Тридцать минут спустя я уже позабыл про оставленные у меня на столе трубку и сэндвич, и наполнявшая меня с утра радость жизни была не более живой, чем лежавшие в холодильниках трупы. Листая страницы, я узнал с растущим смятением, что не на одного, не на двух, а сразу на нескольких сотрудников морга недавно возбудили уголовные дела, причем не только в Саутуарке, а в судах по всему Лондону. Первым привлекло мое внимание дело санитара, обвиненного в каннибализме. Его застали за поеданием человеческой печени, а в ходе обыска у него дома в холодильнике были обнаружены запасы человеческих органов. Другого санитара арестовали за то, что он несколько раз воткнул в одно из тел нож, бог его знает зачем, – возможно, его вдохновил Шерлок Холмс, избивавший труп в «Этюде в багровых тонах», чтобы понять, остаются ли после смерти синяки.
Кражи в Саутуарке, казалось, были обычным делом. Я видел, что кто-то изменил официальные документы, неумело подчистив спецификации, чтобы скрыть пропажи. Еще наткнулся на письмо одного ритуального агента, жаловавшегося на то, что тела из морга отправляют в залитых кровью гробах. Виновником был Джордж, мой заместитель, однако дисциплинарные слушания, проведенные департаментом окружающей среды совета Саутуарка (наше прямое руководство), привели лишь к письменному предупреждению.
Среди множества писем с жалобами на допущенные в морге ошибки и скверное поведение раздраженных судмедэкспертов была упомянута и грубая халатность – неправильная маркировка двух трупов. Вскрытие обоих тел было проведено с использованием информации из несоответствующих медкарт. В другом отчете значилась жалоба от убойного отдела, согласно которой Джордж провел вскрытие тела с подозрительной смертью до прибытия детективов. И снова происшествие было зафиксировано, но никаких мер не предприняли. Две недели спустя очередной случай неправильной маркировки привел к тому, что два тела перепутали и отдали не тем родственникам. Это случилось уже во второй раз. В первом случае одна из семей успела кремировать тело, прежде чем вторая успела сообщить об ошибке: они планировали устроить похороны с открытым гробом. Несмотря на все это, Джордж ничего, кроме письменных предупреждений, не получал.
В 1980-х британские морги были небезопасным местом. Одного санитара обвинили в поедании человеческих органов, а кражи с трупов были обычным делом.
В морг – чрезвычайно защищенное здание – недавно вломились и украли дорогие часы, принадлежавшие одному из покойников. Случилось это как раз в ту ночь, когда Джордж «забыл» убрать в сейф все личные вещи. Мне следует отметить, что Джордж жил, как и я, в служебной квартире, расположенной прямо над моргом. В качестве меры на кражу со взломом совет постановил установить новый сейф, а также оборудовать морг инфракрасной системой тревожной сигнализации.
Мне было очевидно, что при первых признаках опасности сотрудники морга стояли друг за друга горой, и по большей части им удавалось скрывать подобные происшествия. Вместе с тем никто не чувствовал себя обязанным попытаться что-либо поменять. Неудивительно, что перед назначением мне не предложили экскурсию по моргу. У меня попросту не было ни малейшего понятия о том, что тут творится.
Ко мне в дверь постучали.
– Входите! – проорал я, разгневанный тем, что оказался брошен в львиное логово.
Преступники оскверняли мертвых, обманом лишали их родных семейных реликвий и превращали похороны в посмешище.
Зашел небритый, краснолицый, лысеющий мужчина двадцати с лишним лет, смотревший на меня с презрением. Он представился Джорджем, моим заместителем. За ним стоял напоминавший палочника юноша с очень тревожным видом. Оказалось, что это Эрик из Пекхэм[8], один из младших сотрудников морга.
– Ах, Джордж, – сказал я, пытаясь придать своему голосу интонацию дружелюбно-строгого руководителя. – Хотел с тобой поговорить. Насколько я знаю, ты исполнял обязанности предыдущего заведующего, и у тебя ключи и коды от всех дверей и сейфов. Передай их, пожалуйста, мне.
– Нет.
– Прости?
– Нет. Как по мне, – заявил он с сильным акцентом кокни, – так настоящий заведующий здесь я. Я тут всем заведую.
Я лишился дара речи и с напряжением ждал, что он скажет дальше.
– Все, что от вас требуется, – продолжил Джордж, стоя рядом с Эриком, который все больше нервничал, – так это держать язык за зубами.
Я по-прежнему был в оцепенении.
– Если будете молчать, сможете поднять себе зарплату процентов на пятьдесят.
– Что за чертовщину ты несешь? – наконец выдавил я из себя.
– Мутки, – сказал Джордж, приближаясь ко мне, пока не подошел вплотную к моему столу.
– Мутки?
– У многих трупов, что к нам поступают, нет родных. Иногда при них бывают деньги или драгоценности. Мы забираем их, продаем ювелирку кое-кому в Пекхэме, а потом делим выручку. Никакой опасности, – сказал Джордж, указывая на папки у меня на столе. – Все, что от нас требуется, – это пошаманить с документами. И мы занимаемся этим уже давно. На этом мы сшибаем по пять кусков в год.
В то время «пять кусков» были небольшим состоянием. Джордж получал, наверное, четыре тысячи фунтов в год. Моя годовая зарплата была десять тысяч фунтов.
– Помощники коронера нам помогают.
