за свою книгу. Вот и все, что я могу тебя рассказать…
Информация оказалась интересной, но практически бесполезной. Ничего важного я так и не узнал. Хотя вот насчет Рая…
– Слушай, – спросил я Эллу. – А эта поездка в Рай. Это только Марина себе выбила, или мне тоже можно попроситься туда? У меня ведь теперь будет болеть живот, пока я там не побываю. Хоть одним глазочком глянуть! – занудил я.
– Ага, дошло наконец. А я, между прочим, для этого и пришла сегодня пораньше. Хотела тебе кое-что сообщить, – Элла хитро посмотрела на меня, и замолчала.
– Ну! – завопил я голосом Кисы Воробьянинова, перед которым Остап вскрывал очередной стул. – Ну!
– Не нукай, я не лошадь, – рассмеялась Элла. – Стала бы я тебе все это рассказывать, если бы тебе нельзя было знать. А сюрприз я приберегу на потом. Пошли в спальню, изверг, держишь женщину на кухне.
– Ты думаешь от меня в спальне сейчас будет толк? Говори немедленно, а то у меня уже заболело, – я схватился за живот и замычал. Это должно было продемонстрировать, что обещанные боли в животе уже начались.
– Э, милый, да у тебя видать родовые схватки. Может подсобить, акушерку вызвать? – засмеялась Элла.
Я не ответил и упорно продолжал мучиться.
– Ладно, изверг, слушай. Час назад меня вызвал к себе Тихон Велесович. Он просил передать тебе, что доволен твоей работой.
– Доволен балаганом, который я устроил? Ну, ну, похоже я тут пришелся ко двору. Значит, все что говорили Сергей с Мариной действительно правда. Все эти рассуждения о пакостях, мелких и крупных – это не просто треп, это норма здешней жизни. Я прав?
– А как же иначе, без пакостей? – искренне удивилась Элла. – Мы же на работе!
– Понятно. У нас на Земле в общем-то тоже так, но не настолько откровенно.
– А мы существа конкретные. У нас все по-простому. С утра сделал гадость – и весь день свободен. Но ты не дослушал. Тебе положена премия. Завтра поутру у тебя будет экскурсия в Рай. Зайдешь в свою будку, найдешь в справочнике номер Ираклия Андреевича, и отправишься. Там тебя встретят.
Я завопил от восторга, схватил Эллу на руки и понес к выходу.
– Вот теперь от меня толк будет, – прошептал я, целуя ее на ходу.
– Животик то, животик как, не болит? – успела ехидно поинтересоваться Элла, перед тем как за нами закрылась дверь в спальню
Утром, как обычно, я проснулся один. Я стал раздумывать, как мне провести сегодняшний выходной день. И тут вспомнил про обещанную экскурсию. Я быстро вскочил и через пятнадцать минут, гладко выбритый, пахнущий итальянским шампунем и французким одеколоном (знай наших, тоже не из деревни приехали!) уже стоял в телефонной будке и держал в руках справочник.
На этот раз справочник был заполнен полностью. В глазах рябило от непривычных имен и странных названий. Ради интереса я поискал Евлампия. Его номер стоял на своем месте. Номер Тихона тоже был там. Я понял, что карантин сняли и мне предоставлена возможность свободного передвижения. Но все это позже, позже, сказал я себе. Черти от меня никуда не убегут. А сейчас мне нужен был этот загадочный Ираклий Андреевич. Я вдруг испугался, что как раз его тут и не будет. Вспомнилось Элино «с утра гадость – и весь день свободен». Но обошлось. Похоже, справочник больше не собирался играть со мной: нужный мне номер нашелся на соответствующей странице. Через секунду я уже крутил диск телефона.
Глава 10
– Арфу и псалтырь, пару крыльев и сияние
тринадцатый номер для капитана
Эли Стормфилда из Сан-Франциско!
Выпишите ему пропуск, и пусть войдет.
(Марк Твен,
Я стоял на широкой, залитой солнцем и бетоном площади. Вокруг громоздилось совершенно немыслимое скопление зданий. Первыми бросались в глаза небоскребы. Здесь был повторен весь центральный Нью-Йорк, от Эмпайр Стейт Билдинг до Рокфеллеровского центра. С небоскребами Нью-Йорка соседствовали все известные небоскребы других мегаполисов Земли. Было даже несколько телевизионных вышек, и не меньше десятка Эйфелевых башен. Я с трудом представлял себе, кому и зачем могли здесь понадобиться телевизионные вышки, да еще в таком количестве, но они были.
Следующее место по грандиозности занимали копии знаменитых отелей. В первую очередь – это были знаменитые казино Лас-Вегаса. Прямо передо мной расположился помпезный «Дворец Цезаря», рядом громоздилась пирамида отеля Luxour. За казино толпились всевозможные Шератоны и Хилтоны, собранные со всех концов света.
Далее располагался район дворцов и вилл. Я сразу же узнал мой любимый Петергоффский Большой Дворец с его изумительным каскадом фонтанов. Версаль и Виндзор мирно соседствовали, окруженные своими великолепными парками. Во всем своем великолепии блистали восточные дворцы. Виднелись причудливые, для европейского глаза, очертания резиденций древней японской и китайской знати. Белели мрамором виллы римских аристократов.
