Слишком поздно. Я начала извиваться и брыкаться, отчаянно пытаясь оторвать ее от своего тела, пытаясь найти в себе силы. Изловчилась и ударила ее одной свободной рукой.
Маргарет навалилась на меня. Пока реальность пробивалась сквозь нанесенный ею удар, она смотрела на меня, наблюдая, как по моему лицу пробегает каждая новая мысль, каждое новое осознание, каждый новый ужас. Склонилась надо мной, рассматривая меня, как если б я была лабораторным животным. Ничто из того, что я могла бы сказать ей сейчас, не тронет ее, не изменит ее план. Я больше не была для нее человеком. Я была просто вещью, игрушкой, с которой можно позабавиться.
Затем она склонилась надо мной, потянулась к запястью, которое уже привязала к моей кровати, и одним точным движением разрезала его ножом.
Словно расщепляющая мою кожу пила, острая боль прорезала себе стремительный путь к нервным окончаниям. Из запястья хлынула кровь и брызнула в разные стороны, отскакивая от кончиков моих пальцев.
— Теперь ты чувствуешь ее силу, Кей? И мою?
Меня уже била дрожь. Мои губы покалывало. Я знала, что это значит. Я слишком быстро теряла кальций и кровь. Насколько быстро, я не была уверена. В таком состоянии невозможно следить за временем.
Она снова с силой ударила меня, и комната пошла кругом. Я думала, что меня сейчас вырвет от ужаса.
— Ты никогда не воспринимала меня всерьез, — сказала она. У меня на глазах взяла катушку с проволокой и с большой ловкостью отрезала ножом кусок.
— Ты?! — ахнула я.
Я сменила замки, чтобы защитить себя, а затем дала ей ключ… О господи!
Она наклонилась вперед, чтобы потянуть вверх мою руку и обмотать мое запястье проволокой, и тогда я ударила ее со всей силой, что все еще оставалась во мне.
Она скатилась с меня и упала на пол спальни.
— Дайана, почему? — прохрипела я сдавленным шепотом. — Зачем тебе это делать? — Из моего рта хлынули кровь и слюна.
Она вскочила на ноги и закричала:
— Потому что иначе тебя не остановить! Пока ты все не испортила!
И бросилась на меня.
Я спустила курок.
В затемненной комнате казалось, что из ее шеи вырвалось черное масло. Кровь и ткани брызнули мне на лицо, забили рот и ноздри. Ее кровь была ржавой на вкус и теплой. Издав звук, какой издает соломинка на дне пустой чашки, она упала.
Последнее, что я помню, это мой пистолет, который я вытащила из-под подушки, как он упал и ударился об пол.
Эпилог
С любезной подачи Маргарет Хейз я во второй раз провела свои дни вместе с превосходным медперсоналом в больнице Пьемонта. Да, я винила ее в этом — и в том, что случилось с Дайаной. Я знала: Хейз манипулировала моей милой подругой и изменила ее. В глубине души я чувствовала, что Дайана тоже стала ее жертвой, хотя фактов у меня не было и не будет. Я убила подругу детства. Я еще не до конца осознала это. Ты не случайно жива, сказала мне Маргарет в тот день в своем кабинете. Верно. Я боролась за жизнь. Но зачем? Бывали моменты, когда пустота просто уносила меня вниз по течению. Дайана была мертва.
Чарли больше не было.
Раузер угодил в какое-то ужасное чистилище.
Я не запомнила ту вторую экстренную поездку в больницу и мало что помню о первых днях моего пребывания здесь. Говорят, я потеряла много крови. Я спала. Это было великое бегство.
Шрам на моем правом запястье останется со мной навсегда. Невозможно будет избежать постоянного напоминания о том, что ночью, с зазубренным ножом в руке, ко мне пришел убийца и одним яростным, безжалостным движением разрезал мою руку.
Ты чувствуешь ее силу? Да, я все еще чувствую ее. Но я не думала, что Маргарет когда-либо желала моей смерти. В тот день в ее офисе она сказала мне, что оберегала меня. Она также предупредила меня, когда я упомянула Дайану, но я не поняла намека. Никогда не знаешь, что у человека внутри, Кей. Мне казалось, ты лучше других усвоила этот урок. Теперь я усвоила его, Маргарет, усвоила на «отлично».
Врачи сказали, что у меня очередное сильное сотрясение мозга, много синяков на лице и несколько зубов расшатаны. Это потребует лечения, как только меня выпишут. Мне придется провести некоторое время в тесном общении с мануальщиками, остеопатами и челюстно-лицевыми хирургами. Врачи посоветовали мне остаться на несколько дней — хотели убедиться, что все раны заживают как следует. Но ведь у всех нас есть раны, не так ли? Все мы в шрамах. Разве не это хотела сказать мне Маргарет?
Мать заглянула ко мне домой покормить Белую Мусорку и забрала ее домой, что, впрочем, она давно замышляла. Вероятно, мать уже называла ее Снежинкой, упрямо приучая к новому имени. Я твердо намеревалась по выздоровлении забрать кошку домой, но пока, похоже, до него было ой как далеко.
Нил взял на себя все заботы на нашей фирме. Раузер все еще оставался в коме, и мне было наплевать, выйду я когда-нибудь из больницы или нет. Я не представляла себе, как вернусь домой. Здесь же я была с ним рядом.
