом? Так или иначе, он сам признал, что шансов у него немного.

Человек из будущего — не обязательно сверхчеловек. Его возможности не безграничны.

— У меня остался козырь в рукаве, — сказал Кэмерон. — Поэтому давайте сначала поговорим. Вдруг получится вас переубедить?

— Думаете?

— Во-первых… как насчет обмена информацией?

— Нет нужды.

— Хотя бы скажите, чего вам надо?

Риджли промолчал, но в его глазах промелькнула лукавая насмешка.

Дюбро одним глазом следил за курьером, а другим за Кэмероном, ожидая сигнала. Сигнала не было. По груди побежали струйки пота.

— Нам с Дюбро не очень-то хочется умирать, — сказал Кэмерон. — Вам, думаю, тоже. Мы можем схлестнуться сейчас, а можем в другой раз. Так ведь?

— Зачем откладывать?

— Затем, что схватка может ничего не решить. Слышали, что случилось с доктором Пастором?

— Нет, — ответил Риджли. — Я в последнее время не выхожу на связь. Решил, что так безопаснее. Пастор… это тот, кто занимался уравнением?

Да, у курьера было слабое место. Дюбро наблюдал за Риджли, искал намек в ничего не выражающих чертах лица, пока Кэмерон рассказывал, что случилось с Пастором.

— Вот такая нам грозит опасность, — подвел итог директор. — Может, мы убьем вас. Может, вы убьете одного из нас или даже обоих. Может, перестрелка закончится гибелью всех троих. А Пастор по-прежнему будет где-то разгуливать. Видите проблему?

Похоже, Риджли уже принял решение.

— Пастор должен умереть. На военного министра полагаться нельзя. Да, Кэмерон… я вижу более насущную проблему. Ваше убийство не доставит мне удовольствия, если затем Пастор уничтожит весь мир.

— Постойте, — вмешался Дюбро. — Разве вы не можете узнать, воспользовался Пастор своей силой или собирается ею воспользоваться? Если только время не переменная…

— Не могу, — ответил Риджли. — Поэтому нельзя полагаться на удачу. До встречи.

Он вышел из комнаты. Дюбро закрыл дверь. Окна были односторонними, поэтому теперь никто не мог подглядывать.

— Шеф, мы так просто его отпустим?

— А что поделать? — Кэмерон потер лоб. — Он может выполнить за нас нашу работу — убрать Пастора. Это необходимо. Перестрелка сейчас не поставила бы финальную точку. Бен… он сказал, что не знал о Пасторе.

— Да, странно. Если он на самом деле из будущего, если освоил перемещение во времени, то должен был знать.

— Вот именно. По крайней мере, должен был знать, гибко ли время и существуют ли линии временны́х вероятностей. Гм… Давай-ка позвоним Календеру.

Календер сказал, что за Дэниелом Риджли теперь следят пять сканирующих лучей и что курьер на вертолете полетел на северо-запад. Кроме того, еще один ученый, занимавшийся уравнением, вдруг захохотал, уменьшился и исчез. Исследование с помощью микроскопа позволило обнаружить лишь крошечную дырочку в полу. Предположительно, ученый провалился до самого центра земного притяжения.

Еще трое ученых просто сошли с ума.

Кэмерон выключил экран и кивнул Дюбро:

— Позвони Илаю Вуду. Узнай, как он там. Мне, пожалуй, стоит послушать в сторонке.

Директор отошел и напряг слух.

Спокойное лицо Вуда было измазано чернилами, но в остальном выглядело обычно.

— А, мистер Дюбро. Рад вас видеть. Я хотел было позвонить в Департамент психометрии, но вы говорили, что дело крайне конфиденциальное.

— Совершенно верно. Как у вас дела?

— Хорошо, — ответил Вуд. — Уравнение потрясающее. Вот только оказалось сложнее, чем я ожидал. Иногда приходится одновременно работать над двумя-тремя задачами, учитывая временну́ю вариативность. Мне бы интегратор…

— Приезжайте в Нижний Чикаго, — сказал Дюбро по кивку Кэмерона. — Дадим вам доступ к интеграторам.

— Хорошо. Мне бы не помешали ассистенты… несколько специалистов.

— А это не опасно? — задумался Дюбро. — Для них?

— Вряд ли. Просто нужно побыстрее решить ряд задач. Я дам помощникам необходимый материал. Пара механиков тоже понадобится — надо кое-что переделать в интеграторе. Метод я проработал, но в начинке приборов мало что смыслю.

— Хорошо. Можете предположить, когда закончите?

— Пока нет.

— Ладно… трудитесь дальше.

— Мистер Дюбро, один момент. Я прежде не работал в интеграторных. Можно там курить? Без трубки я хуже соображаю.

— Разрешим, — ответил Дюбро.

Спокойное лицо Вуда исчезло с экрана. Кэмерон усмехнулся:

— Похоже, это тот, кто нам нужен.

— Что думаете насчет помощников?

— С ума не сойдут. Ответственность-то не на них, а на Вуде. Ладно, поехали в Нижний Чикаго. Хочу взглянуть на этого мутанта… ван Несса? Неплохо бы выудить у него информацию о Риджли.

— Будет непросто. Он совсем дезориентирован.

— Знаю, — кивнул Кэмерон. — Но рано или поздно нам придется сразиться с Риджли. Лучше бы знать зачем и почему.

Дюбро кивнул и подумал, что многие проблемы можно было бы решить, зная мотивы курьера. Тем не менее развязка близка. Последние шаги будут крайне увлекательными. Волнующими…

Но все оказалось не так. Впереди ждала рутина.

Глава 12

Войны не выигрываются на поле боя. Перед сражением проходит изнурительная интенсивная подготовка, в ходе которой нужно учесть любые, даже невероятные обстоятельства. В конкретном случае необходимо было найти неизвестные факторы, которых хватало с лихвой. Например: кто такой Риджли? Что ему нужно? Какие у него особые способности?

— В его министерском досье ничего, — сделал вывод Кэмерон, изучая психологические графики. — Для своей роли он сменил личину. Нужно исследовать его окружение, его действия и противодействия, и в этом нам поможет Билли.

Дюбро наблюдал за мутантом, тихо спавшим под гипнозом. Энцефалограф считывал мозговые импульсы.

— Как бы то ни было, временной якорь мы нашли.

Пока что это был обычный якорь, в помощь которому работал гипноз. Мозговое излучение ван Несса менялось в зависимости от различных раздражителей. Заставляя мутанта сосредоточивать экстратемпоральное восприятие на нужном временно́м отрезке с помощью отмеченных на диаграмме раздражителей, либо отвлекающих его, либо, напротив, помогающих сконцентрироваться, можно было узнать подробности прошлого Риджли — в будущем. Но при этом нельзя было забывать про допустимую погрешность, учитывая, что ван Несс все чаще сбивался. В истории наличествовали мудреные узлы и белые пятна; некоторые удавалось распутать или закрыть с помощью знакомых впечатлений. Но если это не помогало, приходилось ставить на них крест.

На это ушло несколько дней.

Все это время о докторе Пасторе ничего не было слышно. Кэмерон сдался и обзавелся охраной. Весь Нижний Чикаго жил в состоянии тревоги. Лишь небольшое число военных допускалось в пещеру, кишевшую телохранителями и учеными-специалистами. В интеграторной Илай Вуд с помощниками трудились не покладая рук, и математик, кажется, совершенно не поддавался напряжению. Задумчиво пыхтя трубкой, он продирался через лес громадных полуколлоидных механических мозгов, в отсутствие блокнота делая пометки прямо на рукаве и время от времени докладывая о новых открытиях Кэмерону и Дюбро.

