Карти по-прежнему не проявлял никакой реакции, лишь поглядывая на судью, пока его вели по ступенькам в изолятор. Один мой хороший приятель, высокопоставленный полицейский, однажды рассказал, что во времена существования смертной казни после вынесения смертного приговора преступники обычно какое-то время сохраняли молчание, однако: «Вернувшись в камеру, они были чуть ли не в приподнятом настроении, – рассказал он. – Вовсю шутили. Не знаю, было ли дело в шоке или снятом после столь долгого ожидания вердикта напряжении. Лишь после отклоненной апелляции с ними что-то менялось. Больше им сказать было нечего».
Поймав Дуги в приемной, я пожал ему руку. Он уже общался с родными и посреди всего шума и гама познакомил меня с матерью Роберта.
– А чем занимаетесь вы? – спросила она. – Какое участие вы принимали в деле моего сына?
Не желая ее расстраивать, я сообщил, что занимался техническими вопросами, связанными со сбором улик, и она кивнула, поблагодарила меня, и я увидел в ее глазах напряжение, вызванное прошедшими событиями. Мало того что она потеряла сына, так еще и узнала, что он был убит, и ей предстояло перенести судебный процесс – я не мог себе представить страдания, через которые она прошла, не говоря уже о том, какой силой нужно было обладать, чтобы все эти испытания вынести. Но это был еще не конец: на улице столпились съемочные группы, любопытные зеваки и работники суда.
Раньше после вынесения смертного приговора преступники обычно какое-то время сохраняли молчание, однако, вернувшись в камеру, вовсю шутили.
– Не могли бы вы вывести их через задний двор? – попросил я Дуги.
– Сожалею, но нам запрещено так делать, – ответил он.
Семьям пришлось выйти под палящее солнце, где их окружили со всех сторон журналисты. Протискиваясь сквозь толпу, они направились в свои такси. Минуту спустя я тоже поймал машину и по дороге обратно в Саутуарк ломал голову над вопросом, который так и останется без ответа – во всяком случае, пока Карти не решит дать признание: как ему удалось перенести оба тела с места преступления практически на целый километр по обледеневшим улицам, а затем поднять их чуть ли не над головой, чтобы бросить в самосвал? Карти был невысоким и хлипким, а Роберт и Мишель – подростками семнадцати лет здоровой комплекции, весом восемьдесят и шестьдесят пять килограммов соответственно. Карти сказал, что использовал тележку, но даже в сухую погоду я с большим трудом мог преодолеть по прямой более ста метров, погрузив в тележку всего пятьдесят килограммов. Неужели Карти помог избавиться от тел сообщник? Как всегда бывает с подобными делами, некоторые вопросы так и остаются без ответа.
10. Катастрофа в небе
Июнь 1985 года
На дворе было 24 июня 1985 года, и коррупционный скандал начал наконец забываться. Я наслаждался предвечерним солнцем и успокаивающими видами и звуками матча по крикету – команда графства Кент играла на своем поле – с трубкой в одной руке и холодным пивом в другой. Благодаря Пэту, моему самому верному заместителю и непримиримому борцу с хаосом, мне удалось взять небольшой, но столь необходимый отпуск. Только началась последняя серия оверов, как умиротворенную атмосферу прервал оглушительный визг моего пейджера. Поспешив достать эту проклятую штуковину из кармана, я пролил пиво и под озлобленные взгляды отправился на поиски телефона.
Ожидая вызова на место убийства, я с удивлением узнал, что мне забронировали самолет в Корк, вылетающий через два часа. Произошла крупная авиакатастрофа: рейс 182 авиакомпании Air India с тремястами семью пассажирами и двадцатью двумя членами экипажа на борту, летевший из Монреаля в Дели, пропал с радаров где-то над Ирландским морем.
Во время работы в больнице святой Марии я вступил в группу по возвращению на родину тел подданных Великобритании, ставших жертвами авиакатастроф, и группу МВД по масштабным катастрофам, однако за моими услугами обратились впервые. Эта деятельность никак не была связана с основной работой, так что любая оказываемая мной помощь должна была идти в счет отпуска – к счастью, мое время оплачивалось компанией Kenyon, известной лондонской ритуальной фирмой, зарекомендовавшей себя настоящим мировым экспертом в области случаев массовой гибели людей.
Компания Kenyon была одним из главных координаторов мер реагирования на чрезвычайные ситуации в Великобритании с 1906 года, когда 1 июля Гарольда и Герберта Кеньон, сыновей Джеймса Кеньона, основателя похоронной компании JH Kenyon, вызвали на место крушения поезда на большой скорости неподалеку от железнодорожной станции Солсбери. Двадцать восемь человек тогда погибли. Многие из них были обеспеченными жителями Нью-Йорка, ехавшими в Лондон из порта Плимут. Через две с небольшим недели пятеро покойных в сопровождении Герберта Кеньона были возвращены в Нью-Йорк на пароходе Campania, принадлежавшем пароходной компании Cunard. Свою международную работу Kenyon начали в 1930 году, после того как крупнейший в мире дирижабль R101 во время своего первого межконтинентального перелета потерпел крушение над французским городом Бове, в результате чего из пятидесяти четырех высокопоставленных пассажиров и членов экипажа выжили лишь пятеро. Среди погибших был министр авиации Великобритании лорд Томсон Кардингтонский, который активно продвигал разработку этого воздушного судна. Британское правительство попросило Кеньона отправиться во Францию, чтобы вернуть на родину тела погибших англичан. С того дня они были первыми, кому звонило правительство в случае массовой гибели людей. В их кризисную группу входили люди со всей страны: бальзамировщики, судмедэксперты и санитары, каждый из которых должен быть готов вылететь в любую точку мира с уведомлением всего за два часа.
