Вместо этого он вышел на побережье и принялся громко кричать «Kamerad!» на нескольких языках. Там же, на берегу, забинтовал правую руку, слегка измазав ее кровью убитых и подвесив на перевязи. Для большей убедительности.
Все эти меры, однако, ничуть не убедили капрала Фила Джанегана с меньшей неприязнью относиться к поганым япошкам. Послужив на Тихом океане, он уяснил для себя, что эти узкоглазые низкорослые люди невероятно безнравственны и что для них цель всегда оправдывает средства. Перл-Харбор и казни в Токио наглядно это показали. Хотя, в общем-то, бойня в Токио никого особенно не удивила. И без нее было ясно, что японцы на войне не придерживаются международных соглашений. Просто те казни добавили еще один пункт к длинному перечню претензий, который рано или поздно будет им предъявлен.
Вот почему, когда капрал Джанеган, крупный, мускулистый детина, который видел смысл своего участия в войне в том, чтобы убивать япошек, вышел из джунглей, его автоматический пистолет был направлен на Сатуру, а лежащий на спусковом крючке средний палец подрагивал. Указательный палец капрал потерял в Новой Гвинее, что, однако, не помешало ему остаться метким стрелком. Он смотрел на майора, майор смотрел на него, и в жарком тропическом воздухе между ними трепетала смерть. Лежащие на песке свидетели этой встречи, увы, не могли уже ничего ни сделать, ни сказать.
— У меня флаг перемирия, — глядя в дуло пистолета, внезапно заговорил Сатура.
Так и произнес — «флаг». В отличие от большинства японцев он умел выговаривать чужеземное «л».
Джанеган не отвечал, однако его серые глаза распахнулись чуть шире.
— Ты не можешь не уважить перемирие, капрал, — продолжал Сатура. — Я не вооружен. Мой пистолет…
— Вижу, — проворчал Джанеган. — Навоевался вчера вечером, да? Ты… — И для убедительности он добавил несколько отборных ругательств.
Майор тем временем присмотрелся к своему противнику, и результаты наблюдений его обнадежили. Этот американец явно не блещет умом. Провести его не составит труда. И раз капрал не выстрелил до сих пор, он и не станет стрелять. Это же основы психологии, и все равно, на каком языке говорит человек.
— Мне просто повезло. — Сатура улыбнулся. — Не я в ответе за это. Я хирург, капрал, о чем свидетельствуют мои знаки различия. Мое дело — исцелять.
— Ты командовал этими людьми, — проворчал Джанеган, не двигаясь и скользя взглядом по телам на берегу. — Устроил засаду, да?
— Тот, кто командовал, мертв. Я оставил его несколько часов назад, в глубине острова. Он был ранен в бою.
Джанеган снова выругался и вдруг спросил:
— А что за странный самолет гнался за нами? Ваш?
— Нет. Не знаю. У него не было крыльев. Какого-то нового типа. Я подумал, может, это враг… в смысле, корабль союзников… Тут так неудобно стоять! Солнце светит мне в глаза. Можно, я… Так ты уважишь перемирие?
— Как же, перемирие! Знаю я вас, обезьян… — Джанеган сделал шаг вперед. — Подними руки. Нет, сначала брось пистолет. Вот так. А теперь посмотрим, что ты припрятал в рукаве.
— Я безоружен.
— Сейчас увидим.
Джанеган быстро обыскал майора. Тот сказал правду, поскольку его хитроумный план предусматривал этот шаг капрала. Сатура был безоружен, если не считать безопасной бритвы и маленьких ножниц в небольшой аптечке первой помощи.
Джанеган подобрал пистолет японца и сунул его в карман.
— Ну, теперь ты, значит, мой пленник. Хотя… мы оба пленники. С острова-то никак не выбраться, а?
— Мне не известно ни одного способа сделать это.
— Спустя неделю, если не раньше, тут должен появиться один из наших самолетов. Мы успели сообщить по радио координаты, когда шли на посадку. Правда, помехи были сильные — где-то за час до того, как мы упали, эфир наполнился шумом. Так что парням понадобится время, чтобы найти нас. Но они найдут, и тогда, обезьяна, ты сядешь за решетку до конца войны.
Сатура пожал плечами.
— Я хирург, не воин, — сказал он.
И не соврал. «Воин» и «убийца» — это и в самом деле не одно и то же.
— А кстати, эта ловушка в джунглях — твоя работа? — спросил майор.
Джанеган непонимающе уставился на него, и японец торопливо описал золотую груду.
— Не знаю, откуда там взялось золото, но только оно там лежит не так уж долго. Монеты даже не успели запылиться.
— Если ты рассчитываешь поймать меня на такой дешевый трюк, ты еще глупее, чем кажешься.
— Как пожелаешь. Я просто подумал, что, может, тот, другой корабль приземлился где-то на острове.
— Остров невелик, — сказал капрал. — Если он здесь, мы найдем его.
— А может, его команда найдет нас раньше. И они окажутся союзниками… одного из нас.
Джанеган обдумал это соображение. Аж лоб наморщил от усилий.
— Ладно, — сказал он наконец. — Я по-прежнему считаю, что ты лживая ящерица, но, так или иначе, остров осмотреть надо. Так что давай, двигай. Держись все время впереди, если не хочешь получить пулю в живот.
