Большой Джим кивнул.
— Типа того. Я провел в садах бо́льшую часть дня. Моя дочь уехала с подружкой, а жена помогала за прилавком, когда кто-нибудь не являлся на работу. Я подъехал, а Сэди не вышла встречать грузовик. Я сразу понял: что-то тут не так.
— И как давно это было?
— В прошлый вторник. Мы сделали все то, что вы делаете, когда теряете домашнее животное: расклеили листовки, разместили объявление в газете, предложили вознаграждение. Правда в том, что мы все жутко расстроены из-за этого.
— Сэди вообще когда-нибудь раньше бродила?
— Как только мы перестали пытаться запереть ее на пастбище, она прилипла к нам как клей. Ей никогда не нравилось пастись за забором. После этого она никогда не покидала двора, если только не шла за нами куда-нибудь.
— У вас есть враги? — спросила я и проглотила последний кусок второго пирога.
— Нет. Сэди все любили, — сказал Большой Джим и улыбнулся мне. — Конечно, у меня есть враги. Я самый богатый сукин сын во всей округе.
— Не составите для меня их список?
— О тех, о ком я знаю, расскажу, — весело согласился Большой Джим.
Остаток дня я провела, разговаривая с женой Большого Джима, Сельмой, дочерью Большого Джима, Кэти, и несколькими работниками Большого Джима. Все они, казалось, любили корову Сэди, но практически все имели смутные воспоминания о том, когда и где они видели ее в последний раз. Один из них сказал мне, что пока Кэти не было дома, они все вместе обыскали территорию фермы и лес, на тот случай если Сэди заболела и отправилась околевать, но ничего не нашли.
Я проехала пару миль по Блэкберри-Маунтин-роуд и нашла домик, который для меня снял офис Ларри Куинна. Меня клонило в сон, я налопалась вредных углеводов и не знала, чем мне заняться, пока Большой Джим не составит свой список врагов. Вздремнуть было бы неплохо, решила я. Дома такое не получится. Не получалось ни разу. Меня вечно что-то тянет, вечно что-то требует моего внимания.
На участке было три домика. Хозяева вышли из самого большого и встретили меня на гравийном пятачке рядом с сараем, где были припаркованы внедорожник и «Харли-Дэвидсон».
— Привет. Я Пэт Смелли, а это Крис. Вы, должно быть, Кей?
Смелли? Вонючка? Это серьезно? Я ничего не сказала, хотя хотела. Крис была в коротких шортах пастельных тонов; из тех, которые крупным женщинам лучше не носить, но они их всегда носят. Пэт была в джинсах; стояла, глубоко засунув руки в карманы, худая и мужеподобная, с плечами, похожими на вешалки, и рукопожатием, от которого я чуть не рухнула на колени.
— В домике есть все, что тебе нужно, — сказала мне Пэт. Ее акцент был каким угодно, только не южным. Гнусавинка была сильной, со странным, почти канадским ритмом. Я бы сказала, что она из Миннесоты. — Ты вон в том маленьком лофте с одной спальней. Он небольшой, но с красивым балконом над прудом. Кофейные зерна в морозилке, а на столе стоит кофемолка. Если тебе понадобится что-то еще, просто дай нам знать. Сегодня днем Крис испекла яблочный хлеб и положила его тебе, а еще мы только что установили спутниковую тарелку, так что можешь смотреть фильмы, если хочешь.
— О, спасибо. — Ммм, яблочный хлеб…
— Нужна помощь с сумками?
Я покачала головой.
— Справлюсь сама, спасибо. Все, что мне нужно, это ключ и телефон.
— Дверь не заперта. Ключ на столе. Телефонов здесь нет. Извини, — сказала Пэт и взяла Крис за руку.
Нет телефонов?
Я провожала их взглядом, пока они не исчезли в своем домике.
Лесбиянки в сельской Джорджии? Кто бы мог подумать…
Час спустя я осторожно балансировала на перилах балкона. Наклонившись как можно дальше вперед, одной рукой в качестве опоры уцепилась за жестяной навес над крошечным балконом моего домика, а другой держала сотовый телефон лицом к небу. Я старалась не смотреть вниз. До илистого пруда было тридцать футов.
— Кей?
Я пошатнулась и чуть не потеряла равновесие. Пэт и Крис стояли позади меня с обеспокоенными лицами.
— Господи, надели бы колокольчик или что-нибудь в этом роде… Вы напугали меня.
Пэт лишь пожала плечами.
— Мне кажется, это не слишком хорошая затея с твоей стороны. По-моему, это небезопасно.
Крис кивнула в знак согласия.
— Я больше нигде не могу поймать сигнал… Вы всегда просто так, без стука заходите в дом?
— Мы постучали, но ты нас не услышала. — Они переглянулись. Крис хихикнула и прикрыла рот рукой. Пэт протянула руку. — Мы увидели тебя из нашего окна и подумали, вдруг у тебя здесь какие-то проблемы… Ты можешь поймать сигнал с нашей крыши. И у нас там есть садовая мебель.
— Правда? — Я взяла ее за руку и слезла с перил.
— Мы сделали ее плоской, чтобы наслаждаться видом на горы.
— Это как дополнительная комната. — Это был первый раз, когда Крис произнесла в моем присутствии полное предложение, и оно прозвучало типично по-южному. — Это наша маленькая терраса среди сосен.
