Обвинения по делу в Риджентс-парк так никому и не были предъявлены, а Гилберта МакНэми, осужденного за изготовление взорванной в Гайд-парке бомбы, выпустили на свободу после отбытия двенадцати лет из двадцатипятилетнего срока по условиям Белфастского соглашения. Впоследствии его приговор был аннулирован после того, как использованные в ходе суда и следствия доказательства на основании отпечатков пальцев были поставлены под сомнение. Судебный процесс против второго обвиняемого провалился в 2014 году, однако дочка ефрейтора Джеффри Янг не оставляет попыток подать против него гражданский иск.
Семь коней были убиты, и фотографии их трупов посреди обломков стали одним из символов Смуты[21]. Один из коней по кличке Сефтон стал национальной иконой и олицетворением надежды после того, как поправился после тридцати четырех полученных травм и восьмичасовой операции. Он даже вернулся на два года к военной службе и прожил до 1993 года. Всадника Майкла Педерсена, ездившего на нем и также получившего травму, чествовали как национального героя, однако на своем примере он продемонстрировал длительные и порой губительные последствия подобных терактов: в 2012 году лишил жизни себя и двух своих детей.
Вскоре после того как этот страшный день подошел к концу, позвонил суперинтендант Болл: «Придумай отговорку, чтобы уйти с работы, и встреться со мной в Скотланд-Ярде».
Когда я пришел, Болл с энтузиазмом выложил свой план:
– Мне бы хотелось, чтобы ты пригласил Джорджа выпить. Дай ему понять, что ты поменял свое мнение насчет него, что хотел бы зарыть топор войны. Мы установим на тебе микрофон – возможно, он начнет хвалиться своими преступлениями, а то и снова попытается тебя подкупить.
Если мне и хотелось зарыть топор войны, то только Джорджу в череп. Тем не менее, отбросив всплывший в голове образ лежащего на столе для вскрытия Джорджа с топором в голове, я охотно согласился. Я готов был на все, лишь бы избавиться от Джорджа, хотя план суперинтенданта и заставил меня понервничать. Я выразил беспокойство, что не обучен подобным вещам.
– Тут ничего сложного нет, – с уверенностью заявил он. – Просто будь самим собой. К тому же тебе не будет угрожать никакая опасность. Вокруг будут наши люди.
Разумеется, все оказалось далеко не так просто.
07. Под прикрытием
Необходимость держать расследование в тайне, при этом пытаясь управлять моргом и играть ключевую роль в полицейской операции, превратила в хаос мою личную и профессиональную жизнь. Я возвращался домой и уходил в предрассветные часы (как правило, толком не поспав из-за маленького сына) либо по вызову, либо чтобы проверить записи или поискать улики. Я был измотан, но в то же время решительно настроен разоблачить коррупцию. Словно дел у меня и без того не было достаточно, морг отчаянно нуждался в ремонте. Деревянные шкафы для хранения гнили, металлические раковины ржавели, а вокруг нас буквально грудами скапливались тела. В дверцах холодильника был обнаружен асбест, из-за чего мы были вынуждены в срочном порядке его отключить, пока дверцы не снимут и не заменят. Обстановка накалялась, и ссоры посреди всего этого бардака стали неизбежны.
Перед началом расследования единственным способом немного отомстить Джорджу был проигрыватель, который я держал в секционной. Как только узнал, что Джордж ненавидит оперу, я позаботился о том, чтобы пятнадцатичасовая эпическая опера Вагнера «Кольцо нибелунга» играла без остановки.
Мы собирались приступить к вскрытию убитого бездомного, и я только что поставил пластинку с «Полетом Валькирий». Джордж, бездельничавший в глубине секционной, тут же ушел. «Действует безотказно», – пробормотал я себе под нос, взгромоздив ведра на стол для вскрытия. Я остановился, почувствовав на себе чей-то взгляд. Мне нравился Вагнер, и я полагал, что всем профессорам тоже, однако профессор Джонсон уже был сыт им по горло.
– Эверетт, если мне снова придется слушать Вагнера, я выкину гребаный проигрыватель в окно!
Тогда я поставил Гилберта и Салливана, которые профессору были по душе, в то время как Джордж ненавидел их и подавно, даже когда играл отрывок «Полисменом быть ужасно тяжело»[22].
Несколько часов спустя мы с Мантом и Джонсоном разгоряченно обсуждали условия работы, когда нас заставила замолчать новость о том, что одна медсестра спрыгнула с шестого этажа больницы святого Томаса, прижав к груди своих дочерей, одного года и трех лет, и их останки везли к нам в морг. Тела погибших превратились в настоящее месиво. Был вызван специалист, чтобы помочь нам связать полученные травмы с обстоятельствами произошедшего, установить, действительно ли они прыгнули или же их толкнули, либо они и вовсе упали случайно. Медсестра действительно спрыгнула, но ее мотивы так и остались для всех загадкой.
Только я закончил убирать после этого душераздирающего вскрытия, как позвонил суперинтендант[23]Болл, попросив встретиться с ним в Скотланд-Ярде. Я был рад любой возможности спастись от особенно мрачной атмосферы, воцарившейся из-за этого случая в морге, который обычно, вопреки распространенному представлению, довольно оживленное, даже веселое место.