Я повернулся в другую сторону. Здесь начинался огромный широкий проспект. Вдоль него тянулись ряды зданий, описать которые весьма затруднительно. Большинство сооружений представляли собой дикое смешение архитектурных стилей. Некоторые, самые авангардные, были похожи скорее на гигантские деревья. Они вздымались вверх под немыслимым углом, извивались, закручивались в спирали, перекидывались арками через проспект и сливались со своими соседями на другой стороне. Среди этого хаоса, попадались и настоящие произведение искусства. Здания сотворенные мыслью не связанной ограничениями, навязанными строительным материалом, и не подчинявшиеся самим законами гравитации. Здания, очертания которых ограничивались только фантазией их авторов. Однако большинство построек оставляло неприятное ощущение пустой напыщенности, аляповатости, отсутствия вкуса и воображения у их создателей.
На крышах домов горели огромные буквы рекламных объявлений. Рекламные картинки непрерывно мелькали на стенах домов. Наиболее эффектными выглядели объемные трехмерные изображения появляющиеся в воздухе прямо перед входом в здания. Гигантский гамбургер, повисший напротив не менее гигантской буквы «М» знаменитой закусочной, из-за своего размера не показался мне достаточно аппетитным. Тем не менее, заходивших туда посетителей это не останавливало.
Среди привычных магазинов, ресторанов, салонов красоты и прочих непременных атрибутов подобных мест отдыха и покупок, попадались и довольно экзотические заведения. На здании, которое я с первого взгляда принял за авторемонтную мастерскую, висело объявление «Чистка и регулировка кармы». Внутри что-то пыхтело и двигалось. Из открытой двери вырывались клубы пара.
Напротив мастерской располагалось заведение, похожее на парикмахерскую. Через стеклянные двери я видел сидящих в креслах женщин. Возле них хлопотали мастера в белых халатах. Другие клиентки сидели в надвинутых на головы колпаках фенов. В прихожей, за разговором, коротали время ждущие в очереди. Табличка над входом гласила: «Стрижка и укладка биополя, окраска и шестимесячная завивка ауры».
Над изогнутым дугой зданием, на вершине которого красовался десяток параболических, гиперболических и эллиптических антенн, горела реклама: «Космический информационный канал. Индивидуальная настройка на пользователя. Подключение и первые два месяца – бесплатно!».
Вдоль проспекта тянулась полоса автомагистрали, по которой неслись автомобили всех марок, всех времен и народов. Их ходовые качества, похоже, не зависели ни от механической конструкции, ни от привычных мне законов Ньютона. Автомобили срывались с места и мгновенно разгонялись до сумасшедшей скорости. По дороге водители совершали повороты, противоречащие всем законам механики. Более беспечной езды невозможно себе и представить. Дорожное движение не подчинялась никаким законам – ни физическим, ни юридическим. Тем не менее, все обходилось без аварий. Автомобили просто проскакивали один сквозь другого и мчались дальше. Водители обменивались приветственными улыбками и криками подзадоривали друг друга.
Основное движение шло по параллельной полосе, которая была вымощена камнем. По мостовой на лошадях скакали всадники. Запряженные упряжки везли за собой громоздкие золоченые кареты. Рядом с этими помпезными, по-варварски роскошными произведениями средневековых дизайнеров, самые дорогие современные лимузины выглядели как домашние болонки рядом с красавцами сенбернарами. Эффектно смотрелись на мостовой колесницы, в которых стоя ехали всадники в белых тогах или черных плащах. Некоторые предпочитали носилки, которые несли абсолютно одинаковые, будто сошедшие с конвейера, огромные негры. Кто-то даже ехал в санях, запряженных собаками или оленями. Каким-то неведомым образом, под полозьями саней все время был снег.
По тротуару гуляли многочисленные прохожие. Их внешний облик разнился еще сильнее, чем транспорт на дороге. Здесь были представлены все расы и все национальности. Для современного человека, выросшего в большом городе, такая картина стала уже привычной. Однако местное население разнилось не только по географическому, но и по временному признаку. Рядом с моими современниками, шли одетые в сюртуки представители викторианской эпохи. Чопорные джентльмены в высоких цилиндрах едва заметно кивали друг другу при встрече. Нарядно одетые русские купцы с окладистыми бородами неторопливо оглядывали витрины магазинов, и что-то про себя подсчитывали.
Яркими пятнами выдавались в толпе европейские дворяне времен эпохи возрождения, в париках и ярких камзолах, со шпагами на перевязях. Декольтированные дамы в роскошных платьях с дорогими украшениями привлекали мужские взгляды. Однако, натолкнувшись на встречный взгляд кавалера, небрежно положившего руку на эфес шпаги, прохожие спешили дальше. Редкие смельчаки, обернувшись, бывали вознаграждены улыбкой красавиц, и брошенным незаметно на мостовую батистовым носовым платочком с вышитой монограммой.
Среди прохожих встречались азиаты в национальной одежде, мало менявшейся на протяжении столетий. Маленькие и изящные, как статуэтки японки, затянутые в кимоно, семенили мелкими шажками в своих игрушечных деревянных туфельках, скромно потупив взор. Однако и в этом случае, привлекательный и настойчивый ухажер мог получить в награду незаметно переданную записку.