— Не хочу доставлять вам лишних хлопот, — сказала я, пока мы шли через домик к входной двери. — Яблочный хлеб действительно хорош, — сказала я Крис. Мне было стыдно, что половину его я уже слопала. Он стоял на кухонном столе, а поскольку в домике было всего две комнаты внизу, нам пришлось пройти мимо него. Интересно, заметили ли они?
— Хлеб — моя коронная фишка, — сказала Крис, что не стало для меня большим сюрпризом, учитывая размер ее зада.
Домик, который мне выделили, был обставлен скрюченными стульями из неструганого дерева. Их дополнял древний матрас-футон и стены, увешанные множеством народных рисунков на тему кур. Но в домике Вонючек были сланцевые полы и сводчатый потолок, строгая современная мебель на просторном светлом пространстве, лен и кожа, высокая стеклянная стена в форме буквы «А», выходящая на горы Голубого хребта, номера «Архитектурного дайджеста» на палочках. Перед окном на коврике под зебру лежали бассет-хаунд и черно-белый кот. Эти вообще не обратили на меня внимания.
— Всю работу мы сделали сами. Купили землю лет десять назад, когда ее еще можно было получить за бесценок, — сказала мне Пэт. — Теперь это неплохо окупается, и мы просто тусуемся здесь.
Она открыла дверь, и мы поднялись по узкой сосновой лестнице наверх. Затем прошли через другую дверь, которая выходила на плоскую крышу, заставленную под самую завязку всякой всячиной: тут были растения в горшках, газовый гриль, японские фонарики, два шезлонга, кушетка, чтобы вздремнуть на открытом воздухе, и все это кофейного оттенка. У кого-то тут явно есть каталог «Уэст Элм», подумала я.
— Мы не будем тебе мешать, — сказала Крис, и они ушли. Я осталась стоять на крыше с моим мобильником.
Раузер ответил после второго звонка.
— Эй, ты получила мое сообщение?
— Нет. Здесь не проходит сигнал.
— Где здесь?
— В Эллиджее. Ммм… Дело о пропаже коровы, — сказала я и рассмеялась. — Мое первое, кстати. Моя мать так гордится мной! Я сейчас на крыше Вонючек, что может потребовать некоторых объяснений.
— Знаешь, мне и впрямь не терпится спросить, — сказал Раузер с ухмылкой в голосе.
— Расскажу тебе все, как только вернусь домой. Как дела? — Я почти не хотела знать. Атланта и убийства — по крайней мере, в этот день — казались жутко далекими.
— Мэр орет. Пресса орет. А Чарли Рэмси — скользкий ублюдок. Я уже говорил, что он пару раз продинамил моих ребят. А ведь мои детективы не тупицы. Временны́е рамки совпадают с тем, когда он начал издеваться над Мелиссой Дюма за двенадцать-пятнадцать часов до того, как окончательно ее прикончил. И если судмедэкспертиза точно указывает время смерти Доббса, это тоже совпадает. До того как мы взяли его в первый раз, мы думали, что Чарли спит внутри, но он, должно быть, выскользнул наружу.
Я задумалась о том дне, когда мы вышли из управления после первого допроса Чарли, проведенного Раузером, о том, как на рацию Раузера поступил звонок о мертвом теле. Сидя в комнате для допросов и изображая из себя глупого и невинного, Чарли наверняка знал, что звонок должен поступить в любую минуту, что мертвое, изуродованное тело Доббса печется в раскаленной, забрызганной кровью машине на Восьмой авеню. Я закрыла глаза. Убийство уже не казалось таким далеким.
— Ты понял, как Чарли кинул тебя?
— Да, — сказал Раузер. — На складе самообслуживания. Мы устроили ему «медовую» ловушку, арендовали соседний блок и пригласили Бевинс. Нарядили ее в майку-«алкоголичку», короткие шорты и посадили в старую машину, набитую барахлом из секонд-хенда. — Детектив Линда Бевинс была блондинкой с пышными формами и широко раскрытыми наивными глазами, из тех, до которых и впрямь охочи многие мужики и которых они обычно недооценивают. — Чарли пару раз проехался на велосипеде, а потом решился. Предложил ей помощь в разгрузке. Бевинс подкинула приманку, упомянула, что у нее судебный процесс с боссом, который ее уволил. Она играла, не давила, ждала, когда Чарли задаст вопросы. Я велел ей сказать, что у нее еще один груз, чтобы он знал, что она вернется, и мог сделать свой ход. Он уже чувствовал себя довольно комфортно, но тут, как назло, заметил на лампе гребаный ценник Армии Спасения и быстро скумекал, что к чему. Швырнул лампу и уехал. — Я услышала, как Раузер закурил сигарету. — Хорошие новости: у нас наконец-то появился кто-то, кто узнал физию Чарли по телевизору. Говорит, что он ее изнасиловал. Она сразу сдала анализ на ДНК спермы, но образец не дал совпадений с базой данных. Балаки проверил еще один звонок. Та же песня. Шесть недель назад. Эта женщина утверждает, что у нападавшего был нож. Если все получится, к утру я возьму его под стражу, и ему придется сдать ДНК-тест на изнасилование. Тогда я смогу убрать его задницу с улиц, пока мы не доведем до конца дело Уишбоуна.
— Здорово! — сказала я и подумала о том дне, когда Чарли напал на меня, о том, какие слова он произносил, полные похоти и злости. В Бюро мне доводилось заниматься делами серийных насильников. Некоторые из них начинали с подглядывания, а затем, когда начали полностью реализовывать свои звериные фантазии, перерастали в настоящих насильников. — Ты можешь связать его с Флоридой?