— Может, машины подключить? — спросил однажды Дюбро. — Чтобы воспользоваться уравнением, как только мы его решим. Какие-нибудь передатчики…

— Посмотрим, — ответил Вуд. — Пока я в этом не уверен. Видите ли, уравнение представляет собой набор переменных истин, настолько вариативных, что нельзя предугадать, какое оборудование понадобится, чтобы им воспользоваться. Одному из сумасшедших хватило собственной ментальной энергии, чтобы нейтрализовать гравитацию. Можно найти одну базовую произвольную истину, которая будет предусматривать передачу направленных переменных истин через графитовый стержень карандаша или кусок железа. Или через волосяную фолликулу, — добавил он, моргнув.

— Вы близки к решению?

— Весьма. Однако контруравнение мне не под силу. Может, я с ним и справлюсь, но на это уйдут месяцы.

— Есть ли у нас возможность подождать? — задался Дюбро вопросом и сам ответил на него: — Нет. Разбить фалангистов, избавиться от них раз и навсегда можно только сейчас. Их главное оружие — направленное применение уравнения. Все больше бомб пробивают наши щиты. Если начнется полномасштабное вторжение…

— Их роботы, скорее всего, победят, — закончил за него Кэмерон. Директор наблюдал за пульсирующим вдали огромным интегратором. — Таков план фалангистов. Бомбы — это ерунда. Главная цель — ученые.

— В нашей стране едва ли больше сотни светил науки. Электрофизики, инженеры-электронщики и так далее. Люди, обученные придумывать быстрые контрходы…

— Это война технологий, — согласился Кэмерон. — Стоит им свести наших лучших ученых с ума, и мы останемся беспомощны, как кровоток без печени. Оказавшись в положении, когда нужно как можно быстрее рождать новые идеи, мы проиграем. Потому что авторы идей безумны.

— Даже когда мы решим уравнение, — заметил Дюбро, — ситуация будет патовая.

— Да… мы снова окажемся на равных с фалангистами. — Кэмерон облизнул губы.

Без контруравнения ему конец. Психическое давление не прекращалось. Час назад в кабинете зажженная сигарета выползла у него из пальцев и обвилась, словно червяк, вокруг запястья, обжигая кожу.

Дюбро наблюдал за директором.

— Справимся, — сказал он. — Как-нибудь. Найдем способ. Ресурсов у нас предостаточно…

Кэмерон кивнул:

— Я наконец-то уговорил Календера прекратить всю работу над уравнением, кроме вашей, Вуд. Это спасет оставшихся ученых, но главные специалисты уже либо свихнулись, либо погибли.

— Мертвых не вернуть, а вот остальных можно вылечить, — возразил Дюбро. — Достаточно будет показать им решение уравнения.

— Бен, это не так просто, но мысль верная. Они сошли с ума, потому что не справились с ответственностью. Если дать им понять, что ответственность снята, они быстро придут в себя.

— Ладно, пора возвращаться к работе. — Вуд заново закурил трубку. — Знаете, а ведь все это — разновидность сказочных шахмат без четких правил. — Он посмотрел на большой интегратор. — Удивительные штуковины. Не понимаю… — Вуд задумчиво покачал головой и ушел.

— Он справится, — уверенно заявил Дюбро.

— Да. Вопрос — когда? Идем навестим Билли.

В сопровождении телохранителей они вернулись в клинику при Департаменте психометрии и начали очередной сеанс с мутантом. Понемногу к досье на Дэниела Риджли добавлялись новые строчки.

Ван Несс был всего лишь зрителем. Он видел течение времени, но сам был сумасшедшим, и все его реакции, за исключением словесных, были как у ребенка. Он отвечал на вопросы и описывал, что видит, но не более того. И хотя ван Несс научился легко распознавать Риджли благодаря неестественно долгой продолжительности жизни курьера, составить подробную хронологию было невозможно. Он перескакивал с одного на другое: вот Риджли еще ребенок, вот уже подросток, затем взрослый, затем — нечто невидимое в каком-то инкубаторе, похожем на пренатальный, но гораздо сложнее.

Постепенно из туманных далей времени стали выплывать и смутные очертания родного мира Риджли.

Они становились отчетливее. Из сумрачной дымки, как из облаков, когда смотришь на землю из иллюминатора самолета, появлялись горные вершины и целые гряды. Стало возможным выстроить приблизительную хронологию событий, заставляя ван Несса точно описывать внешность Риджли. С возрастом облик человека меняется, на лице появляются новые и углубляются старые морщины.

Рутина. Тягомотина. Тревога с каждым днем усиливалась, ведь статус-кво сохранялся. Доктор Эмиль Пастор по-прежнему был в бегах. Галлюцинации не покидали Кэмерона, пока он не попросил Дюбро давать ему снотворное при необходимости. Сумасшедшие ученые оставались сумасшедшими. М-204 в лечебнице по-прежнему мнил себя Мухаммедом и парил в нескольких футах над койкой, не позволяя кормить себя через капельницу и игнорируя все вокруг.

Генеральный штаб неофициально переехал в Нижний Чикаго. В пещерном городе шагу нельзя было ступить, не наткнувшись на военного или военное оборудование. Никто не знал, что может понадобиться, и поэтому сюда перевезли абсолютно все имеющиеся в наличии приборы.

Слежка показывала, что Риджли перемещался по стране, то на вертолете, то пешком, при помощи устройства, отдаленно похожего на компас. Очевидно, он искал доктора Пастора. В случае успеха в штабе сразу бы стало известно.

Однажды Кэмерон пришел на работу взволнованным. Дюбро отвлекся от бумаг, подсознательно ожидая неприятностей.

— Что-то случилось?

— Пастора нашли? Нет? Тогда слушай. Я кое-что придумал.

По видеофону Дюбро они вызвали Илая Вуда. Как всегда невозмутимый, математик приветственно кивнул с экрана:

— Доброе утро. Дело движется. Я обнаружил, что помощники мало что понимают. Если принять это как должное, то мы на верном пути. Скоро закончим.

— Все в порядке? Вижу, что да. Вуд, послушайте и поделитесь своим мнением. Мы полагаем, что Риджли привез уравнение с собой из будущего и отдал фалангистам. Мутант ван Несс рассказал нам кое-что из биографии Риджли, и выходит, что курьер прибыл из весьма развитого технологически мира. Там вовсю пользуются уравнением. От ван Несса не многого удалось добиться, но я сделал вывод, что уравнение — оружие, не единственное, а одно из многих. Может ли контруравнение, отменяющее его, быть известно современникам Риджли?

— Вполне вероятно. — Вуд сдвинул брови. — Вы не попробуете это выяснить через мутанта?

— Он лишь сторонний наблюдатель. Даже если увидит, как применяют контруравнение, не сумеет его достаточно точно описать. Упустит множество деталей. К тому же мы не можем четко его направлять, и даже если бы могли, то не знаем, что искать. Предположим, Риджли знает решение уравнения и как им пользоваться. Можем мы предположить, что ему известно и контруравнение?

— Вполне. Вы же за ним следите?

— К этому я и клоню, — ответил Кэмерон. — Он ищет Пастора. А Пастор обладает уничтожительной силой, полученной из уравнения. Очевидно, Риджли должен иметь защиту от Пастора.

— А единственной защитой будет контруравнение.

