— Нет. Еще нет.
— Ты хороший коп, Раузер. Я бы не хотела оказаться на месте нашего плохого парня. — Задабривание Раузера комплиментами, скорее, имело целью отвлечь его, выразить свое несогласие.
— Расскажи мне о Вонючках, — попросил он.
— Они владеют домиками, куда меня поселил Куинн. Такими милыми… В любом случае, их домик очень даже милый. В моем куча вышивок с петухами в рамках. Почему люди вешают их на стены? Я это к тому: что такого в петухах, что заставляет вас думать про домики в лесу? Просто не понимаю.
— Да, — сказал Раузер. — По-моему, рога и прочее охотничье дерьмо подходят больше, чем цыплята.
Я рассмеялась.
— Они очень милые. Разрешили мне воспользоваться их крышей, чтобы поговорить с тобой, потому что стена гор блокирует сигнал.
— Гетеросексуальная пара?
— Лесбиянки. Почему ты спрашиваешь?
— Ты заметила, что лесбийские штучки — постоянная тема в твоей жизни?
— В твоей, — возразила я. — Это все, о чем ты думаешь. Что собственно не так с фантазией про двух женщин и парней? Я тоже этого не понимаю. С женщинами не так. Говорю просто к твоему сведению. Мы не фантазируем о мужчинах, которые это делают. — Я опустилась в одно из шезлонгов цвета эспрессо. Дело было сразу после заката, и здесь, в горах, вдали от городских огней звезды казались такими близкими. — Хорошо, беру это обратно. Мы думаем о них, но только если они несовершеннолетние и от их задниц может отскочить четвертак.
— Так это настоящие лесбиянки или просто женщины, которые, по твоему мнению, заигрывают с тобой?
— Они живут вместе, держатся за руки и все такое. И да, я уверена, что они приударят за мной. Они явно влюблены друг в дружку.
— Мы моногамны, — сказала Пэт за моей спиной. В руке у нее была чашка с чем-то горячим. От нее поднимался пар.
— Они моногамны, — повторила я и улыбнулась ей, стараясь не выдать смущения.
— А как же корова?
Я взяла у Пэт дымящуюся кружку. Пахло травяным чаем, чем-то мятным и сладким.
— Долгая история.
Раузер усмехнулся.
— Я позвоню тебе завтра, Стрит. Постарайся до тех пор не вляпаться в неприятности.
Я закрыла телефон и посмотрела на Пэт.
— Я знаю, как это, должно быть, звучало, но это просто мой друг. Он вечно дразнит меня, потому что ему кажется, будто я думаю, что женщины вечно хотят меня, хотя на самом деле я так вовсе не думаю, правда. Только эта официантка в «Хутерс» и судмедэкспертша, с которыми он спит. На самом деле большинству женщин я совершенно не нравлюсь. И я не знаю никаких лесбиянок, хотя мой лучший друг спит с одной из них, а в Атланте народу около миллиона. И в Декейтере. О господи… Вы когда-нибудь были в Декейтере? Там их просто толпы — идеальные короткие стрижки и спортивная обувь…
Пэт удивленно уставилась на меня.
— Я делаю только хуже, не так ли?
— Пейте свой чай. Крис приготовила его с мятой из нашего сада. — Она умолкла и, казалось, тщательно подбирала следующие слова. — Вы когда-нибудь задумывались над тем, что если ваша подруга спит с лесбиянкой, она тоже может быть лесбиянкой?
Я покачала головой и улыбнулась.
— Точно нет.
Глава 33
Я встретила Большого Джима в магазинчике «Жареные пирожки и подарки от Пенленда». Он налил нам кофе в кружки с монограммой и поставил на прилавок жареные яблочные пироги с мороженым. Возле камина внутри стояло несколько маленьких столиков и стульев. Большой Джим уселся на стул верхом и улыбнулся мне.
— Они лучше всего подходят для завтрака, — сказал он. С этим у меня не возникло проблем. Я подсела на его пироги с того момента, как съела первые два. — Вот список, который вы просили. В основном это конкуренты. И несколько человек, которым я, возможно, перешел в последнее время дорожку.
Я откусила пирог, положила в рот ложку мороженого, запила кофе и взяла бумагу, которую он положил между нами. Это был длинный список.
— Не знала, что Эллиджей такой большой.
— Полагаю, у меня есть особый способ оскорблять здешних жителей.
— А по мне так вы хороший парень, — сказала я.
— Угу, а вот вы слабачка. Для вас главное пироги.
Я улыбнулась. Большой Джим мне нравился.
— Вы принесли фотографию Сэди?
Он кивнул и вытащил из кармана джинсовой рубашки фотографию размером с бумажник.
— Симпатичная корова, — сказала я, как будто что-то понимала в коровах.
Глаза Большого Джима увлажнились. Он даже на миг отвернулся.
Я начала с ресторана «Буфет» в центре Эллиджея. Это было большое, просторное заведение с обтянутыми винилом кабинками, похожее на закусочную. Меня усадили в маленькую кабинку, и я стала ждать Иду Мэй Калпеппер, которая значилась в списке Большого Джима первой.
Зал обслуживали две официантки, обе немолодые и приветливые, обе знали своих клиентов по именам. Я взглянула на меню и увидела там курицу с клецками, листовую капусту в перечном уксусе, жареную куриную печенку. И множество яблочных блюд — яблочные оладьи, яблочный хлеб, яблочный пирог, яблочное пирожное, печеные яблоки, яблочные салаты…
— Угощайтесь, милочка, — сказала мне одна из официанток. С этими словами она поставила передо мной толстую белую тарелку, на которой лежал огромный кусок яблочного пирога. — Может, кофейку к нему?
