— А как насчет слезливой истории о жене и детях, которые бросили тебя и все такое? — Раузер покачал головой. — Неправда. Ты сам подал на развод, Чарли. У меня есть документы, вот здесь. И тебя пришлось разыскивать, чтобы вручить тебе повестку в суд и в принудительном порядке взыскать с тебя алименты. Тебе понятно, почему у меня к тебе есть вопросы, Чарли? Иногда ты ведешь себя как тупица, а иногда как подлый ублюдок.
— Поскольку я не вижу в этом вопроса, я думаю, мы закончили, — сказал Стиклер и посмотрел на Чарли. — Пойдем, Чарли. Все равно здесь слишком жарко.
— Да, здесь долбаная жарища, — сказал Чарли и рассмеялся, как мы все к тому привыкли. — Нил любит, когда я говорю грязные словечки. Мне нравится Нил. А вам нравится Нил, мистер Мэн? — Он начал подниматься.
Рука Раузера метнулась через стол и схватила Чарли за запястье.
— Такие деньжищи, а ты крутишь педали по городу в форме курьера…
— Работа является важным аспектом процесса его выздоровления, — заявил адвокат. — Для таких людей важно чувство собственного достоинства, лейтенант.
— Вопрос не к вам, — сказал Раузер Стиклеру. Он не отпускал руку Чарли и пристально смотрел ему в глаза. — Это помогает тебе войти в дом, не так ли, Чарли? Вот почему Алиша Ричардсон, Лэй Кото и другие открыли тебе дверь? Ты доставил посылку? Ты весь взмок и хотел бы выпить воды?
— Я не знаю этих людей, — ответил Чарли. Он попытался выдернуть руку, но хватка Раузера была железной.
— Бедный Чарли у двери с пакетом, весь взмок и умирает от жажды…
— Лейтенант Раузер, отпустите руку моего клиента.
Раузер встал и перегнулся через стол, впритык к лицу Чарли.
— Я слышал, ты неплохо владеешь ножом, Чарли. Хотелось бы увидеть твой нож.
— Вы вообще представляете себе его на месте убийства? — резко спросил Стиклер. — Так я и думал. — Он снял со спинки стула пиджак и положил на стол визитку. — Если у вас возникнут новые вопросы, звоните мне, лейтенант. Пойдем, Чарли.
— Все прошло неплохо, — пробормотала я.
— Лейтенант просто хотел слегка потрясти его клетку, посмотреть, как он поступит дальше, — сказал Балаки.
Но Раузер еще не закончил. Стиклер и Чарли уже собрались было покинуть комнату для допросов, когда он встал перед Чарли и спокойным тоном сказал:
— Я получу ордер на этот твой шикарный таунхаус, и мы разберем его до труб. Готов поспорить, у тебя там всплывут улики. Твоя песенка спета, Рэмси. Это просто вопрос времени.
С этими словами он вышел из комнаты для допросов.
— Никаких признаний? — с ухмылкой спросил Балаки, когда Раузер и Уильямс присоединились к нам.
— Угу, — проворчал Раузер. — Скорее Нэнси Пелоси [17] прилетит сюда и устроит нам приватный стриптиз.
— Ага, детка, — сказал Балаки и потер шею. — Говори-говори.
Мы все посмотрели на него. Последовала секунда неловкого молчания, но затем Раузер сказал:
— Мы должны пасти этого парня круглосуточно и в две смены. Задействуйте Веласкеса и Бевинса.
Оба детектива застонали. Это означало двенадцатичасовые смены мучительно скучной работы. Впрочем, к долгим сменам им было не привыкать. Если у копов и едет крыша, так только от бесконечного сидения и ожидания.
— Мы начнем первую смену в сумерках, хорошо? — сказал Балаки. — Дайте нам время поцеловать наших жен и взять термос с кофе.
Раузер потянулся к двери комнаты наблюдения, затем повернулся и посмотрел на меня.
— Что, черт возьми, вообще случилось с Доббсом? Где он?
— Считай свои благословения [18], — ответила я.
Глава 25
Мы спустились на лифте в гараж, где был припаркован «Краун Вик» Раузера. Мы уже шагали к машине, когда я услышала цоканье каблуков по бетону и обернулась.
— Вот черт, — выругался Раузер.
Она быстро приближалась к нам через весь гараж. Позади нее пыхтел крупный парень с видеокамерой на плече, а она, словно олимпийский факел, держала перед собой микрофон.
— Подождите, лейтенант, подождите, пожалуйста! — закричала она. — Лейтенант, это правда, что у вас под стражей находится подозреваемый по делу Уишбоуна?
Ее звали Моника Робертс. Она обожала хвостом ходить за полицейскими и сотрудниками городских служб, зорко следя, чтобы те исправно исполняли свои обязанности. Я смотрела ее репортажи и поддерживала ее. Но только не в данный момент. Мой ум быстро щелкал. Ум Раузера, похоже, тоже. Здесь мы снова были вместе на камеру. Как только шеф Коннор пронюхает об этом… Я представила себе гигантское черное облако и смерч с обломками, кружащийся над восточной мэрией.
— Без комментариев. — Раузера предупредили, что говорить с прессой о ходе расследования дела Уишбоуна могут только высокопоставленные чиновники.
— Но вы допросили подозреваемого. — Это не был вопрос.
— Брифинги для прессы проходят каждый день в полдень, — сказал Раузер. — Ты это знаешь, Моника.