Помощники коронера служат в полиции. Я поверить не мог, что полиция могла быть замешана в чем-то подобном, о чем и сообщил Джорджу; в ответ тот настолько беззаботно назвал несколько имен, что мне ничего не оставалось, кроме как поверить ему.
Джордж также заявил, будто некоторые помощники коронера неплохо зарабатывают на разных обманных схемах. Так, за некоторую плату они рекомендуют определенных ритуальных агентов. А ритуальные агенты продают цветы обратно флористам и берут деньги с родных покойников за внутреннее убранство (подушки и обивка для гробов), которое затем не предоставляют. Сотрудники даже уносят домой из морга различные бытовые принадлежности.
В соответствии с правилами профсоюза, после ухода моего предшественника его заместитель, т. е. Джордж, автоматически получал должность заведующего моргом до тех пор, пока не будет найдена квалифицированная замена, однако из-за урезанного бюджета совет несколько месяцев не мог позволить себе нанять кого-то нового. За счет этого у Джорджа было достаточно времени, чтобы закрепить свои позиции.
Начав приходить в себя и ощутив нарастающую злость, я встал и направился в сторону Джорджа и Эрика. Передо мной никогда в жизни никто не пригибался, однако Эрик, думаю, мог бы стать чемпионом мира по съеживанию, когда его ноги согнулись в коленях, и он отвернулся от меня, трясясь от страха. Джордж между тем оставался неподвижным.
– Джордж, – сказал я, едва контролируя свой голос. – Сегодня мне выпало несчастье узнать, что этот морг сейчас в худшем состоянии, чем во времена Диккенса, и я, как этого требует от меня должность, силой затащу его в XX век. Если ты сейчас же не отдашь мне эти ключи, я тут такой шум подниму, что ты пожалеешь, что вообще узнал про морг Саутуарка.
Джордж смерил меня холодным взглядом.
– Справедливо, – сказал он наконец, доставая из кармана своей куртки связку ключей. – Только не вставайте у меня на пути, и я не буду на вашем.
Когда они ушли, я был в полном ступоре. Взяв себя в руки, позвонил старшему управляющему из совета. Он был чуть более чем немного смущен, когда вместо дружелюбного отчета о первом дне я выложил ему все про состояние морга, про Джорджа и кражи с трупов. После долгой паузы он, заикаясь, сказал, что ввиду отсутствия доказательств мне не следует что-либо предпринимать и кому-либо об этом рассказывать. Одних только документов недостаточно. Согласно бумагам, все проблемы были «разрешены», а виновники понесли соответствующее наказание, хоть я и видел, что это явно не так. Все, что я видел и слышал, включая «признание» Джорджа, могло быть оспорено в суде.
В 1980-х не только работники британских моргов любили поживиться золотом мертвецов – существовала целая сеть воров, скупщиков и покрывающих их начальников.
Я повесил трубку. Это нельзя было оставить так. Преступники оскверняли мертвых, обманом лишали их родных семейных реликвий и превращали похороны в посмешище. Я не был уверен, что именно мне следует сделать, но если требовались доказательства, чтобы расшевелить начальство, именно их мне и нужно было заполучить.
С того самого дня я не переставал думать о том, как положить конец преступному царствованию Джорджа, однако у меня было столько важных дел, что шли недели, а я так и не мог ничего предпринять. Когда мы с профессором Мантом проезжали через главные ворота морга, возвращаясь с места преступления, я увидел, что Джордж уже был на месте, с сигаретой, крепко зажатой между тонкими губами. На месте был и Эрик, который до сих пор со мной и парой слов не обмолвился. Они вели напряженный разговор с Тедом, помощником коронера, лощеным джентльменом, говорившим с аристократическим акцентом, однако, я не сомневался, он был так же нечист на руку, как и все остальные. Лишь только завидев меня, они скрылись в тени. Когда мы закатывали тело в морг, я заметил профессора Джонсона. У него было багровое лицо, и выглядел он так, словно вот-вот сорвется, – впрочем, как обычно.
– Здравствуйте, профессор Джонсон, – сказал я. – Вы забираете это дело себе?
– Нет, Питер, – ответил профессор, – я здесь по поводу домашней ссоры, которая переросла в убийство, причем выглядит все так, словно он покончил с собой из дробовика.
На часах при этом не было и девяти утра. День обещал быть занятным.
02. Дорога к смерти
Впервые я увидел труп, когда мне было девять. Шел 1955 год, и я вместе с родителями отдыхал в Солтберн-бай-те-Си, традиционном йоркширском рыбацком городке, расположенном в закрытой бухте с песчаным пляжем между рядами утесов. Мы собирались было возвращаться в гостиницу, как вдруг я заметил у кромки воды рядом со скалами оживленную толпу. Во мне заиграло любопытство, и я побежал посмотреть, в чем дело. Все были настолько поглощены рассматриванием, что мне удалось протиснуться вперед, и всего в двух метрах я увидел раздутое и разлагающееся тело мужчины. Несмотря на разложение (и тот факт, что морские обитатели изрядно обглодали его плоть), было понятно, что он был примерно того же возраста, что и мой отец. Его правая рука, отделенная от тела, болталась в воде всего в нескольких метрах. Несколько секунд спустя какая-то женщина оттащила меня в сторону, закрыв глаза рукой и бормоча что-то в духе «детям нельзя такое видеть». Моя мама, только догнавшая меня, поблагодарила ее и начала меня утешать.