— Нет, спасибо. Я просто жду Иду Мэй.
— В «Буфете» нельзя просто так сидеть и ничего не есть. Как бы это выглядело? Пирог за счет заведения. Ида Мэй скоро придет.
Ида Мэй Калпеппер оказалась миниатюрной женщиной лет пятидесяти, с морщинами курильщика в уголках рта и крашеными черными волосами. Она проскользнула в кабинку и улыбнулась мне.
— Чем я могу помочь вам сегодня, милочка?
— Вы когда-нибудь видели эту корову? — Я задала этот вопрос настолько серьезно, насколько вообще можно задать подобный вопрос.
— О боже мой, — рассмеялась Ида Мэй. — Ты, должно быть, шутишь. Это из-за коровы Джима Пенленда? Только не говори мне, что он нанял детектива, чтобы найти эту старую развалину.
— Боюсь, что да.
Она недоверчиво покачала головой.
— У меня на пастбище их четверо, и двое из них выглядят точно так же; если хотите, можете взглянуть. Вдруг вам даже удастся получить отпечаток копыта или что-то в этом роде…
— Мистер Пенленд упомянул, что между вами двоими недавно случилась ссора.
Ида Мэй откинулась на спинку и в упор посмотрела на меня.
— Он сказал тебе, почему? У меня здесь в двух округах четыре ресторана домашней кухни и одна пекарня, и мы используем много яблок. Однако мы больше не закупаемся у него. Мы идем к другому садоводу. Это не личное. Я должна зарабатывать деньги, а Джим ни в жизнь не сбросит свою цену, хоть ты тресни. Ему плевать, что я помогла ему, когда он только начинал.
— Мне это кажется вполне личным, — заметила я.
— Возможно, немножко и так, но я все равно не дала бы и двух центов за эту чертову старую корову.
Рядом с рестораном Иды Мэй на проволочной стойке у входной двери я увидела стопку местных газет и написанную от руки табличку с ценой: ежедневные газеты продавались по семьдесят пять центов, воскресные — по два доллара с четвертью. Заголовки кричали: «Ужасное убийство в доме в Морнингсайде. Восьмая жертва Уишбоуна».
Я вернулась внутрь, расплатилась на кассе, вышла на улицу и взяла газету. Мне нужно было срочно пройтись. Еще только половина одиннадцатого утра, а я уже расстегнула под рубашкой верхнюю пуговицу штанов. Если я в ближайшее время не выберусь из яблочной столицы, мне придется нанимать грузовик.
Следующие три часа я провела, проверяя фигурантов из списка врагов Большого Джима. В список входило семейство Снеллов, владевшее вторыми по величине персиковыми и яблоневыми садами в Джорджии. Эти Снеллы утверждали, что в их честь назван город недалеко от Атланты, что у них нет неприязни к своему крупнейшему конкуренту, и называли себя «хорошими, богобоязненными людьми».
Они с радостью устроили мне экскурсию по своим садам, перерабатывающему заводику, дому и лошадиному ранчо. Они угостили меня нарезанными на маленькие квадратики сэндвичами с сыром — тем, что на Юге мы называем сыром памина — и пригласили меня с собой в церковь, но я испугалась, как бы меня там вдруг не побили палкой.
В холмах над Восточным Эллиджеем я обнаружила, что Клайд Клоуэр, шестое имя в списке врагов Большого Джима, отнюдь не собирался со мной откровенничать. Он захлопнул дверь с такой силой, что хлипкий домишко содрогнулся; после мужчины остался лишь запашок «Бадвайзера» и марихуаны. Большой Джим дал ему пинка с работы за пару дней до исчезновения Сэди. Я немного поводила снаружи носом, ничего не нашла, но судя по Клайду, я не удивилась бы, что он способен украсть корову. С такого станется!
Я решила вернуться позже и понаблюдать за ним. Я уже беспокоилась за Сэди. Она хвостом ходила за семьей Большого Джима, потому что предпочитала их другим коровам. Она открывала двери и входила в дом. Эта корова была лучшей собакой, какая только у них была, сказал Большой Джим. И она была полностью привязана к людям. Мне было больно думать, что сейчас Сэди в незнакомом месте, испугана и пребывает в тревоге из-за разлуки с хозяевами.
Я решила съездить к Иде Мэй Калпеппер и заглянуть на ее пастбище. Мой «Неон» пыхтел и скрипел вверх по холму к ее ранчо. Моему взору предстал деревянный забор высотой в три столбика, сарай и несколько коров.
Я подошла к забору и достала фотографию Сэди. Посмотрела на коров, посмотрела на снимок. Снова на коров, снова на снимок. Я понятия не имела, кто есть кто. Я несколько раз назвала имя Сэди. Коровы дружно проигнорировали меня. Вернее, выказали полное презрение. Они на миг подняли головы, окинули меня оценивающим взглядом и продолжили щипать травку.
В машине у меня была корзина с яблоками, которую дал мне Большой Джим. Подумав, что коров могут привлечь яблоки, я взяла несколько, положила на землю, перелезла через забор и вышла на пастбище, чтобы рассмотреть их поближе.
— Сэди, давай, детка. Хочешь яблочко?