— Похоже на то. Странно, правда?
— Даже очень. Возможно, убийца считает гражданские иски корыстными, легкомысленными. Это его раздражает, и он видит проблему в истце. Любопытно…
— Возможно, с ним нехорошо обошлись, он попался на удочку системы, или какой-то судья или присяжные вынесли против него обвинительный приговор. Возможно, это разрушило его бизнес, лишило средств к существованию. Это же надо! Кажется, у меня есть идея. Что если наш парень заставляет их открыть ему дверь вот так: он берет на вооружение эту идею и притворяется инвалидом… Кто бы не открыл дверь кому-то в инвалидном кресле, верно?
Тут было над чем задуматься. И мы молча задумались.
— Где были поданы иски?
— Иск Шелби — во Флориде, а иск Кото — в Фултоне. И похоже, что большая часть дел, возбужденных Бруксом и Ричардсон, также прошла через Фултон.
— А как же Лабрек? И первая жертва во Флориде, Энн Чемберс?
— Никакой связи с Лабреком, и не так-то просто найти хоть что-то на Энн. — Нил умолк, а когда заговорил снова, его голос слегка смягчился. — Она ведь, по сути, была еще ребенок. Зачем кому-то делать с ней такое?
Если вы думаете об этом, попытайтесь по-настоящему представить насилие и весь ужас убийства, почувствуйте страх и замешательство, которые могли чувствовать жертвы, или подумайте о том, что они оставили после себя, — весь этот сопутствующий ущерб, шок, потери, пущенные под откос жизни… Это наверняка разобьет вам сердце. Нил никогда не был так близок к этому. Пока он собирался, я молчала.
— Узнай, где сейчас семья Энн Чемберс, хорошо, Нил? Хочу с ними поговорить. Я позвоню Раузеру и сообщу ему, что ты нашел. Он будет скакать от радости. Это прорыв. Ты правильно поступил, Нил. Честное слово.
Я на секунду отложила телефон и задумалась. Неужели Дэвид Брукс и Алиша Ричардсон были убиты из-за того, что занимались гражданским правом? Сколько еще было жертв, не занесенных в базу данных или не соответствующих почерку убийцы? Теперь мы знали, что этот убийца действует в зависимости от ситуации. Маленький сын Лэй Кото нашел ее убитой на кухонном полу, потому что его мать решила подать в суд на электрическую компанию из-за смерти ее мужа? Я вспомнила кастрюлю с оставленной на плите капустой, пригоревшей и вонючей, то, как мальчик набрал номер 911, а затем ждал рядом с ее телом, ждал, когда полиция прибудет на место преступления. Я до сих пор, когда закрываю глаза, могу представить своих убитых бабушку и дедушку, чувствую запах нервного пота их убийц, запах крови, пронзительную кислоту разбитой банки с клюквенным соком, упавшей с продуктовой полки. Я по сей день не могу приблизиться к клюкве без того, чтобы мой желудок не начал выделывать сальто. Убийство оставляет свои метки, делает детей сиротами, рушит семьи. Я поклялась убрать этого убийцу с улиц.
Мои мысли вприпрыжку устремились вперед. Гражданские иски и гражданские адвокаты. Что у них было общего? Судьи, клерки, судебные приставы, стенографистки, здание суда… И тут меня осенило. Здание суда. Не тот ли это лифт, который упомянут во втором письме Уишбоуна? Не там ли убийца видел Дэвида Брукса? Что если здание суда округа Фултон в Атланте служило серийному убийце его охотничьим угодьем?
Глава 17
Когда я звонила Раузеру, трубку всегда брал он сам. И больше никто. Женский голос показался мне смутно знакомым, но я слишком оторопела, чтобы узнать его сразу.
— Аарон, это тебя, — позвала она.
Аарон? Я услышал шорох ткани, трубку положили и снова взяли, затем раздался приглушенный смех.
— Кто это тебя так называет? — спросила я, когда он наконец ответил.
— Друг, — загадочно ответил Раузер. В его голосе была хрипотца, которую я слышала миллион раз. Такой бывал у него всегда, стоило ему выпить слишком много виски и выкурить слишком много сигарет.
— Знаешь, что с этим не так, Раузер? У тебя нет друзей, — пошутила я. Если честно, мне хотелось наорать на него, сжать кулаки и стукнуть его в грудь. Господи, ощущение было такое, будто он изменяет мне. Он даже не сказал мне, что встречается с кем-то.
— Это Джо, — прошептал он. Я тотчас узнала тон, каким мужики говорят в спортивной раздевалке. Он хвастался — да-да хвастался передо мной своей победой и шептал в трубку, чтобы она не услышала.
Джо? Кто такая, черт возьми, эта Джо? Заинтригованная, я порылась в своей памяти, пока не установила связь. Аналитик брызг крови! Вот кто называет его Аарон. Джо Филлипс, рослая амазонка, чертов аналитик по пятнам крови! Вот почему они были так милы друг с другом той ночью на месте убийства. Не иначе как у них уже была связь. Раузер весел и шутит рядом с окровавленным телом. Они флиртовали, на самом деле флиртовали, в то время как Дэвид Брукс лежал, остывая, на окровавленной кровати. А я-то думала, что она положила глаз на меня… Я идиотка. Затем вспомнила, что пару дней назад писала Раузеру текстовое сообщение и не получила ответ. Я рухнула на гостиничный диван. Услышала в телефоне стук льда в стакане. Раузер любил чай со льдом. Он мог пить его галлонами, сладкий южный чай со льдом с горкой сахара. Я представила себе, как он с телефоном, прижатым к плечу, выходит на задний двор и садится на сооруженной им террасе, подставив солнцу спину и со стаканом в руке. Ему нравилось носить дешевые майки, что продаются в «Таргете» по три штуки в упаковке. Мне не хотелось думать, что она сейчас там, с ним.