— Если он применит его против Пастора…

— Вероятный сценарий, — задумчиво произнес Вуд, глядя себе в трубку. — Теперь я понимаю. Если он так и сделает, из его действий можно будет вычленить контруравнение. Ученый, впервые увидевший, как стреляют из пушки, теоретически способен составить формулу пороха. Хм… Я бы предложил использовать камеры с функцией качественного и количественного анализа. Пускай наблюдают за Риджли через сканеры. Также установите ультрафиолетовые, инфракрасные и прочие датчики. Для начала хватит. Если Риджли применит против доктора Пастора контруравнение, мы сможем его решить.

Когда Вуд отключился, Кэмерон повернулся к Дюбро. Впервые за последние недели взгляд шефа стал рассеянным.

— Понимаешь, что это значит? — тихо спросил он.

— Да, — ответил Дюбро. — Вас больше не будут… преследовать.

Кэмерон развел руками:

— Естественно, я первым делом думаю о личном. Но это также означает, что мы сможем разгромить фалангистов. У них контруравнения нет. Риджли бы им его не отдал. Контруравнение — гарантия его безопасности. Фалангисты ему не доверяют, и он автоматически становится мишенью для наемных убийц.

— Разве он не ценен для фалангистов?

— Больше опасен, чем ценен. Он дал им оружие, способное выиграть войну, в обмен на… не знаю что. Но если они победят, зачем им Риджли? А если он продался нам? Наемник меняет сторону, когда ему это выгодно. Возможно, фалангисты боятся Риджли, возможно, считают его крайне полезным, но доверять ему не могут. С точки зрения фалангистов, он способен принести победу в войне любой стороне. Сам Риджли прекрасно понимает, что таким союзникам нельзя верить, и ни за что не поделится с ними своей защитой, как поделился своим оружием.

— Звучит логично, — согласился Дюбро. — Но что, если он так и не найдет Пастора?

— Гм… Да ты оптимист. Пойдем навестим Билли.

Риджли видел взаимосвязь. В его времени тоже разгорелась война. Тотальная. В ней участвовала самая мощная технологическая система на планете.

Война продолжалась долго. Оставила след во всех областях социоэкономической системы. Чувствительную зародышевую плазму облучали особым образом, благодаря чему позднее у ребенка проявлялись определенные способности. Соотечественники Риджли были воинами до мозга костей. Их психологическая подготовка к работе была идеальной.

А работа в то время была одна — война.

Идеальная мышечная координация сочеталась со сверхчуткой нервной структурой. Риджли реагировал на опасность и принимал решения за долю секунды. Он был словно воплощение самого Марса.

Высокотехнологичные устройства научили его сражаться и завоевывать. Сражаться и побеждать.

Но только этому.

— Когда вы предположили, что Риджли не доверяет своим союзникам-фалангистам, — сказал Вуд в кабинете Кэмерона, — у меня в голове сразу закрутились шестеренки. Он наверняка не отдал им контруравнение. Но главное, то, что меня до сих пор сдерживало, заключается в другом. В самом уравнении есть нечто странное.

— Да оно целиком и полностью странное, — ответил Дюбро. — В этом же весь смысл?

Вуд удивленно моргнул.

— Так или иначе, я думал, что никаких сюрпризов уже не будет. До вчерашнего дня. Вы задумывались о том, что фалангисты не используют свое оружие в полную силу?

— Наши ученые теряют рассудок… — медленно произнес Кэмерон.

— В ход пущено лишь несколько параметров переменной логики. Все, что доступно при использовании неполного уравнения.

— Неполного?! — воскликнул Дюбро.

— Неполного. — Вуд вытряхнул пепел из трубки. — Это прекрасно замаскировано, поэтому уравнение кажется полным, но одного параметра не хватает. Я не сразу заметил, поскольку не подозревал, что такое возможно. Это мозаика без одного фрагмента. Если вам это известно, то, сложив остальные фрагменты, вы увидите, какая форма у отсутствующего кусочка. В нынешнем незаконченном виде способы применения уравнения ограниченны.

— Но почему? — спросил Кэмерон.

— А я знаю! — ответил Дюбро. — Полное уравнение опасно для Риджли! Естественно, что он не доверил его ни фалангистам, ни нам.

— Мы предполагали, что у фалангистов… законченное оружие. — Директор уставился на ладони. — Вы же утверждаете, что у них есть бомба, но нет прицела для бомбометания, так?

Вуд кивнул.

— Фалангисты не дураки, — продолжил Кэмерон. — Их ученые талантливы. Они наверняка догадались, что уравнение неполное.

— У них было для этого достаточно времени, — кивнул Вуд.

— Но они не нашли недостающий параметр, иначе уже перешли бы в атаку всеми силами. Полагаю, полное уравнение, примененное на практике, не встретило бы сопротивления.

— Нельзя быть в этом уверенными. Я допускаю такую возможность. Разумеется, если не принимать в расчет контруравнение.

— Значит, ученые фалангистов по-прежнему работают над решением. — Кэмерон улыбнулся. — Им тоже угрожают психические заболевания. Они должны как можно скорее получить недостающий фрагмент — из опасения, что мы сделаем это раньше, и из страха перед Риджли. Интересно, сколько их ученых уже безумны?

— Это обоюдоострый клинок, — взволнованно вставил Дюбро. — Иначе не скажешь. Если Риджли…

Директор фыркнул:

— Вуд, вы можете найти этот недостающий параметр?

— Думаю, да.

— А почему фалангисты до сих пор не нашли?

— Может, дело в расовых психологических различиях, — предположил Дюбро. — Они всегда были реакционерами. Их совместная культура относительно нова, но в ее основе очень старые, закостенелые порядки. Они…

— Они не играют в сказочные шахматы, — заявил Вуд. — Нет, я не исключаю, что они могут найти ответ, но до сих пор не нашли, иначе нам была бы крышка. Полное уравнение обладает невероятной силой. Вот еще кое-что, — усмехнулся он. — Если я не справлюсь, меня не расстреляют и не заставят совершить ритуальное самоубийство. А фалангисты следуют строгому, субъективному кодексу чести. Они служат государству и в то же время возводят его в культ. Для них ошибка недопустима.

Кэмерон, очевидно, был с этим согласен.

— Даны неоднократно побеждали саксов, но Альфред Великий со товарищи всякий раз прогонял их. Потерпев поражение при Этандуне, даны психологически сломались. Культура фалангистов жестка. Другой она быть не могла, иначе они сломались бы. Но теперь… в то время как наши ученые боятся не решить уравнение и сходят с ума, ученые фалангистов опасаются куда более серьезных последствий. Таковы культурные различия.

— Мне весело, — спокойно произнес Вуд. — Даже некогда беспокоиться. Поэтому я чувствую, что скоро все решу, включая отсутствующий параметр.

— Мы можем выиграть войну, — посмотрел на него Кэмерон. — У нас прекрасные шансы. Смущает одно: в случае нашей победы Риджли останется на проигравшей стороне. Почему он присоединился к фалангистам?

— Он бы не присоединился к ним, если бы знал, — ответил Дюбро. — Выходит, не знал. Возможно, с наших времен не сохранились архивы. Только пространные легенды о какой-то войне, в которых не говорится, кто победил. А если архивы и сохранились, то, вероятно, неполные…

— Неполные или неточные, — закончил за него Кэмерон. — Есть и еще один вариант. Альтернативные временны́е периоды. В прошлом Риджли победили фалангисты. Но, перемещаясь назад во времени, он каким-то образом перепутал настройки и попал в альтернативное прошлое.

— Мы более-менее разобрались, пора возвращаться к работе, — сказал математик, вставая.

Вестей от него не было целых три дня.