На мгновение на жестком лице янки вспыхнуло выражение первобытной ярости. И хотя оно тут же пропало, Сатура еще больше утвердился в мысли, что, имея дело с этим человеком, нельзя идти напролом. Тут нужно действовать хитростью. Может, засада… или смертельная ловушка…
А ловушка уже была расставлена.
Итак, они двинулись по тропе в глубь острова и вскоре наткнулись на груду золота. Джанеган остановился, поглаживая спусковой крючок и недобро щурясь. Сатура, впереди него, тоже замер и многозначительно пожал плечами.
— Видишь, я не солгал. Мы не одни на этом острове.
— Из всех безумных вещей это… — пробормотал капрал. — Бросить чистое золото вот так вот, посреди леса! Небось заминировано, а?
— Может… — начал Сатура и замолчал.
Несмотря на тропическую жару, майора будто холодной водой окатили. Потому что груда золота внезапно… исчезла.
Как сквозь землю провалилась.
А потом там, где только что было золото, появилось нечто другое… Оно… она вмиг возникла прямо на пустом месте, такая реальная, такая живая, что трудно было не позабыть о чудесном способе ее появления. Это была девушка, высокая, стройная, с фигурой Афродиты. Ее тело представляло собой симфонию плавных, текучих линий. Оно было безумно изящно и привлекательно, даже не верилось, что такая красота может существовать в этом мире…
Но тело это было необитаемым!
Глаза красавицы походили на зеркала — блестящие, бесцветные, ничего не выражающие глаза, затененные длинными ресницами. Черные как ночь локоны струились по округлым плечам, руки были раскинуты в стороны…
Но в глазах не было ни капли жизни. Никакое волшебство, никакая неземная наука не могли вдохнуть душу в этот прекрасный мираж.
Сатура первым осознал это. И его разум, пусть и не понимая природу чуда и целей его создания, ухватился за возможность, которой майор ждал. Один враг лучше, чем два. Почти у самых его ног под листом пандануса лежал спрятанный загодя штык.
Майор упал на колени. Взгляд Джанегана метнулся к нему, не заметил опасности и возвратился к девушке. Палец американца по-прежнему лежал на спусковом крючке, но решимость покинула капрала — он стоял столбом и чего-то ждал, обескураженный, растерянный, сбитый с толку. Сатура выжидать не стал. Он вскочил на ноги и бочком, бочком, чтобы его тело заслоняло штык, отошел в сторону, якобы в ужасе перед призраком.
— Стреляй, — прошептал он. — У тебя есть пистолет. Стреляй в нее, капрал. Не медли! Она опасна. Неужели ты не видишь?
— Нет, — ответил Джанеган. — Это же просто девушка. — Затем он добавил громче, внезапно охрипшим от напряжения голосом: — Какого дьявола ты тут делаешь? Отвечай немедленно! Знаешь, что такое пистолет?
— Этого она, может, и не знает, — сказал Сатура. — Но зато прямо сейчас узнает, что такое штык.
С этими словами он нанес удар. В его умелых, сильных руках острая сталь проникла глубоко, и Джанеган протяжно застонал от боли. Раненый капрал попытался направить пистолет на Сатуру, но майор с силой ударил его по запястью. И Джанеган сгорбился, кашляя кровью.
Тем не менее он ухитрился пнуть Сатуру ногой в бок. Штык вошел в тело не совсем под нужным углом и лишь ранил, а не убил янки. Американец был по-прежнему жив, и это совершенно не устраивало майора.
Помогло джиу-джитсу. Драка закончилась тем, что Сатура сумел ухватить штык и повернуть его в ране. Джанеган затих. Испустив долгий вздох облегчения, майор вытащил штык, и из спины американца потоком хлынула кровь.
Сатура отступал, держа американца на прицеле и настороженно поглядывая на девушку. Та не двигалась и не говорила. Когда он отошел на расстояние около десяти футов, Джанеган снова зашевелился — этим упрямым янки свойственна невероятная живучесть. Пошатываясь, он поднялся и попытался броситься на майора. Сатура выстрелил. Пуля попала в цель.
— Ты… косоглазый…
Снова послышался треск пистолетного выстрела, однако Джанеган, хоть и тяжело раненный, на этот раз успел отпрыгнуть в сторону. И прежде чем Сатура смог выстрелить снова, капрал головой вперед нырнул в заросли и скрылся из виду. Он с шумом ломился сквозь густые джунгли, и настигнуть его там не составило бы труда, но Сатура поступил иначе. Сощурив глаза, он вскинул пистолет и выпустил несколько пуль наудачу, широким веером. Послышался сдавленный крик и звук падения тела.
Только тогда, очень настороженно, Сатура двинулся следом.
Однако Джанегана он не нашел. Кровавый след уводил в зеленый сумрак. Майор решил, что игра не стоит свеч. Как хирург, он понимал, что янки смертельно ранен и нет никакого смысла попусту рисковать жизнью, преследуя его. Поэтому, нацепив на лицо очаровательную улыбку, Сатура вернулся, чтобы разобраться с миражом.
Девушка исчезла.
А на ее месте обнаружился превосходный коротковолновый радиопередатчик.
Да что тут, черт побери, происходит? Может, все-таки это мина? На всякий случай майор несколькими выстрелами уничтожил передатчик. Сам он, конечно, не решился бы его использовать, но не хотел предоставить такую возможность Джанегану, если тот еще жив.