Я рассказала ему, что обнаружил Нил и что здание суда — возможно, то самое место, где преступник выискивал своих жертв и где Дэвид Брукс и другие, у кого в Фултоне были поданы судебные иски, могли встретиться со своим будущим убийцей.
— Вероятно, он получает стенограммы из комнаты хранения дел. Ведут ли они журнал учета того, кто выносит какие папки?
— Я непременно узнаю, — взволнованно произнес Раузер. — Возможно, мы имеем дело с курьером. Курьеры ходят туда, чтобы забрать судебные протоколы. И любой, у кого есть номер дела, дата и три доллара, может получить стенограмму. Боже милостивый, Кей, это прорыв! Я перед вами в долгу, ребята. Черт, я попрошу охранную компанию, которая работает в Фултоне, передать нам их видеозаписи. Там всюду натыканы камеры. Через десять минут у нас там будет дежурный. Ассистенты на металлоискателях, от них тоже будет помощь. Они знают, кто входит и выходит… Подожди, хорошо? Я должен сказать Джо до свидания.
К моей голове прилила кровь. Наверно, я выпучила глаза. Совсем чуть-чуть. Я услышала приглушенные голоса и смех. О, только не это! Затем, слишком долго продержав меня в ожидании, этот неблагодарный засранец вернулся к телефону и сказал:
— Извини, Джо нужно было посетить одно место.
— Новый эпизод «Зены, королевы воинов»? — спросила я, даже не пытаясь скрыть раздражение. Мистер Сверхчувствительный рассмеялся и издал шипение и истошные вопли, которые для мужчин означают женскую драку.
После того как мы закончили разговор, я принялась расхаживать по комнате, зацикленная на Джо и Раузере, на том, что я сообщила ему новости, которые переориентируют все расследование, а ему хватило наглости поставить меня на удержание, чтобы попрощаться с ней. Я была в ярости и даже не знала, почему. Я не имела на это права. Я это знала, но знание нисколько не помогало. В конце концов я оказалась в кафе внизу, где слопала два ломтика лимонного пирога, что было лучше, чем сидеть в баре напротив вестибюля и хлестать лимонную водку. Тем не менее доктор Шетти не одобрила бы это, я нисколько не сомневалась. Я понимала: где-то в глубине души я придерживала Раузера для себя. Он был моим резервом. Мне даже не приходило в голову, что кто-то может прийти и отнять его у меня. Если б я могла, то подняла бы ногу и помочилась на него прямо здесь и сейчас. Я заказала третий кусок торта.
Я плохо спала, и сегодня утром у меня не было настроения заключать сделки с бухгалтерами. Если на то пошло, у меня не было настроения ни для чего. Я чувствовала себя совершенно разбитой — я же не из тех, кто с головой погружается в работу, когда меня что-то гложет. Сейчас я охотнее всего закрыла бы жалюзи, заползла в постель и схомячила кучу конфет. Я больше не пила, но во многих отношениях по-прежнему повторяла поведение, которому научилась тогда. Изоляция и потакание своим слабостям занимали верхние строчки моего списка.
Когда я вышла из отеля и забралась во взятый напрокат «Джип Либерти» [13], в Денвере было солнечно и шестьдесят пять градусов в тени. Была суббота, а значит, больше шансов застать человека, обворовавшего моего клиента, у него дома.
И я заблудилась. Странным образом мой мозг, казалось, отказывался определять направление, как это делал весь остальной мир. У меня серьезные проблемы с чтением карт. В сочетании с естественной склонностью к блужданиям, это приводило к тому, что во время путешествий я только и делала, что глазела на достопримечательности. Сегодняшний день не стал исключением. Получасовая поездка растянулась и оказалась в три раза дольше. Я была рассеянна, мои мысли витали где угодно, лишь бы подальше от дела, над которым я работала, и соглашения, которое я должна заключить сегодня утром для моего клиента. Я была одержима Раузером, амазонкой Джо и не хотела находиться так далеко от комнаты «военного совета». Это было бы захватывающее время в расследовании, и оно притягивало меня. Но почему, почему? Неужели мне действительно было не все равно? Или оно притягивало меня потому, что заполняло пробелы во мне, будучи еще одной соломинкой, за которую пытался ухватиться мой одержимый, склонный к алкогольной зависимости ум?
К тому времени, когда я свернула на взятом напрокат «Джипе» на подъездную дорожку к дому Роя Эчеверриа, я была уже не в лучшем состоянии. Мне было наплевать, что какого-то вороватого бухгалтера застукали, когда он запустил руку в корпоративную банку с печеньем, каким бы жирным и сочным это печенье ни было. Этот человек использовал деньги, взятые у моего клиента, чтобы купить себе новую личность и внести нехилый первоначальный взнос за дом в районе Уэстридж, что в Хайлендс-Ранчо. Это был новый элитный поселок в двенадцати милях к югу от Денвера, с полями для гольфа, открытым пространством и заповедником Уайлдкэт-Маунтин под боком, площадью восемь тысяч пятьсот акров. Неплохо, однако, для младшего бухгалтера.