Прохладным вечером бог, урожденный Эмиль Пастор, шел по залитым серебристым лунным светом пшеничным полям Дакоты. Крошечная тщедушная фигурка брела за своей тенью.

Тень была реальностью, реальность — тенью. Под ногами гулко хрустела сухая земля, снова и снова отзываясь болью в голове. Останавливаться бог не любил. Он и без того сильно задержался. Чем скорее доберется до цели, тем скорее получит ответы на вопросы.

Бог должен быть всемогущ. В этом загвоздка. У него раздвоение личности. Он смутно, с неловким чувством осознавал, что может быть не только богом, но и Аваддоном. Что, если он вовсе не бог, а лишь ангел разрушения?

Почему у него не нашлось сил исцелить даже собственную руку?

Нервные окончания были сожжены дотла. Боль в руке была фантомной, как после ампутации. Когда рука болталась, Пастор постоянно на нее отвлекался и поэтому привязал к телу.

Врачу, исцелися сам. Богу, исцелися сам. Аваддону…

Он так задумался, что молча остановился посреди огромного пшеничного поля, уставившись на свою черную однорукую тень. Но откуда-то издалека к нему вернулось воспоминание о каком-то «дорогом Эмиле», которое означало безопасность, и тень повела его к убежищу.

Там он узнает свое имя. Бог или Аваддон. Узнает свое предназначение. Бог должен править справедливо и терпеливо. Аваддон должен разрушать.

Что-то шевельнулось в пшенице.

Нет, всего лишь ветер.

Он пожелал, чтобы ветер затих, но тот не подчинился.

От беспомощности Пастор залился слезами и не заметил, как из пшеницы по ослепительно-белой лунной дорожке к нему двинулся некто.

К богу бесшумно скользил богоборец.

— Как его применять?

— Очень просто. Мистер Кэмерон, представьте: вы не можете играть в сказочные шахматы без доски, фигур и правил. Решив уравнение, мы узнали правила.

— А где взять доску и фигуры?

— Вокруг нас. Материя, свет, звук — все, что в обычной ситуации не считается… гм… техникой. В обычной ситуации. В обычных шахматах нельзя использовать ночного всадника или кузнечика. Пользуясь обычной логикой, невозможно использовать сигарету как технический прибор. Но в условиях переменных истин сигарете можно назначить произвольные способности. Доской и фигурами будет наш пространственно-временной континуум и его свойства. Допуская несуществующие пространственно-временные параметры, вы меняете форму доски. Говоря «несуществующие», я имею в виду «несуществующие по привычным стандартам».

— Но какое практическое применение?

— Изначально мощность можно получить от бензинового двигателя или даже нервной энергии. Мистер Кэмерон, вокруг нас неисчерпаемые источники энергии. В мире стандартной логики мы не можем добывать эту энергию, по крайней мере без специальных приспособлений.

— Вы решили уравнение полностью? Включая отсутствующий параметр?

— Да, я его нашел. Все сходится. У нас есть то, чего нет у фалангистов. Но наша сила не безгранична. Микроконтинуум переменных истин будет поддерживаться, только если подпитывать его достаточным количеством направленной энергии. Пожалуй, это к лучшему, иначе вся Вселенная могла бы пойти прахом. Есть ограничения. Даже умственное излучение невозможно поддерживать бесконечно. Но одна мысль способна дать всему толчок.

В кабинет Кэмерона вошел Дюбро.

— Пастор мертв, — сухо сообщил он. — Риджли до него добрался.

Директор сложил руки на столе и уставился на них. Под глазом забилась жилка.

— Прискорбно.

— Почему?

— А ты как думаешь? — Кэмерон поднял измученное лицо. — Меня непрерывно донимают вот уже… миллион лет! Я… Бен, сделай мне укол.

Дюбро уже несколько дней носил в кармане ампулы с успокоительным. Он умело воткнул стерильную иглу в руку Кэмерона и посветил на кожу ультрафиолетовой лампой. Уже через секунду директор успокоился, тик на его лице прекратился.

— Так лучше. Сил моих больше нет. А в дурмане не могу думать.

— Зато мурашки не бегают.

— Мурашки уже и так не бегают. Теперь вместо них кое-что новенькое. — Кэмерон не уточнил что. — Рассказывай, что собираешься делать.

— Если помните, мы вели слежку за Риджли. Десять минут назад он настиг Пастора в Дакоте. Пастор его даже не заметил. Риджли подобрался на расстояние выстрела и пальнул из своего кристаллического пистолетика. Вряд ли кому-нибудь из нашего времени удалось бы проделать подобное.

— Риджли обучен воевать. В любых условиях.

— Ага. Короче говоря, ему не понадобилось контруравнение. Все удалось записать; Вуд сейчас просматривает пленку. Но я уверен, что он ничего не найдет.

Кэмерон медленно указал на листок бумаги:

— Составлял психологический портрет Риджли. Ознакомься. — Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

На его лице еще читалось напряжение. Дюбро с волнением осмотрел директора, понимая, что тот долго не продержится. С того дня, когда на Кэмерона голубым глазом посмотрела дверная ручка, он почти две недели провел под непрерывным давлением. Его можно быстро исцелить, но только если убрать это давление.

Когда появился Илай Вуд, Дюбро уже закончил читать. Он молча передал бумагу математику.

Вуд пробежал глазами текст и кивнул в направлении Кэмерона:

— Под препаратами, а? Вам, пожалуй, не повредит. Дюбро сказал, что Риджли не воспользовался контруравнением?

— Даже если бы воспользовался, — еле внятно пробормотал Кэмерон, — нет гарантий, что мы бы его расшифровали.

— Неправильная логика, — покачал головой Вуд. — У нас есть образец в виде оригинального решенного уравнения. Благодаря этому мы можем анализировать что угодно. Если Риджли применит контруравнение у меня на глазах, гарантирую, что расшифрую его за несколько часов. Интеграторы уже настроены на логику переменных.

— Может, Риджли все-таки его не знает?

— Шеф, я думаю, знает. — Дюбро снова взял бумагу. — Если поставить его в такую ситуацию, где не будет иного выхода… Гм… Что еще нам удалось на него накопать?

— Он прибыл из мира, где царит тотальная война.

— Все это вам мутант рассказал? — поинтересовался Вуд.

— Это стоило огромного труда, — слабо улыбнулся Дюбро. — Прежде чем сделать вывод, пришлось проанализировать гору несвязанного материала, восемьдесят тысяч слов. Что касается Риджли, то мы узнали о его недостатках. Он последний из воинов.

Все было не настолько просто. Представьте мир, нацеленный исключительно на войну, с такими совершенными технологиями, что идеологическая обработка человека начиналась еще до его рождения. Представьте планету, содрогающуюся от смертоубийственного конфликта двух наций, двух рас, — конфликта, тянущегося через поколения. В сравнении с ним борьба с фалангистами длилась лишь миг.

Война была краеугольным камнем, началом всех начал, и все остальное подчинялось ей. Психология этих рас гораздо понятнее нам, чем наука того времени.

Пока человек не становился совершенной машиной для войны до победного конца, ему промывали мозги. Ничего, кроме способности воевать, от него не требовалось.

Параллельно с военными навыками нарабатывались лидерские качества. Из Дэниела Риджли еще до рождения начали делать завоевателя и управленца. Необходимые гены и хромосомы тщательно отобрали перед зачатием.

Но нация Риджли проиграла войну.