— Вы можете объяснить, почему нанятый полицией Атланты профайлер, доктор Джейкоб Доббс, не присутствовал на допросе? — Моника посмотрела на меня, и камера последовала за ее взглядом. Я открыла дверцу машины и тихонько опустилась на пассажирское сиденье.
— Без комментариев, — повторил Раузер.
— Хорошо, тогда объясните, почему на допросе подозреваемого присутствовал отстраненный от дела профайлер.
Раузер забрался внутрь и включил на старом «Форде» передачу.
— Господи, — проворчал он и хлопнул дверцей. — Где она берет свои сведения? Если ей уже столько известно, значит, у нее уже точно есть имя Чарли. — Он как будто на секунду задумался об этом. — Вообще-то, чуть больше давления на парнишку Чарли не повредит.
Он выехал из гаража налево на Понсе-де-Леон и покатил в сторону Пичтри. Это было то странное время суток, когда город кажется застегнутым на все пуговицы. Обеденный перерыв прошел, а до окончания рабочего дня, когда офисные здания опустеют и улицы запрудят толпы, оставалось еще несколько часов. День был такой тихий и безоблачный, что, если бы не палящая жара, могло показаться, что погоды совсем нет. «Краун Вик» Раузера упрямо шуршал шинами по городским улицам. Окна были опущены.
По словам Раузера, в последнее время ему не везло с кондиционерами. На заднем плане трещала полицейская рация. Мы оба молчали. Я устала и, возможно, была немного подавлена. Раузер, должно быть, тоже.
— Десять-пятьдесят-четыре, если возможно, один-восемьдесят-семь, — сообщила рация, чем привлекла внимание Раузера. — Мертвое тело. Перекресток Джунипер и Восьмой.
— Два-тридцать-три, отвечаю. Расчетное время прибытия две минуты, — сказал он в рацию и взглянул на меня. — Возможно, труп, возможно, убийство. Это тут буквально за углом. Еду.
Он включил мигалку и сирену, и машины перед нами начали параноидально мигрировать на другие полосы. Пролетев еще один квартал, Раузер свернул с Понсе-де-Леон. Мы в считаные секунды подъехали к перекрестку Восьмой авеню и Джунипер. Я увидела двух женщин, стоявших перед викторианским домом с голубыми ставнями. Обе застыли, вытаращив глаза и скрестив на груди руки. Подъехала дежурная полицейская машина, а затем еще один «Краун Вик» без опознавательных знаков. На улице был припаркован серебристый «Линкольн».
Раузер достал рацию.
— Два тридцать три, диспетчер. Я — десять девяносто семь, — сказал он. — Я отвезу тебя домой, Стрит, как только пойму, что у нас тут. Подождешь, хорошо? Я не хочу, чтобы ты шла пешком.
Я могла бы дойти до дома менее чем за десять минут, однако сказала:
— Я подожду.
В машине Раузера было жарко, как в печке. Я вышла и прислонилась к дверце. Это не сильно помогло. Легкий ветерок прошелестел листьями орехового дерева и замер. Раузер подошел к двум женщинам. Поговорив с ними, он побеседовал с полицейским в форме и двумя детективами.
Вместе они шагали к серебристому «Линкольну». Раузер расстегнул кобуру, с которой почти никогда не расставался, и открыл дверцу. На долю секунды мне показалось, что он физически отреагировал на то, что было там, в машине. Это было едва заметно, он просто на миг как будто окаменел, напряг плечи. Что бы это ни было, я это видела, и мне это не понравилось.
Раузер отпрянул от машины, подошел к задней ее части, посмотрел на номерной знак и что-то сказал в телефон. Между тем прибыла бригада криминалистов, затем фургон из бюро судмедэкспертизы. Из него вышел Фрэнк Лутц, судмедэксперт округа Фултон.
Я смотрела, как Раузер отошел на несколько шагов и вытер лоб. Он так и не смог до конца привыкнуть к долгому жаркому лету Атланты. Подъехал еще один фургон с криминалистами, а за ним Джо Филлипс на золотистом «Форде Таурус». О, это надо же, кокетка Джо, спец по кровяным брызгам! Раузер, похоже, этого не заметил. Он повернулся и посмотрел на меня, затем нахмурился и отвернулся.
К нему подошел судмедэксперт. Они поговорили, после чего Раузер подошел ко мне.
— Это Доббс, — сказал он.
— Что с ним?
— Он мертв.
В пятидесяти ярдах от нас двое полицейских принялись огораживать участок вокруг серебристого «Линкольна» желтой лентой. Далекие гудки автомобильных клаксонов и визг тормозов вдалеке возвестили о том, что приближается вечерний час пик.
Полицейские работали быстро, огораживая место происшествия. Им нужно было установить границы, которые бы удержали репортеров и зевак на расстоянии. Ведь те непременно слетятся сюда, как только разнесется слух об убийстве.
— Судя по температуре печени, он пробыл здесь десять или двенадцать часов, плюс уже есть окоченение конечностей, — сказал мне Раузер. — Похоже, это случилось за пару часов до того, как мы сцапали Чарли этим утром. Имеются также множественные ножевые ранения.
Криминалисты и детективы продолжали подъезжать, вылезали из своих машин. Я вспомнила, как обошлась с Доббсом, когда в последний раз видела его, как оставила его спящим в моем офисе. Подумала о пирожных. Господи… Неужели они так подкосили его, сделав уязвимым для нападения? Я выскользнула из «Краун Вика» и села на бордюр, внезапно ощутив себя полностью выпотрошенной.