Станция Канаш, Республика Чувашия
24 июля, 07.25
День обещал быть жарким. Солнце припекало уже с утра, и над оставшимися на асфальте после полива перрона лужами клубился туман испарений. Ступая прямо по лужам, Михаил Нелюбин устало брел по станционной платформе. После возвращения из Чечни он сильно уставал на работе, особенно в ночную смену. Но именно в этой усталости и было спасение. Приходя после ночной смены к себе в общежитие, Михаил падал на кровать и засыпал без всяких сновидений. Все же остальные ночи превращались для него в настоящий кошмар. В каждом своем сне он снова был во дворе Ужаха Исрапилова, возле трупа Ивана. Он отчетливо видел тело солдата и его размозженную голову, видел валяющийся рядом окровавленный топор и свои перепачканные кровью руки. Михаил судорожно пытался стереть с рук кровь, но это никак не получалось. И тогда он просыпался в холодном поту и с дрожью во всем теле. Порой он кричал во сне, будя жену и маленького сына. В семейной жизни тоже начались проблемы. Люде всегда нравились сильные ласки. Но стоило Михаилу покрепче прижать жену к себе, как перед глазами возникало обезображенное тело Ивана, и его любовный порыв сейчас же пропадал. Люда не обижалась на мужа, понимая, что причиной его состояния является шок, пережитый в чеченском плену. Она всячески пыталась помочь Михаилу: водила к врачу, сама заваривала какие-то успокаивающие травы. Но все было тщетно. Несмотря на то что прошел уже месяц с тех пор, как Михаил вернулся домой из чеченского плена, его продолжали мучить кошмары.
Дойдя до края платформы, Михаил спрыгнул на насыпь, где проходила протоптанная станционными рабочими тропинка. Все, кто жил в общежитии железнодорожников, пользовались этой тропинкой, чтобы не делать крюк, обходя вокруг вокзала. Мимо по путям прогрохотал маневровый тепловоз. Машинист оказался знакомым и, заметив Михаила, дал приветственный гудок. Михаил шарахнулся в сторону, хотя никакой опасности не было, и, только сообразив, что поступил глупо, помахал машинисту рукой в ответ. Нет, надо что-то делать, иначе он окончательно сойдет с ума. Но что?! Обратиться к психиатру, но тогда придется рассказать врачу, как он собственными руками убил человека. Как же поступить? Так ничего и не придумав, Михаил побрел дальше.
Он шел, низко наклонив голову, поэтому не заметил, откуда донесся призывный свист. Михаил по инерции сделал еще шаг. Свист повторился. Тогда он поднял голову и оглянулся вокруг. Возле пролома в бетонном заборе, к которому сворачивала тропинка, стоял смуглый человек в бейсболке и широких темных очках. Он был одет в легкую толстовку с закатанными рукавами, открывавшими мускулистые локти, и джинсы. Михаил решил, что свистнувший ему человек обознался, так как у него не было такого знакомого. Но тут незнакомец улыбнулся, и Михаил узнал в нем таинственного гостя Ужаха Исрапилова, заставившего его убить человека. Михаил остолбенел. Такого просто не могло быть. С того момента, как Михаила освободили из чеченского плена российские солдаты, он был уверен, что никогда больше не увидит страшного гостя Ужаха Исрапилова. Тем не менее он перед ним и идет навстречу. Если бы Михаил смог, то бросился бы бежать, но от страха у него отнялись ноги, и он неподвижно застыл на месте.
Приветливо улыбаясь, чеченец подошел к нему вплотную и сказал:
– Ну, здравствуй, брат. Вот мы и встретились.
Он обнял Михаила одной рукой за плечи, как сделал это после убийства Ивана, и увлек его за собой к дыре в заборе. Они вдвоем пролезли в дыру и оказались на улице, ведущей к общежитию железнодорожников.
– Что же ты не здороваешься со мной? Или не рад нашей встрече?
– Здравствуй, – механически произнес Михаил.
– Вот так. Братья не должны забывать друг друга, – назидательно произнес чеченец. – Наоборот, они должны всячески помогать друг другу, как я помог тебе вернуться домой.
Михаил поднял на чеченца недоуменный взгляд. О чем он говорит? Все же было совсем не так.
– Меня освободили наши солдаты, – стараясь придать голосу твердость, сказал он.
Но его возражение лишь вызвало улыбку на лице чеченца.
– Что же они не освободили тебя раньше, когда ты сидел в яме у Ужаха? – слащаво улыбаясь, спросил тот. – Это я сообщил вашим военным через своих людей, где держат тебя и того второго пленника. Вспомни, ведь, когда появились солдаты, никто из наших вас не охранял. Солдаты просто открыли дверь сарая и выпустили вас оттуда. Так что своим освобождением ты прежде всего обязан мне и нашему договору. Помнишь? Услуга за услугу.
Михаил шарахнулся в сторону, но это ни к чему не привело – чеченец крепко держал его за плечи.
– Я никогда не сделаю того, что вам нужно, – выдавил из себя Михаил.
Он был уверен, что своим отказом страшно разозлит чеченца, и уже приготовился принять его ругательства и даже побои. Но, к удивлению Михаила, чеченец не рассердился и лишь осуждающе покачал головой:
– Нехорошо отказывать брату. Но я мужчина и справлюсь без твоей помощи. А вот Люда слабая женщина, и твой сын еще совсем ребенок. Не представляю, как они обойдутся без твоей помощи.