Многие его соотечественники погибли, остальные сдались и влились в социальную иерархию победителей. Но Риджли был военным преступником. Не самым злостным; когда он скрылся во времени, за ним даже не потрудились отправить погоню. Он исчез и вернуться уже не мог, поэтому о нем все забыли.

Путешествия через время в эпоху Риджли только начали осваиваться. Поэтому он решил рискнуть. Оставаться в своем периоде было нельзя; его психика не допускала даже мысли о принятии поражения. Он был машиной с одной-единственной функцией.

Благодаря своей наследственности и среде обитания тигры плотоядны. Если кормить их травой, они погибнут. Будь их нервная система такой же хрупкой, как у людей, они сходили бы с ума. Хищники правят, травоядные подчиняются. Успешная война была для Риджли условием выживания. Лишившись естественного корма, он отправился на поиски других охотничьих угодий.

— Конечно, по большей части это домыслы, — медленно заключил Кэмерон.

Дюбро кивнул Вуду:

— Нам неизвестно, насколько далеко будущее Риджли. Легко предположить, что он мог заглянуть в учебник истории и узнать, выиграли ли фалангисты войну. За проигравших он бы не стал воевать.

— Предположим, он и не стал, — заметил Кэмерон.

— Шеф, мы ведь пришли к другому выводу, помните? Если подробности событий нашего времени не продержались в истории до эпохи Риджли, он мог знать лишь то, что примерно в нынешнее время была какая-то война. Кроме того, время бывает гибким и будущее можно изменить, перенаправив его на другие вероятностные линии. Не знаю. Главное… — Дюбро посмотрел на Вуда. — Послушайте… Народу Риджли была известна технология путешествий во времени, и некоторые люди ею пользовались. Но никто из них не вернулся ни из прошлого, ни из будущего.

— Почему? — задумался математик.

— Этого мы не знаем. Не забывайте, наш мутант сумасшедший. Он дезориентирован во времени, а это, как по мне, любого заставит свихнуться. Существа, жившие в Пустышках, пользовались экстратемпоральным восприятием и не сходили с ума, но они были мало похожи на людей, так что наши стандарты к ним неприменимы. Билли спятил, когда достиг половой зрелости и приобрел навык экстратемпорального восприятия.

— Уравнение уже можно применять? — перебил Кэмерон.

— При умелом руководстве — да, — ответил Вуд. — Когда я доработаю приборы, будет проще.

Кэмерон зажмурился:

— Значит, теперь у нас пат. Мы решили уравнение, но и фалангисты тоже. Если добудем контруравнение, Риджли может отдать его фалангистам, и тогда победы не видать. Бен, нужно спешить. Приготовьтесь к массированной атаке на фалангистов. Позвоните Календеру. Слежка за Риджли продолжается?

— Да.

Кэмерон сжал кулаки:

— Используйте уравнение на нем. Ударьте со всей силы. Пускай почувствует, что фалангисты делают со мной, только в большей степени. Врежьте так, чтобы нервы узлами завязались, и не жалейте его ни секунды.

— Чтобы он воспользовался контруравнением? — По спине Дюбро пробежал зуд азарта.

— Для самозащиты. Вряд ли будет легко — он хитер. Но от уравнения есть только одна защита, и если заставим Риджли ею воспользоваться…

— Ясно, шеф. Сделаем. Вуд?

— Сделаем, — лаконично повторил математик. — Однако…

— Что?

— Я не завидую Риджли.

Глава 13

— Готовы?

— Готовы.

Вертолет находился в миле. Далеко, но добраться можно. Это первая задача. Вторая — добраться до фалангистов. С помощью уравнения миновать береговые силовые поля — сущий пустяк.

Над полями пшеницы висела серая рассветная дымка. Редкие звезды меркли перед надвигающейся жемчужной зарей. Земля под ногами морщилась и стонала, словно живое существо.

Он закрыл свой разум.

Нужно сосредоточиться на единственной цели. До вертолета десять минут быстрым шагом. Но потом нельзя будет расслабиться. В его руках органы управления могут поплыть и съежиться; переменные истины под контролем врагов будут непрерывно его атаковать.

Непрерывно, но безуспешно.

В своей эпохе он был обучен отражать такие атаки. Их легко нейтрализовать с помощью контруравнения.

Оно очень простое, но воспользоваться им сейчас невозможно. За ним внимательно следят, каждый его шаг подвергается изучению.

Добраться до фалангистов и передать им контруравнение. Вряд ли они отблагодарят, но если что, он себя защитит. Он будет завоевателем.

На лицо упали густые маслянистые капли и скатились к ноздрям и губам. Он резко выдохнул. Его разум оставался закрыт. Жди неожиданного — вот способ защиты от психической атаки. Годы тренировок и идеологической обработки не прошли даром.

Земля под ногами продолжала меняться, становилась то каменистой, то гладкой как лед, и он корректировал свою походку.

Пшеничные поля впереди вдруг исчезли. Он очутился на вершине, у обрыва.

Он начал спускаться. Его лицо было бесстрастным, лишь в черных глазах горел восторженный огонь. Его всю жизнь готовили к битвам. Сейчас идет война. Лишь лицом к лицу со смертельной опасностью он испытывает это пьянящее наслаждение.

Его разум реагировал на выброс адреналина не так, как у обычных людей. Он мог соблюдать осторожность, но страх был ему неведом.

Земля заходила волнами, словно океан.

Она выскользнула из-под ног. Он шел уже больше десяти минут, но не видел ни вертолета, ни рощи, за которой тот прятался.

Он остановился, чтобы обдумать это, не выпуская разум из узды. Защита держалась. Удары не причиняли вреда.

Пейзаж изменился. Вертолет был левее. Он пошел в том направлении — крепкий мужчина без шеи среди пшеничных полей…

И тут его глаза вывалились и повисли на нервах.

— Пока безуспешно?

— Дайте мне попробовать!

Глаза вернулись на место. Перед ним раскинулась огромная шахматная доска. Одна из клеток поманила его, но он не сошел с курса. Вертолет…

Откуда ни возьмись появились шахматные фигуры, причудливые силуэты, вопреки всякой логике, взмывали в небо и опускались. Но в биолабораториях своей эпохи он видел диковины и покруче. Его путь продолжался.

— Вуд, прошло уже три часа! По крайней мере, нам удается не подпустить его к вертолету.

— Очевидно, порождения фантазии здоровых людей его не берут. Ему промыли мозги…

— А если попробовать психов? У вас получится направить… спроецировать их мысли?

— Может сработать. Но вам придется помочь. Загипнотизировать их, сделать внушение. Займитесь пациентами, а я займусь уравнением. Давайте, Дюбро. Может, и Кэмерона подключить?

— Он спит. Пришлось дать ему лошадиную дозу снотворного.

Ему ухмылялись попрятавшиеся по несуществующим углам жуткие существа. Мимо с неестественной медлительностью пролетела стая кошмарных белых птиц. Расплывшееся лицо повторяло бессмысленные рифмованные строчки. Красные, желтые и пятнистые черти говорили, что он согрешил и сделался виновным.

Галлюцинации безумцев, воплотившиеся в реальность благодаря переменным истинам. На сказочной шахматной доске менялись свойства энергии и материи, и выдуманные фигуры обретали форму и объем.

Сказочные фигуры кричали на него, смеялись над ним, причитали, свистели, щелкали и охали…

Зловещие тени, прячущиеся по углам. Призраки иррационального страха, ненависти и восторга. Мир безумства.

Он шел к вертолету. В его глазах по-прежнему пылал жуткий восторженный огонь.

Прошло семь часов.

— У меня только одна версия, — сказал Вуд.

