Я молча вытянул из пачки сигарету.
Старшина пустил клуб дыма в пожелтевший от никотинового налета потолок и с видимым наслаждением откинулся на спинку кресла.
— А ты молодец, — констатировал неожиданно он. — Признаться, я не ожидал от тебя такой прыти...
— Только медали мне не надо, — мрачно усмехнулся я.
— Какой медали? — удивился он.
— За отвагу на пожаре. Думаешь, я не догадываюсь, зачем ты меня сюда позвал? Наверное, из Центра пришла разнарядка — наградить наиболее отличившихся. И ты решил включить в этот список и меня. В воспитательных целях, так сказать...
— Какая еще разнарядка? Что ты несешь?
Я поперхнулся дымом и закашлялся.
— Я же — совсем про другое, Алик, — воспользовавшись моей временной неречеспособностью, продолжал Старшина. — Про то, что ты мне сказал на крыше... Обычно редко кто из стажеров замечает, что в нашей работе есть кое-какие темные пятна. А ты заметил... Так что с думалкой у тебя все в порядке. Я, правда, не знаю, к каким выводам ты пришел на основе своих наблюдений...
— По-моему, тут и дураку было бы ясно, — сказал я, справившись наконец с кашлем. — Эти дутые отчеты с высосанными из пальца цифрами о количестве пострадавших. Эти странные воскрешения мертвецов, у которых жизненно важные органы превратились в сплошное месиво. Похороны погибших в закрытых гробах по особому велению свыше. А еще сотрудники нашего Центра, которые замаскировавшись под обычных граждан, совершают тяжкие преступления, связанные с гибелью людей, и не несут за это никакой ответственности.
— С чего ты это взял? — воззрился на меня Старшина.
И тогда я ему рассказал про человека в серой ветровке, которого встретил накануне.
— Так вот зачем тебе потребовался номер «Тойоты», сбившей Полышева, — задумчиво произнес Старшина. — Я-то думал, ты просто увидел где-нибудь в городе похожую машину... А ты уверен, что это был профилакт?
— Во всяком случае, у него было удостоверение профилакта. Мне сказали об этом охранники, которые проверяют документы на входе в Центр. А когда я попытался проследить за ним, он вошел в одну дверь, куда меня не пустили... Кстати, ты не знаешь, что за секретные подразделения могут иметься в Профилактике? Вроде бы на той схеме штатной структуры, которую ты давал мне изучать при поступлении в отряд, никаких тайных канцелярий не значилось...
Старшина пощипал бородку, что у него означало либо крайнее замешательство, либо попытку выиграть время. Потом все-таки пробормотал, не глядя на меня:
— Видишь ли, в любой мало-мальски приличной конторе есть вещи, которые не следует знать каждому гражданину. Это называется — служебная тайна...
— Но ты-то в нее наверняка посвящен? — припер я его к стенке.
— Не будем говорить обо мне, — неуклюже попытался вывернуться он. — Мало ли чего положено знать мне, но не моложено знать вам... Я ж все-таки хоть и маленький, но начальник, Алька...
— Тогда скажи мне вот что, гражданин начальник, — прищурился я. — Этот тип на «Тойоте» нарочно врезался в ребят на Владивостокском или действительно был в сиську пьян? Иными словами, кто он — обыкновенный подонок, воспользовавшийся своим служебным положением, чтобы уйти от правосудия, или очень умелый актер, и это значит, речь шла о тщательно отрежиссированном спектакле?
— А как ты сам думаешь?
— Ох, как же я не люблю, когда люди начинают вот так юлить, когда их загоняют в угол! — посетовал я, в сердцах вышвырнув окурок в открытую форточку. — Ну, почему никто не хочет отвечать прямо на поставленный вопрос?! Нет, сразу начинают зудить: «А что?», «А зачем тебе это знать?», «Ну, может быть, ты и прав, но вообще-то я не зна-аю»!.. А хочешь, я скажу, почему ты виляешь хвостом, Борис?
— Почему? — машинально спросил Старшина, уставившись в стол.
— Да потому что совесть у тебя нечиста, вот почему! Ты же сам был замешан в этой затее с наездом, и ты наверняка знал об этом заранее, но и пальцем не шевельнул, чтобы помешать умникам из Центра! И получается, что и по твоей вине Виктор Полышев превратился в «пустышку» без памяти!
Скрежетнуло резко отодвинутое кресло, и я подумал, что Борис сейчас вырубит меня, как сделал это владелец «Тойоты» на Старой площади — так резко он вскочил и надвинулся на меня.
Но он лишь заглянул мне в глаза, тяжело дыша, и не отводил взгляд несколько долгих секунд.
Потом выдохнул:
— По морде давно не получал?
Мне вдруг стало смешно. Взрослый человек, а ведет себя, как подросток.
— Не далее, как вчера днем, — сообщил я. — Правда, не по морде, а в другое место, но зато до полной отключки!
Старшина резко повернулся и принялся мерить кабинет шагами. Потом так же резко остановился.
— Ничего я не знал заранее, — жалобным голосом сказал он. — Подозревал, конечно, но тогда было не до этого... Это уже потом сообщили...
— Значит, наезд на ребят все-таки был спланированной акцией Центра? — поинтересовался я.