Михаил недоуменно взглянул на чеченца, и тот охотно пояснил свою мысль:
– Они же останутся совсем одни, когда тебя отправят за решетку. А тебя посадят ой как надолго. Когда следователи увидят ту пленку, где ты жрешь шашлыки вместе с полевым командиром Ужахом Исрапиловым, а потом забиваешь топором пленного солдата, они решат, что ты служил у Ужаха штатным палачом. За совершенное с особой жестокостью убийство тебе дадут лет пятнадцать, не меньше. Только до конца срока ты все равно не досидишь. Зэки, узнав, за что ты попал на зону, сначала превратят тебя в лагерного петуха, а потом удавят где-нибудь в сортире или утопят в параше. – Он заглянул в помертвевшее лицо Михаила и уже другим голосом сказал: – Подумай, разве ты хочешь для себя такого конца? И что будет после этого с твоей семьей?
Михаил машинально замотал головой. Потом сглотнул подступивший к горлу комок и ответил:
– Хорошо. Я достану схему дороги. Но только схему! А насчет цистерн вы ко мне даже не обращайтесь. Договорились?
Чеченец вновь широко улыбнулся:
– Конечно, договорились, Миша. А про эти цистерны я и так все знаю. Теперь иди домой, отдыхай, – он одобрительно хлопнул Михаила по плечу. – Мы еще увидимся.
Явно довольный встречей, чеченец неспешным шагом направился по улице в противоположную сторону. Михаил смотрел ему вслед и думал, что спокойствие, которое он надеялся обрести, вернувшись из плена домой, теперь уже не наступит никогда.
Вместо того чтобы идти в общежитие, где его после ночной смены ждали жена и сын, Михаил вернулся к вокзалу, купил в привокзальном киоске бутылку водки и выпил ее без закуски в соседнем сквере, давно превратившемся в место сбора вокзальных бомжей. Он около часа просидел в сквере, на заплеванной скамейке, выжидая время, когда Люда поведет Алешку в детский сад, чтобы затем отправиться в свою поликлинику. И лишь после того, как они ушли, вернулся домой. Даже не взглянув на оставленный женой завтрак и не раздеваясь, Михаил упал на диван и забылся тяжелым, тревожным сном, в котором снова видел разбитую голову Ивана и свои окровавленные руки.
Расставшись с железнодорожником, Гамид проследовал мимо вокзала и, пройдя еще один квартал, свернул в узкую неприметную улочку, сплошь застроенную деревянными домами. Здесь регулярно вспыхивали семейные ссоры, выливающиеся в грандиозные скандалы с отчаянной руганью и мордобоем. Стихийно, но с не меньшей периодичностью, возникали пьяные драки, порой заканчивающиеся убийством одного из участников. Жители квартала повидали всякое, но того, что в одном из соседних домов разместится диверсионно-террористическая группа чеченских и арабских боевиков, они не могли себе представить. А между тем шли уже третьи сутки, как диверсанты появились в городе.
Первым в Канаш прибыл Гамид Гамадов, возглавивший с одобрения Басаева диверсионную группу. Он приехал на поезде Пятигорск – Казань. Не выделяющийся среди пассажиров молодой смуглолицый мужчина с дорожной сумкой на ремне не вызвал подозрений ни у милицейских патрулей сопровождения, ни у сотрудников линейного отдела транспортной милиции. Никто из встретившихся Гамиду милиционеров не потребовал у него предъявить документы и не попытался досмотреть его багаж. Проверки документов Гамид не боялся. В случае необходимости он готов был предъявить российский паспорт с казанской пропиской, исполненный на подлинном бланке. Реальную опасность представлял только досмотр личных вещей. Под одеждой, на дне дорожной сумки, вместе с пятьюдесятью тысячами долларов, выделенными Басаевым на подготовку акции, он прятал новейшую итальянскую магнитную мину с радиовзрывателем и пистолет. Об этой мине не знал никто из членов диверсионной группы, поэтому, несмотря на очевидный риск, Гамид решил лично доставить ее в Канаш.
Прибыв на место, он первым делом занялся поисками жилья. Первоначально Гамид собирался снять в городе несколько квартир, на которых должны были разместиться его бойцы. Но в первой же газете с информацией о жилье ему попалось объявление о продаже частного дома. Заинтригованный дополнением «дешево», он позвонил по указанному в объявлении телефону. Названная хозяйкой дома цена оказалась даже меньше общей стоимости аренды трех отдельных квартир. То обстоятельство, что продаваемый дом находился возле железнодорожной станции, окончательно определило его выбор. К пущей радости хозяйки дома, он пообещал ей, что возьмет на себя все заботы по перерегистрации жилья, предложив ей написать соответствующую доверенность на его имя, что та охотно и сделала. Никакой перерегистрацией Гамид заниматься не собирался. А подписанная хозяйкой доверенность нужна ему была лишь для того, чтобы обезопасить себя и своих боевиков от визитов прежней домовладелицы. Решив вопрос с жильем, Гамид вызвал в Канаш ждущую его сигнала боевую группу.
Девять человек: три боевые тройки, возглавляемые Али, Исой и Хасаном, прибыли в Канаш тем же пятигорским поездом. Все боевики имели при себе безупречно выполненные паспорта жителей Кабардино-Балкарии и Северной Осетии. В дороге они не пили спиртное, курили только в тамбуре и лишь «чистые», не заряженные анашой сигареты, не вступали в конфликты с проводниками и пассажирами и старались не попадаться на глаза патрульным из сопровождающего поезд милицейского наряда. Предпринятые меры предосторожности позволили боевикам, не привлекая к себе внимания, добраться до места назначения, привезя