Во время перелета к месту катастрофы нас, волонтеров, попросили написать свои имена и даты рождения на вощеной бумаге и зажать ее во рту, чтобы быстро установить личности, если мы сами станем жертвами катастрофы.
В Мэрилебоне были открыты оперативные штабы взаимодействия, в то время как в Корк устремились фургоны с оборудованием. Другие члены группы по возвращению тел на родину уже отправились в Канаду и Индию, для того чтобы взаимодействовать с семьями. Когда я оказался над Ирландским морем, уже было объявлено, что выживших нет. Как и все остальные члены группы по возвращению тел на родину, я путешествовал инкогнито. При бронировании билета на самолет было указано, что я коммивояжер (в те дни пассажиры, вылетающие в Южную Ирландию, должны были заполнить форму проверки благонадежности с указанием цели визита). Кроме того, нас попросили предпринять и другие меры предосторожности, самая необычная из которых заключалась в том, чтобы написать свои имена и даты рождения на куске вощеной бумаги и зажать его во рту, чтобы наши личности можно было быстро установить в случае, если мы сами станем жертвами катастрофы.
Когда мы приближались к Корку, солнце уже было у горизонта, и море мерцало, в то время как ярко-зеленая земля отбрасывала длинные тени на запад. Ослепительно-белый маяк на острове дополнял идеальную и умиротворяющую картину. Хотя к этому моменту я уже и считал себя невосприимчивым к трупам, вид которых так будоражил других людей, начал переживать, насколько хорошо справлюсь с таким большим количеством жертв.
В аэропорту меня встретили двое полицейских, которые отвезли нас на удаленный участок взлетного поля, где садились военные вертолеты, доставлявшие тела – все упакованные в военные зеленые мешки для трупов, – которые затем грузили в военные автомобили. Видеть такое количество мешков было почти невыносимо. В загруженный день в Саутуарке я мог увидеть тел двадцать. Здесь же их были многие десятки.
По пустым улицам мы направились в гостиницу «Джурис Инн». К этому времени новости о катастрофе разлетелись по городу, и местные жители из уважения к погибшим оставались дома. Добравшись до гостиницы, я был рад наткнуться на Деза Хенли, моего хорошего друга, который также посвятил свою жизнь мертвым. Дез считался основателем группы работников морга – у него за плечами были многие годы опыта работы при чрезвычайных происшествиях. Кроме того, он был носителем необычного титула «королевский бальзамировщик»: он бальзамировал тела короля Георга VI в Сандрингемском дворце в 1952 году, королевы Марии в особняке Мальборо-хаус в 1953-м, а также сэра Уинстона Черчилля в его лондонском доме на Гайд-парк-гейт, 28 в 1965-м. Дез, высокий немногословный мужчина, был невероятно скромным, но его великие дела не остались незамеченными. Несколько лет спустя за свою работу по координации мер реагирования при чрезвычайных происшествиях ему присвоили звание офицера ордена Британской империи.
Также я наткнулся на Берни Симмса, главу подразделения одонтологии[28], который отвечал за опознание жертв по зубам. Было сложно не столкнуться с Берни – гигантом весом сто пятьдесят килограммов. Как-то я видел его фотографию из Таиланда, на которой он позировал рядом с огромной каменной статуей Будды. Их было не отличить. Несмотря на свои размеры, Берни был шустрым малым и работал без устали с неподдельным энтузиазмом.
Многие люди, узнав о катастрофе, предпочитают отрицать, что с их родственниками что-то случилось вплоть до получения неопровержимых доказательств.
Ситуация была сюрреалистичной: хотя в городе царила тишина, туристы, явно не смотревшие новости и пребывающие в праздничном настроении, вовсю веселились. Наша команда из двадцати служителей смерти ужинала в относительной тишине, пока к нам поздно вечером не присоединились старшие члены кабинета министров Ирландии, включая Берни Ахерна, будущего ирландского премьер-министра, а также Кристофера Кеньона, директора компании Kenyon – обворожительного мужчины, восхищавшего политиков рассказами о своей выдающейся карьере. Поднимал нам настроение и профессор Джон Харбинсон (которого все называли Джеком), главный судебно-медицинский эксперт Ирландской Республики. Из-за немытых седых волос он выглядел старше своих лет, но его глаза светились остроумием и интеллектом. Джек пошутил о том, что последний живой пациент у него был четверть века назад, и объяснил, что заинтересовался патологией, когда обнаружилось, что он – медицинский недотепа без малейшего интереса к больным людям.