Дюбро повернул к нему бледное от напряжения лицо и утер пот со лба.

— Версия чего?

— Того, как устроено перемещение во времени. Вы не думали, что Риджли мог бы легко от нас уйти, переместившись во времени на несколько дней? Почему он этого не сделал? Я попытался связать это с другими факторами — например, с тем, что никто из эпохи Риджли не возвращался из путешествий сквозь время. И с Пустышками. Наша теория такова: они прилетели из будущего в поисках чего-то — мы, наверное, никогда не узнаем чего. Когда поиски оказались безуспешны, они сдались и умерли здесь.

Дюбро закурил сигарету и заметил, что рука дрожит.

— И какой из этого вывод?

— Путешествовать во времени можно только в один конец. — Вуд нахмурился и уставился вверх. — Это лишь мои соображения, но пока все сходится. Переместиться можно только в одном направлении, в будущее или прошлое, и вернуться уже нельзя.

— Почему?

— Почему никто не погнался за Риджли? — Вуд воздел палец. — Он военный преступник. Он крайне опасен, но ему позволили бежать. Что, если бы он переместился в будущее, раздобыл там сверхоружие и вернулся обратно? У нас преступника не отпустят, если знают, что он может раздобыть вибропистолет.

— То есть они знали, что Риджли не вернется. — Дюбро нахмурился. — Думаете, его просто изгнали?

— Он отправился в изгнание добровольно. Существа из Пустышек тоже не сумели вернуться. Во времени можно двигаться только в одном направлении — либо в будущее, либо в прошлое, и менять курс нельзя. Вернуться тоже нельзя. Если вернешься, встретишься с собой.

— Что?

— Это дорога с односторонним движением, — ответил Вуд. — Два объекта не могут существовать в одном пространстве-времени.

— Точнее, два объекта не могут одновременно занимать одно и то же пространство?

— Пусть так. Проекция Риджли существует на всем протяжении времени от текущего момента до его собственной эпохи. Он не может вернуться домой, иначе столкнется сам с собой. И взорвется или что-нибудь в этом духе.

— Ух! — Дюбро скривился. — Это непросто переварить. Пустышки…

— Думаю, их создатели просто сдались. Поняли, что искать дальше нет смысла. Поэтому взяли и умерли.

— Подождите. А почему Риджли не попытался скрыться от нас в прошлом? Он ведь может это сделать?

— Может, но станет ли? Психолог у нас вы.

— Ну да… не станет. Он не прекратит сражаться, пока не поймет, что проиграл. Предположим, решит, что ему крышка, и снова сбежит в прошлое, так и не воспользовавшись контруравнением?

— А зачем? Даже если он будет вынужден выдать нам информацию, его личная война на этом не закончится. Вдруг у него остались козыри в рукаве?

— Нужно сломать его. Пока что он отражает наши атаки. Он подготовлен к любым неожиданностям. Даже проекции подлинного безумия его не берут. Что еще попробовать?

— Не знаю. — Математик поморщился. — Если продолжим его атаковать…

В голове Дюбро пронеслась шальная мысль, и он за нее ухватился:

— Точно, мутант! Билли ван Несс! Вуд, можно использовать его против Риджли?

— Зачем?.. Как? Мы уже применяем психические проекции.

— Обычных сумасшедших. — Дюбро поспешно затушил сигарету. — Ван Несс необычный. У него экстратемпоральное восприятие. Он гибрид нечеловеческой расы, почти инопланетянин. Ему оставили в наследство талант, который свел его с ума. Пока он не повзрослел, экстратемпоральное восприятие дремало внутри его. Оно плюс безумие. Думаю, даже разум Риджли против этого не устоит.

— Нам не нужно, чтобы Риджли тоже спятил.

— Не забывайте про его условные рефлексы. Он поймет, что мы пытаемся сделать. Будет вынужден воспользоваться контруравнением. У него не останется времени, чтобы придумать другие варианты ответа. Если экстратемпоральное восприятие так опасно, как я думаю, Риджли запаникует, едва учуяв его, и выдаст нужную нам информацию. Только как транслировать восприятие ван Несса?

— Точно не при помощи ортодоксальных методов, — ответил Вуд. — Мы воспользуемся вариантом истины, в котором возможна психическая передача способностей. Стоит попробовать.

— Если сработает, нужно будет держать ухо востро, — сказал Дюбро в монитор. — Мгновенно мобилизовать войска. По сигналу разбить фалангистов, применив уравнение заранее оговоренным образом. Позовите Календера… Господин министр? Будьте наготове. Сигнал может прийти в любую секунду. Атакуем фалангистов всеми имеющимися роботами.

— Все уже готово, — натянуто ответил Календер. — А обороняться кто будет?

— Когда получим контруравнение, организуем оборону отсюда. Вуд и его команда мгновенно этим займутся. — Дюбро отвернулся от экрана.

У него засосало под ложечкой. Он боялся того, что собирался сделать.

Во время подготовки они продолжали усердно атаковать Риджли. Но тот, благодаря исключительной крепости нервов — или, наоборот, отсутствию чувствительности, — почти достиг вертолета. Пока Вуд перепроверял и выстраивал параметры уравнения, которые они собирались использовать, Дюбро загипнотизировал мутанта и убедился, что искаженный полуинопланетный разум находится полностью под его контролем.

Сканер показывал, как Риджли упорствует, как его глаза пылают от упоения конфликтом — единственной целью его существования. Вокруг него непрерывно материализовались безумные воплощения переменных истин.

Нужно было ментально соединить Риджли с Билли ван Нессом. Если получится…

Наконец:

— Дюбро, вы готовы?

— Готов.

Это было копье, способное пробить броню Риджли. Тот предчувствовал его появление. В короткую долю секунды, когда курьер понял, что за оружие на него направлено, он успел проанализировать свои шансы на выживание и принять решение.

Он применил контруравнение.

Окружающего хаоса как не бывало. Под послеполуденным солнцем спокойно колосилась пшеница. В сотне футов стояла роща, за которой прятался вертолет.

Теперь он защищен. Уравнение не причинит ему вреда. Но враги заставили его раскрыть контруравнение. Ничего, он еще может улететь к фалангистам…

К счастью, Риджли защитился прежде, чем контакт с мутантом установился полностью. Но даже малой толики того, что он успел увидеть, было достаточно, чтобы заронить крошечное зерно страха в мозг.

Зерно страха?

Но что тогда растет и тянется сквозь все его сознание, словно огонек по фитилю к бочке с порохом? Одна клетка мозга, одна мысль — но зараза от нее распространяется со скоростью света, наделяя Риджли экстратемпоральным восприятием, наследием инопланетной расы из далекого будущего.

Это была мина с часовым механизмом. Мозгу требовалось время, чтобы привыкнуть к этому восприятию…

Роща заходила ходуном. Нет, показалось. Там были сотни, тысячи деревьев, наложенных одно на другое в пространстве и соединенных во времени, а линия их жизни ветвилась, и на концах каждого ответвления были другие деревья…

Перед Риджли вдруг выросла каменная стена.

За ней стояли вигвамы. Будущее и прошлое…

…в пространстве были ограничены видимой областью, а вот во времени не ограничены вовсе. Все, что случилось или должно было случиться, существовало или должно было существовать, Риджли теперь видел как в изменчивом чудовищном калейдоскопе. Видения становились более четкими по мере обострения его восприятия. Он не просто видел. Экстратемпоральное восприятие работало иначе, это было своего рода осознание объектов, находящихся за пределами зрения и слуха.

