— У меня есть защита, Брит. И при необходимости я ею воспользуюсь.
Глава 38
Когда я вошла в ее кабинет, Маргарет Хейз встала, приветливо кивнула и предложила мне один из стульев за своим столом. На ней был костюм от «Хельмут Ланг». Черный. Сшитый на заказ. Чертовски воинственный. Он был настолько мне не по карману, что я даже не могла угадать цену. Она села. Я осталась стоять. Мои нервы были натянуты как струна.
— Чем я могу тебе помочь, Кей? — Похоже, Маргарет совсем не удивилась, увидев меня.
— Тем, что перестанешь убивать людей. — Мне хотелось тут же надеть на нее наручники, чтобы она больше никогда не увидела сапфирового неба Атланты. Я хотела заставить ее страдать. Возможно, тогда эта сука могла бы испытать человеческое сострадание. Ты что-нибудь чувствуешь?
— Не понимаю, о чем ты. — Она была спокойна, я бы даже сказала, совершенно непробиваема.
— Давай не будем притворяться и поговорим честно? Больше никаких игр. Я пришла сюда, чтобы ты чувствовала себя комфортно. Я знаю, ты проверила свой офис на наличие «жучков». И я не на связи, Маргарет.
— Мои клиенты ожидают — и заслуживают — конфиденциальности в офисе своего адвоката. Кстати, надеюсь, ты не станешь возражать против того, что я решила больше не пользоваться услугами вашей компании. Мы просто больше не подходим друг другу. — Выражение ее лица не изменилось, как и ее тон. Она была совершенно уверена в себе. Я услышала в приемной телефонный звонок и увидела, как на телефоне Маргарет замигал зеленый огонек. Она проигнорировала его. — Дайана сегодня не пришла. За три года она не пропустила ни дня.
— Я позвонила ей. Велела не приходить. Я рассказала ей все. Она была потрясена, Маргарет. Ты была для нее героем.
— Никогда не знаешь, что у человека внутри, Кей… Я думала, что ты, как никто другой, усвоила этот урок.
— Нам нужно поговорить, Маргарет. — Я вытянула руки. — Можешь меня обыскать, если хочешь. Убедись сама. Никакой прослушки.
Маргарет игриво рассмеялась. Я проигнорировала ее. Вместо этого сбросила с ног туфли, сняла жакет и начала расстегивать блузку. Я снимала по одному предмету одежды за один раз, выворачивала наизнанку, встряхивала, чтобы она убедилась в отсутствии «жучков», и бросала на стол. Пока я раздевалась, она молчала, и я остро ощущала ее взгляд на моем теле. Ее надменные, насмешливые глаза открыто оценивали меня. Я знала, что видели ее жертвы, — бесчувственного монстра, далекого от чего бы то ни было с бьющимся сердцем.
Полностью обнаженная, я описала круг. Маргарет молча указала на мои серьги. Я сняла их и бросила ей на стол. Она положила их себе на ладонь, рассмотрела и вернула обратно.
— Одевайся, Кей. Что скажут люди? — Она пронаблюдала, как я одеваюсь. — Ты здесь одна?
Я села.
— Лейтенант Уильямс и детектив Балаки ждут снаружи.
Маргарет откинулась на высокую спинку кресла и положила руки на подлокотники.
— Ты действительно считаешь, что я для тебя опасна? И поэтому ты их привела?
Я хотела рассказать ей о том, как какими разными способами она уже причинила мне боль, обо всех моих глубоких ранах, — но не стала доставлять ей такое удовольствие.
— Честно говоря, не думаю, что я в твоем вкусе. Хотя ты, похоже, расширяешь свой выбор…
На ее блестящих губах заиграла улыбка.
— А кто тогда в моем?
Я взяла с ее стола фотографию в рамке — маленькую Маргарет с родителями на палубе парусника.
— Тот, кто напоминает тебе о нем, о его клиентах или твоей матери. Я права, не так ли? Он давал им больше, чем тебе? Он тоже спал с ними?
Маргарет повернулась на стуле к окну, прочь от меня.
— Знаешь, если бы имелись улики — а их нет, — они бы не ждали снаружи. Они бы уже были здесь с ордером. — Она сказала это без презрения, страха или гнева, как будто мой ответ ее искренне заинтриговал.
— Кем ты их считала? — спросила я. — Паразитами? Все эти их мелкие потребности, мелкие проблемы, мелкие, жадные иски…
Маргарет застыла в неподвижности. В панорамные окна за ее стеной мне были видны многие мили извилистого шоссе, но в ее высокий стеклянный кабинет не проникал даже слабый гул города. В комнате было совершенно тихо.
— Кто держит на столе фото человека, убившего его мать? Но ведь ты держала, верно? Ты убила ее. А потом отправила его за это на смерть. Это было воздаянием, его платой за то, что она украла его чувства, а потом — его платой за то, что он сделал с тобой? Он предал тебя, не так ли, Маргарет? Сначала он любил тебя. А потом ушел от тебя к твоей матери…
Она повернулась ко мне. В дневном свете ее глаза казались ярко-зелеными.
— Это та часть, где я должна разрыдаться?
— Это было бы чудесно.
Тихо рассмеявшись, Маргарет встала, подошла к бару, плеснула себе коньяка и протянула мне закупоренную бутылочку содовой и чистый стакан.