— Послушай, Алик...
— Да или нет?
— Ну что ты раскричался, как встревоженная мартышка? — поморщился Старшина, исподлобья глянув на меня. — Допустим, да. Но не думай, что Профилактика занимается сплошной мистификацией. Пойми: в ряде случаев мы просто вынуждены это делать...
— В ряде? — переспросил я. — А последняя катастрофа на железной дороге тоже относится к этому ряду? То-то мне показалось подозрительным, что там на самом деле никто не пострадал, а ты вещал перед телекамерой про погибших!..
— Еще раз повторяю: так было надо.
— Что значит — надо? Кому могли понадобиться несуществующие трупы? Тебе? Мне? Или Центру, чтобы показать стране, насколько ей нужна Профилактика?
— Это надо всем, — устало сказал Старшина, плюхаясь на диван. — Вообще-то я не должен был посвящать тебя в это до конца испытательного срока, но раз уж ты оказался таким проницательным — черт с тобой, слушай... Да садись ты, не торчи столбом! Тут ведь в двух словах всего не скажешь...
Я нехотя присел на кресло.
— А ведь я знаю, какую страшную тайну ты мне хочешь поведать, Борь, — сами произнесли мои губы. — Я уже давно об этом думал, но только сегодня окончательно понял... Профилактика изо всех сил пытается скрыть от общества свою ненужность. Потому что люди все больше перестают умирать. Я прав?
— В принципе — да, — согласился Старшина, давя окурок в пепельнице. — Это ты сообразил... Но кое-какие нюансы остались тебе недоступными.
— Например?
— Например, характер этого процесса. Люди не перестают, как ты выразился, умирать. Они уже перестали умирать — а точнее, погибать, — и случилось это не вчера и не в прошлом году, а лет двадцать тому назад. Собственно, из-за этого и была создана Профилактика...
Первыми почуяли неладное ученые: статистики, демографы, социологи, — продолжал Борис. — Потом к этому выводу пришли политики, органы, обеспечивающие общественную безопасность и борьбу с преступностью, медики... Без каких-либо видимых причин смертность в мире резко снизилась. Люди умирали лишь естественной смертью — от глубокой старости, когда организм выработал свои ресурсы. Никто не становился жертвой преступников, несчастных случаев и катастроф, стихийных бедствий, болезней и эпидемий. Полностью прекратились самоубийства — и не потому, что больше не было желающих покончить с собой. Ведь что было удивительно: все факторы, которые раньше уносили жизни миллионов людей продолжали иметь место. В мире, как и прежде, случались и катастрофы, и стихийные бедствия, и преступления, и по-прежнему сохранялись болезни, в том числе и считавшиеся неизлечимыми. Но почему-то в каждом конкретном случае обязательно имела место «счастливая случайность», которая спасала, казалось бы, обреченного человека от гибели. Больные раком и СПИДом выздоравливали — и сначала медики думали, что им удалось наконец-то найти чудесное средство от всех болезней, но потом выяснилось, что не в этом дело. Человек падал с большой высоты, но травмы, которые он получал, не приводили к смерти, а делали его, в крайнем случае, калекой. Если он вообще получал травмы, а не отделывался испугом и парой синяков, упав на крону дерева, которая якобы смягчила удар... или на кучу мягкой земли... или в огромный сугроб... в общем, тебе понятно, да?
Странный феномен был обнаружен не сразу потому, что его можно было выявить лишь на основе анализа массовой статистики, — говорил Старшина, не глядя на меня. — А когда это произошло, у исследователей наступило нечто вроде шока.
Ведь это явление было не просто странно и непостижимо. Оно было вопиющим нарушением одного из фундаментальных законов природы. Причем касающимся не определенного географического региона и не только нашей страны: специальный мониторинг показал, что чудеса творятся повсюду, начиная от островов Тринидад и Тобаго и кончая супердержавами.
Выходило, что отныне у человека нельзя было отнять жизнь — во всяком случае, насильственным путем.
Тогда была создана специальная международная комиссия. Она проделала ряд практических опытов. В том числе — и крайне негуманных, по прежним меркам. Например, были предприняты попытки привести в исполнение смертный приговор преступнику (не получилось по необъяснимым причинам), умертвить безнадежно больного человека (в решающий момент больной вдруг выздоровел) и т. д. Заколебались даже самые закоренелые скептики.
С этим чудом надо было что-то делать. Естественно, нельзя было ни в коем случае допустить, чтобы о нем узнали все. Особенно — средства массовой информации... Следовало немедленно засекретить феномен, чтобы как следует изучить его, а потом решить, как жить дальше...
— Но почему? — перебил я Старшину.
— Ты дурак или только притворяешься? — строго покосился он на меня. — Конечно, оголтелые гуманисты заорали, бы, что это здорово — жить, когда над тобой ежесекундно не висит угроза отправиться на тот свет из-за какой-то нелепой случайности. Что люди, в своей массе, намного лучше, чем кажутся, и что миру такое знание пошло бы только на пользу... Кто знает, возможно, так бы и сучилось в конечном счете. Даже если бы наступил полный бардак, то, по крайней мере, без смертоубийств и прочих эксцессов. Однако власть предержащие сочли, что последствия обнародования тако