Изучив карты Лондона, мы приняли решение, что операцию следует провести в пабе «Диккенс Инн» в доках святой Екатерины, неподалеку от Лондонского Тауэра. Определившись с местом, мы поехали в доки, и Болл выбрал столик. Его забронировали, как и четыре столика рядом – за ними должны были расположиться двенадцать сотрудников отдела по борьбе с коррупцией в штатском. Теперь мне оставалось только заманить своего заместителя в эту ловушку. Вернувшись в Скотланд-Ярд, я позвонил Джорджу и предложил ему выпить. Неожиданное приглашение застало его врасплох. Наверняка надеясь, что его начальник наконец прозрел, он охотно согласился.
Чтобы достать доказательства воровства моего коллеги, в полиции на меня надели записывающую аппаратуру: очень дорогую и заметную. Так что на задании я переживал вдвойне.
В тот вечер я прошелся до расположенной неподалеку автостоянки больницы Гая, чтобы встретиться с сотрудником технического отдела Скотланд-Ярда. Мое дурное предчувствие только усилилось, когда я увидел быстро подъезжающий ко мне желтый фургон компании «Бритиш Телеком». Даже если бы они захотели, им было бы сложно сделать его еще более похожим на фургон для слежки. Его крыша была усеяна антеннами всех форм и размеров. Втиснувшийся в водительское сиденье человек, склонивший голову, чтобы видеть меня из окна машины, был огромным – сложно было не признать в нем полицейского. Я забрался в фургон, где меня ожидал технический специалист, чтобы экипировать передающим и записывающим устройством. Аккумулятор размером с кирпич привязали мне к пояснице, микрофон закрепили внутри рукава моей куртки.
– Слишком уж заметно, не находите? – спросил я. – Я бы не назвал это скрытым записывающим устройством.
– Просто будьте с этим осторожней, – отрывисто сказал специалист. – Если поломаете, половина нашего годового бюджета вылетит в трубу. И не стоит наивно полагать, будто все эти детективы будут сегодня там, чтобы вас защищать; их главная задача – позаботиться, чтобы аппаратура не пострадала. Проследите, чтобы ваша куртка не зацепилась, не пускайте подозреваемого к себе за спину и не давайте ему положить туда руки.
Получив эти ободряющие советы и чувствуя себя словно инспектор Клузо[24], занявшийся слежкой, я приступил к выполнению задания и отправился к расположенной неподалеку квартире Джорджа. Я старался, чтобы мой пульс не перевалил за двести ударов в минуту. Адреналин зашкаливал, и, поднявшись по лестнице, я уже обливался потом. Я остановился, чтобы вытереть с лица испарину. Бог его знает, что произойдет, если Джордж раскроет мой план. Как минимум я получу по синяку под каждым глазом, а потом он наверняка еще и засудит меня, лондонскую полицию и совет Саутуарка. Я так и представлял, как Джордж отправляется на Багамы с кругленькой суммой в кармане.
Стоило мне постучаться, Джордж наотмашь распахнул дверь. От неожиданности я отшатнулся назад.
– Смотрю, тебе жарко, – сказал Джордж, пожимая мне руку, словно мы были давними приятелями. – Снял бы ты свою куртку.
– Да нормально, просто по лестнице поднялся, – поспешил ответить я. – На улице прохладно.
Джордж был в костюме с галстуком, а лосьона после бритья он вылил на себя столько, что хватило бы на целую футбольную команду. Мне стало дурно – после того как Джордж меня раскроет (что казалось мне неизбежным), меня ждало бесцеремонное увольнение со службы за безосновательные ухищрения. Мой страх усилился несколько секунд спустя, когда, стоило нам пройти всего два-три метра по улице, мимо нас проехал тот самый желтый фургон с антеннами.
– А это что еще за хрень? – спросил Джордж.
– Где? – ответил я, делая вид, что ничего не заметил.
– Ну вот тот фургон со всеми этими штуками на крыше. Никогда ничего подобного не видел.
Пожав плечами, я заговорил про работу, и Джордж, казалось, забыл про фургон, но вскоре мимо нас на своем «Ровере» проехал суперинтендант Болл. Джордж сразу же его засек.
– Это же коп! – воскликнул он.
– Кто?
– Вот тот парень на серебристом «Ровере», он коп. Я уже видел его раньше в морге.
Мысленно я проклинал свое невезение, думая о том, что дальше будет только хуже. Внешне же я всячески старался сохранять непринужденный и беззаботный вид, заметив, что чуть дальше по дороге был Тауэрский мост, так что неудивительно, что он проехал мимо нас. Казалось, это несколько успокоило Джорджа, однако теперь, казалось, он был начеку, присматриваясь ко всему вокруг.
Когда мы зашли в паб, я чуть не охнул. Он оказался забит зашедшими промочить горло после работы людьми, но даже мне было видно, что двенадцать детективов, которым поручили присматривать за мной, не знали разницы между штатской одеждой и «не быть похожим на копа». Мне это казалось слишком очевидным: одни мужчины, с чистыми и аккуратными короткострижеными волосами, в выглаженных джинсах, примерно одного возраста, без особого интереса участвующие в своей показной беседе – это был словно отрывок из «Жителей Ист-Энда»