Ничто из этого не сработало так, как мы надеялись. Правда, хорошей новостью было то, что шеф Коннор наконец признал накопившиеся улики. Он санкционировал полное расследование по Хейз. Они нашли пистолет, из которого стреляли в Раузера — девятимиллиметровая пушка изначально принадлежала Коэну Хейзу, отцу Маргарет. Она основательно почистила весь дом, но «Мерседес», который Маргарет оставила в автосалоне, дал положительный результат на следы человеческой крови. Образцы совпали с кровью Алиши Ричардсон, Лей Кото и Уильяма Лабрека. Отпечатки пальцев Хейз были по всей квартире Дайаны. Как и кровь Джейкоба Доббса, в том числе пятна на одежде. Ковровое покрытие машины Дайаны также совпало с волокном, найденным на теле Доббса. В «Тойоте» Дайаны была найдена кровь Доббса, и ее оказалось много. Из чего полиция Атланты сделала вывод, что Дайана убила Доббса в машине. Во скольких других убийствах она участвовала или совершила сама, никто не знал. В Международной организации по борьбе с преступностью полагали, что со временем они смогут это выяснить.
Принадлежащие Дайане личные вещи были найдены и в особняке Маргарет Хейз в Бакхеде. Вряд ли это были спорадические ночевки. Похоже, их роман длился довольно долго. Так вот кто была новой пассией Дайаны и настоящей причиной того, почему ее голос дрожал, когда я предупредила ее в тот день о Маргарет…
Вскоре после того как я пришла в себя, рядом с моей больничной койкой с мрачным лицом стоял Уильямс.
— Хейз исчезла, — сказал он мне.
Маргарет Хейз теперь была проблемой ФБР и Интерпола. Они будут мониторить весь земной шар в поисках ее характерных следов. Я знала: будут новые жертвы.
— Она готовилась к этому годами, каждый месяц выводя деньги из страны. Суммы меньше десяти тысяч не вызывают вопросов, Кей, а это дерьмо перемещали уже столько раз, что оно просто исчезло. По сути, их перестали отслеживать, — хмуро сказал мне Уильямс. — Похоже, для побега у нее были готовы паспорта и удостоверение личности.
Я сидела с Раузером каждый день и читала ему, как мы с мамой читали друг другу, когда я была ребенком. Каждый день он получал утреннюю газету с огромным количеством моих личных статей. Я настаивала на том, чтобы Раузер оставался на связи с жизнью, со мной, с моим голосом, с новостями о городе, который он поклялся защищать. У меня вошло в привычку возвращаться в его палату поздно вечером, когда, казалось, будто на меня обрушивалось буквально все — ужасные воспоминания о стрельбе в Раузера, голос Дайаны, когда она пыталась меня убить. Потому что иначе тебя не остановить… Юркнув в его кровать, я прижималась к нему, и мой разум возвращался к миллиону маленьких моментов, проведенных с ним. Наверно, мне следовало быть добрее, подумала я. Иногда я так безжалостно дразнила его… Сказала ли я ему хотя бы раз, какой он, по-моему, умный или какой красивый, или как с ним весело, или как круто он смотрится в этих дурацких майках? Почему я не призналась, что ревную его к Джо Филлипс?
И эта его зацикленность на Джоди Фостер, то, как он вечно говорил о ней, чем сводил меня с ума… Боже, я бы отдала все на свете, лишь бы вернуть хотя бы одну из его маленьких причуд, что так раздражали меня раньше!
Я вспомнила ту ночь на детской площадке, то, как Раузер с удивленным видом потрогал грудь и понял, что в него стреляли. Мой желудок узлом скрутили горе и гнев. Мне следовало это знать. Я ведь была экспертом, не так ли? По идее, я могла остановить ее…
Я выскользнула из постели и потянулась за спортивными штанами. Я категорически отказывалась ходить по больничным коридорам в пижаме. Я и без того выглядела жалко, вся в бинтах и синяках.
Зазвонил мой телефон. Я вздохнула. Моя мать только сегодня научилась писать текстовые сообщения, и, к сожалению, у нее это неплохо получалось.
Я посмотрела на телефон. На экране высвечивался неизвестный номер.
Мне как будто кулаком врезали в сердце. Часть меня ожидала этого с того момента, как я узнала, что Маргарет Хейз сбежала.
Жаль Дайану. Такая порывистая… Что ты чувствовала, наблюдая, как жизнь вытекает из нее? Извини, что мне пришлось уйти так внезапно. Начало новой жизни. Но не беспокойся обо мне. Они всегда открывают дверь. М.
Я переслала сообщение Уильямсу. Колесики для отслеживания текста тотчас начнут вращаться, но я знала: она никогда не стала бы этого делать, не будь уверена, что ей ничего не грозит.
Что я чувствовала? Как будто меня разрывают на части, Маргарет, вот что.
Я толкнула дверь в палату Раузера и устроилась на кровати рядом с ним. Пару секунд лежала, оплакивая его, а потом прошептала: «Без тебя эта жизнь не имеет смысла». У меня болело сердце, и у меня не осталось слез.
Я так скучала по нему, смеялась с ним, разговаривала… Раньше мы рассказывали друг другу истории о нашей жизни, о нашей реальной жизни, о вещах, которые отметили, изменили и возвысили нас. Истории, хранимые вами для одного человека, которого судьба вручает вам, словно сыворотку правды. И как только этого человека не станет, горе хлынет, как вышедшая из берегов река.