Восприятие охватывало лишь небольшую зону вокруг Риджли, но он был уверен, что может расширить ее при желании. Впрочем, такого желания у него не было. Он стоял неподвижно, понурив голову, а на лбу пульсировали вены.

Вдруг он закрыл глаза.

Дезориентация усугубилась. Десятки, сотни, тысячи материальных объектов занимали то же место, что и он сам. Иллюзия. Он прекрасно знал, что два объекта не могут одновременно занимать одно пространство-время.

В прошлом и будущем на этом месте случались катастрофы. Поверхность Земли невелика. За все время сюда били молнии, здесь случались землетрясения, и деревья падали ровно на то место, где стоял Риджли.

Вены на лбу запульсировали сильнее. Стиснув зубы, Риджли по-бычьи наклонил голову, словно продираясь сквозь шторм или снежную бурю, в то время как нечеловеческое экстратемпоральное восприятие открывало в его мозгу новые невероятные двери.

Ван Несс и другие мутанты научились видеть течение времени — и сошли с ума. Потеря ориентации была, к несчастью, неизбежна. Только сойдя с ума, они могли выжить в постоянно меняющемся мире, непостижимом для разума, инстинктивно ожидающего видеть во всем логику. Какие там переменные истины! Это были сказочные шахматы с доской, простирающейся до начала и конца времени, доской, по несчетным клеткам которой двигались бесчисленные фигуры…

Игрок видит доску с фигурами и понимает расклад. Но если пешка — или, в сказочных шахматах, ночной всадник — мог бы видеть доску глазами игрока, какова была бы его реакция?

Риджли ежился все сильнее. Удары становились невыносимы.

Его ноги подкосились. Он упал на колени.

Не открывая глаз, он подтянул колени к груди, сложил руки со сжатыми кулаками и наклонил голову. Приняв позу эмбриона, он перестал шевелиться.

Он не умер. Он дышал.

Но не более того.

Месяц спустя Кэмерон сидел за рабочим столом и смотрел в глаза поражению. Не национальному поражению. Победа была одержана еще три недели назад, но только Кэмерон знал, насколько она эфемерна.

Долгие годы рутины были лишь подготовкой. Контруравнение стало мечом, против которого оказался бессилен любой щит. Точнее, щита у врага вовсе не было. Под руководством Илая Вуда силы фалангистов удалось рассеять молниеносно.

Наступил мир.

Он воцарился везде, кроме этого кабинета, кроме головы разума Кэмерона, предчувствующего беду. Контруравнение было простым в применении, и Кэмерон до сих пор им пользовался. У него были на то причины. Он еще содрогался, памятуя о своих долгих мучениях, но теперь ни одна переменная истина не могла пробить доспех контруравнения, даже если какие-то беглые фалангисты по-прежнему атаковали из подполья. От этих ударов Кэмерон был защищен.

А вот от себя — нет. Он сидел спиной к двери, вспоминая разговор, состоявшийся несколько дней назад. Вспоминать не хотелось, но фразы никак не шли из головы.

Дюбро:

— Шеф, тут пропагандистские материалы для фалангистов. Нужно ваше разрешение.

Кэмерон:

— Я посмотрю. Бен, как самочувствие? Отпуск нужен?

Дюбро:

— Боже упаси! Я увлечен работой. Риджли, правда, уже не вылечить. Но это, пожалуй, к лучшему.

Кэмерон:

— К лучшему? Бен, то, что мы сделали, было необходимо, но несправедливо.

Дюбро:

— Несправедливо? Как по мне, его постигла абсолютно заслуженная кара. Он заварил всю эту кашу, прибыв к нам из будущего, а мы наказали его экстратемпоральным восприятием.

Кэмерон:

— Думаешь, во всем виноват Риджли? Ошибаешься. Его психологический профиль был заложен еще до рождения, даже до зачатия. Он поступал так, как мог поступать. Человек не несет ответственность за то, что случилось с ним до рождения. Истинные виновники — те, кто промыл Риджли мозги, кто сделал эту процедуру возможной и обязательной. Бен, тебе известно, кто эти люди?

— Кто? — в замешательстве спросил Дюбро.

Кэмерон постучал пальцем по стопке бумаг:

— Что это такое? Планы по промывке мозгов. Мы возьмем их на вооружение. Будем обучать людей военному делу, чтобы не позволить фалангистам начать новую войну. Быть всегда начеку — гарантия выживания. Но в итоге… Бен, в итоге мы получим Риджли. Риджли и его цивилизацию. Зачатки этой культуры здесь, в этих бумагах, в нас самих и в тех уроках прошлого, что сделали нас такими, какие мы есть. Бен, мы и есть виновники.

— Это все казуистика, — возразил Дюбро.

— Может быть. Так или иначе, я вынужден этим заниматься.

— От этой ответственности вам не уйти, — кивнул Дюбро. — Но если Риджли не виноват в том, что случилось в прошлом, то и вы не виноваты. Забудьте.

— Да. Но видишь ли, я знаю о последствиях. А те люди, что развивали нашу науку и обучали нас, — не знали. Они не видели того, что вижу я, — к чему это в конце концов приведет. Когда тебе известен итог и ты не можешь его предотвратить и вынужден выполнять приказы… Когда ты был свидетелем войны, из-за которой люди сходили с ума и гибли… Когда Риджли был наказан за то, в чем виноват я… Бен, с такой ответственностью трудно смириться.

Кэмерон грохнул кулаком по столу и невольно порадовался тому, что со столом ничего не случилось — благодаря контруравнению. Стол не расплылся от удара, не распахнул слюнявую пасть, чтобы проглотить кулак.

— Вам куда больше моего нужен отпуск, — заметил Дюбро. — Пойду похлопочу за вас.

Кэмерон приблизился к окну, открыл его и посмотрел в алый сумрак гремящих Промежутков. Бежать некуда. Все другие страны потенциально враждебны. Его страна от Калифорнии до Восточного побережья должна оставаться идеальной военной машиной, готовой по первому приказу броситься в атаку. Люди — шестеренки в этой машине, и их нужно делать из правильного сплава, отливать в нужных формах с ювелирной точностью, обтачивать и шлифовать, пока они…

…Пока они не станут такими, как Риджли.

Кэмерон не посмеет изменить этот процесс. Не посмеет даже попробовать — боится, что у него получится. Что он мог бы сказать? «Разоружайтесь, стремитесь к миру. Перекуйте мечи на орала».

А вдруг его послушаются? Тогда враг непременно нападет и одержит верх над беззащитной страной.

Перед Кэмероном раскинулись гремящие Промежутки, но он видел лишь воплощенные мысли, порожденные хаосом разума.

— Забудь об этом, — сказал он себе вслух.

Но должно же быть хоть какое-то решение?

— Забудь.

Нет нерешаемых задач. У любой есть решение.

— Я искал его неделями. Решения нет. Забудь.

Оно должно быть. Ты несешь ответственность. Ты создал Риджли.

— Не только я.

Но ты знаешь то, чего не знают другие. Ты ответствен.

— Забудь.

Рассказать им? Или не рассказывать? Решение есть.

— Это тянется уже несколько недель. Война окончена…

Ты виноват в этой войне.

— Забудь. Мне пора домой. А потом в отпуск. Поедем вместе с Нелой. Поселимся в лесу и будем отдыхать.

Должно быть решение.

— И новые войны будут. Я… не идеалист. Что я могу сделать? В цивилизации Риджли приятного мало. Люди могут вымереть или превратиться в полуроботов. А может, наконец-то достигнут мира.

Но ты ответствен. Не увиливай. Ты создал Риджли. Что будешь делать?