— Будь я той, кем ты меня считаешь, я должна быть полным социопатом. Ты ведь эксперт, кому как не тебе это знать. Я была бы неспособна на раскаяние. Я могла бы сказать тебе, что не тосковала ни по нему, ни по ней. Их… уход, сколь жестоким и уродливым он ни был, стал всего лишь очередным событием. Ничего экстраординарного. Разве ты не находишь это правдой в отношении жизни, Кей? Это просто то, что происходит с нами. На самом деле жизнь нас не задевает. Думаю, тебе это понятно. Ведь именно поэтому ты пила, именно поэтому делала одну за другой невероятные глупости. Я думаю, в глубине души ты такая же бесчувственная, как и я.
— Была, — сказала я. Мне с трудом удавалось сдерживать ненависть к ней. Я думала о Раузере, о том, как его руки обнимали меня, о том, как впервые за столь долгие годы я почувствовала, что плотское желание не исключает любви и доверия.
Глядя мне прямо в глаза, Маргарет потягивала коньяк. Ее взгляд ни разу не дрогнул.
— Это удивительно, правда. С твоим образованием ты могла бы сделать такую карьеру! Но ты выбрала ФБР. Надеялась исправить этот мир, не так ли? Представляю, каково тебе было видеть, как твоих бабушку и дедушку убивают прямо у тебя на глазах… Ты все еще гоняешься за преступниками?
Я открыла содовую, наполнила стакан, поставила бутылку на стол рядом с моим стулом и сделала глоток. Я хотела, чтобы она увидела: мои руки не дрожат, а ее наблюдения не смутили меня. Я блефовала; внутренности болели, как будто я проглотила лезвие бритвы. Но блеф — это то, чему алкоголик быстро учится. С годами я поднаторела в этом.
— Как там лейтенант Раузер? — спросила она, и в моих венах как будто взорвалась кислота. Мне было больно слышать его имя из ее уст. — Давно пора убрать оружие с улиц… — Она с притворным сожалением покачала головой.
— Я уберу тебя с улиц, Маргарет. Чего бы это мне ни стоило.
Это, похоже, позабавило ее.
— Неужели? И что ты намерена делать, Кей? Стрелять в меня? Заколоть ножом? Вряд ли. Моральные границы не позволят тебе это сделать. Из-за чего ты плохо подготовлена к настоящей борьбе с преступностью, правильно?
Маргарет была так высокомерна, что мне захотелось протянуть через стол руку и стереть эту чертову ухмылку с ее лица. Она блестяще эксплуатировала предвзятое отношение правоохранительных органов к женщинам и насилию — и знала это. Неопознанный преступник всегда упоминается как «он», а не как «она», и, наконец, в насильственных преступлениях и сексуальных убийствах женщину рассматривают как преступницу в последнюю очередь. Как и все остальные, я смотрела мимо нее, потому что она была женщиной.
— Знаешь, это чувство непогрешимости… оно часть твоей болезни, Маргарет. Но оно ошибочно. Ты заплатишь за то, что сделала. Блог был твоей ошибкой. Его изучат и доберутся до тебя. Ты выпустила кота из мешка, и полиция Атланты смотрит в оба.
— Ты хотя бы отдаешь себе отчет в том, сколько денег наша фирма вкладывает в местную политику? Нет, конечно. Мэр и окружной прокурор, начальник полиции — никто из них не хотел бы потерять свое теплое место. Полиция Атланты не будет следить за мной, Кей. И если ты пытаешься напугать меня этими двумя копами, которых ты ждешь, не надейся. Сегодня я буду спать спокойно.
Я рассмеялась.
— Я как раз думала о том, каково будет тебе обменять костюмчик от «Хельмут Ланг» на симпатичный тюремный комбинезон. Кажется, в Джорджии они синие. Будет хорошо смотреться на тебе. Я с удовольствием понаблюдала бы, как твоя жизнь начнет трещать по швам.
— Тогда мы с тобой не такие уж и разные. В тебе сидит внутренний садист, как и во мне. — Ее глаза как будто прожигали меня.
— Хочу кое-что спросить у тебя, Маргарет, просто чтобы удовлетворить любопытство: ты знала, что тебе хотелось убивать после того, как ты зарезала свою мать? Или это произошло, когда ты познакомилась с Энн Чемберс? Я видела эту фотографию на твоем столе, и она не давала мне покоя. Они были так похожи, твоя мать и Энн… И обе они были художницами. Именно поэтому тебе нужно было ее убить?
Маргарет на миг задумалась, как будто речь шла о послеобеденном чае.
— Честно говоря, — ответила она, — я знала, что во мне есть нечто такое, что так и не успокоилось. Пока не встретила Энн, я не знала, что именно — и что это навсегда. Это было похоже на зуд без полного понимания того, что это за зуд. Тебе придется простить меня. У меня никогда не было возможности выразить это словами. Я не уверена, что для этого есть слова. — Она в глумливом тосте подняла свой стакан и сделала глоток. — Однако попытаться это сделать — в некотором смысле как сбросить с души камень, — размышляла она вслух.
— Тогда, возможно, ты захочешь сделать заявление для протокола. Подумай, какой камень свалился бы с твоей души.
Легкий смешок.
— Ты мне нравишься, Кей. Всегда нравилась. Ты умная и забавная. Мне чертовски обидно, что ты думаешь, что я способна сделать тебе больно. Ты не случайно жива, Кей. Я оберегала тебя, если хочешь знать.
— Оберегала меня? Ты сделала все для того, чтобы газеты и телевидение преследовали меня, чтобы меня выгнали с моей работы как консультанта полиции Атланты. Ты подстроила аварию, и я чуть не погибла. И ты стреляла в моего лучшего друга.