— Я… Должно быть какое-то решение.

Должно быть решение.

— Должно быть решение.

Должно быть решение!

Должно быть решение!

Должно быть решение должно быть решение должно быть…

Дюбро сел в пневмомобиль, пристегнул ремни и дождался, когда в глазах привычно потемнеет. Как только зрение вернулось, он откинулся в кресле и просидел так пятнадцать минут, пока машина мчалась к Нижнему Чикаго. Но его разум не отдыхал.

За прошедший месяц Бен Дюбро изменился. Он стал выглядеть старше своих тридцати лет, во многом потому, что взгляд его голубых глаз стал увереннее, а нижняя губа больше не отвисала. После гибели Сета Пелла он стал главным претендентом на кресло директора Департамента психометрии, а кронпринцу положено осознавать ответственность. Прежде Дюбро чувствовал, что Кэмерон с Пеллом защищают его, как бамперы. Он был не то чтобы пятым колесом, а скорее запаской. Теперь Пелл мертв, а Кэмерон продемонстрировал, что небезотказен. Рано или поздно на Дюбро свалится важная работа, и нужно быть к этому готовым. Гораздо лучше готовым, чем месяц назад.

Он изменился. Его горизонты расширились. Этому в значительной мере поспособствовали диалоги с Илаем Вудом и изучение общих концепций переменной логики. Он стал старше, способнее и даже мудрее. Например, теперь он понимал, почему не отменили предосторожности, введенные в военное время. Фалангисты побеждены, но местонахождение Нижнего Чикаго и других военных городов остается строжайшей тайной.

Безусловно, нужно быть готовым ко всему. Однако Дюбро не верил, что будет еще одна война. Он подумал о звездах. О мутанте ван Нессе и Риджли.

В эпоху Дэниела Риджли люди не путешествовали между планетами. Они были вовлечены в глобальный конфликт, длившийся неизвестно сколько лет. В их истории были завоевания и отступления, войны на истощение, пирровы победы и досадные неудачи. Все это тянулось с войны между Америкой и фалангистами и даже с более ранних времен. Это был путь, приведший к появлению Риджли и его удивительной, но бессмысленной культуры.

Один путь из многих. Немудрено, что Риджли выбрал не ту сторону, когда прибыл сюда из будущего. Неужели он считал, что фалангисты одержали победу? Или… вообще ничего не знал?

Предположим, не знал. Или знал, но решил, что его высокотехнологичные подарки сдвинут баланс сил в выбранном им направлении.

Но была и другая версия. Перемещение Риджли сквозь время и его последующие действия повлияли на само время. Перевели будущее на новый путь. Переменные будущие…

Дюбро снова вспомнил мутанта и то, что услышал от ван Несса о мире, которому теперь не суждено существовать. Ведь тот мир был порождением войны, многовековой непрерывной битвы, качели победы в которой раскачивались в сторону то одной, то другой нации. Война ускоряет технический прогресс, но в строго определенных областях науки. Ракетное топливо, орбитальные солнечные зеркала, антигравитация — все это работает против врага, но не против звезд.

Дюбро подумал, что все беды начались с Эдемского сада. Потом Каин убил Авеля. В любом раю случались конфликты. Но на холодных полюсах, в Сахаре и прочих негостеприимных краях, где человеку приходится завоевывать право на жизнь, существует товарищество, единство в борьбе против врага, что древнее самого человечества — против самой Вселенной.

А сейчас? На Земле, пусть ненадолго, воцарился мир. Оружие, топливо, технологические чудеса, предназначенные для разрушения, перестали применяться — но такие вещи не могут долго лежать без дела. В небе горят звезды, и далекие, но уже не кажущиеся недостижимыми планеты хранят свои секреты. Пока шла война, никто даже не пытался полететь в космос. Всеобщие усилия были направлены на достижение победы, а не на легкомысленные эксперименты.

Теперь все инструменты под рукой. Страны, достигшие высочайшей производственной эффективности, не могут сидеть сложа руки и ржаветь в невыносимой психологической летаргии. Им всегда нужен враг.

Не фалангисты. Враг стоит у врат небесных, бросая молчаливый вызов человеку с тех самых пор, как тот поднял глаза к небу. Появятся новые корабли, думал Дюбро в радостном волнении, от которого хотелось петь, — новые изобретения вроде этого пневмомобиля, но они не будут ползать под землей как кроты, а полетят к другим планетам.

Враг там. Враждебная Вселенная всегда заставляла людей объединяться. Вовне лежит будущее, которому предстоит стереть бессмысленную трагическую культуру Риджли, ведь будущее теперь идет по новому пути, не к фатальному глобальному конфликту, а к освоению всей Солнечной системы — да что там, всей Галактики!

До этого может пройти тысяча лет. Или десять тысяч. Но все равно Риджли не родится. Засушливая земля, создавшая его культуру, теперь обогащена питательными веществами, из которых взрастут такие достижения, о которых Риджли не мог и мечтать.

Мостик к звездам стоит уже много лет.

Но теперь человек может им воспользоваться. Может добраться до этих звезд.

Они были врагами, эти далекие, манящие, таинственные звезды. Они будут завоеваны. Но победа дастся дорогой ценой.

«Уходит старое и уступает путь новому»[87], — подумал Дюбро.

Пневмомобиль остановился. Дюбро вышел в Нижнем Чикаго.

«Нужно рассказать шефу, — подумал он, ступая на Путь. — Хотя… наверное, он и сам уже додумался».

Но шеф не додумался. Не мог додуматься. Роберт Кэмерон слишком долго сражался, и его битва требовала огромного нервного напряжения.

Когда такое напряжение вдруг спадает с тебя, результат может быть опасен.

Шеф был крайне уязвим.

Уязвим для фантомов.

…Должно быть решение должно быть решение должно быть…

Хватит.

Он не желал останавливаться. Даже в этой зацикленной мысли он находил своего рода убежище от непосильного груза ответственности, который, впрочем, представлялся ему справедливым наказанием. Виновные должны быть покараны. Он должен быть покаран. Он, Кэмерон, — военный преступник, в сравнении с которым Риджли невинен, как танк или самолет. Нельзя останавливаться. Не важно, найдет Кэмерон решение или нет, останавливаться нельзя. У него долг перед живущими, а не перед неизвестным будущим.

Так ли? Так ли? Он не просил, чтобы на него взваливали эту ответственность. Но незнание законов не освобождает от ответственности. Справедливость… справедливость… «Если же правый глаз твой соблазняет тебя…»

«Если же правый глаз твой соблазняет тебя…»

Да, решение есть. Не лучшее, но единственное. Нужно лишь обернуться.

Он обернулся.

Его рука машинально закрыла окно.

Стекло не съежилось от его прикосновения. Металлическая рама осталась твердой и холодной, как и положено металлу. Контруравнение, эта защитная скорлупа, все еще закрывало Кэмерона от любых врагов. Он это знал. Даже если кто-то из недоброжелателей выжил, он не сможет достать Кэмерона переменными истинами.

Он знал, что находится позади. Почувствовал это некоторое время назад, когда, ничего не подозревая, потянулся к дверной ручке. Дотронувшись до нее, Кэмерон ощутил странную мягкость. Смотреть он не стал, просто отдернул руку и сел за стол.

Но теперь он решил посмотреть. Посмотреть, узнать и принять исход, означающий освобождение, отказ от тяжкой ноши, которую он не просил и которую не может больше нести.

Он обернулся.

В дверной ручке открылся голубой глаз и посмотрел на него.