– И что ты делала в своем магазине с такими талантами? – весело спросил я и потянулся через стол, чтобы в шутку щелкнуть ее по носу.
– Как это что? Тебя ждала, – очень серьезно сказала Алевтина, слегка от меня отстраняясь.
Какая смешная, какая милая, какая восхитительная! И какая забывчивая. Ведь встретились мы вовсе не потому, что она работает в магазине и я, как обычный покупатель, туда зашел, чтобы, скажем, приобрести телефон. А потому, что убили ее мужа. И тут мне пришла в голову счастливая мысль – устроить сюрприз. Сказав Алевтине, что отлучусь на минутку, я поднялся из-за столика и пошел к стойке. Я немного знал одного бармена и очень надеялся, что сегодня он работает и не заартачится чуть-чуть изменить принятую здесь раз и навсегда музыкальную программу. Мне повезло. Все срослось, и нужный диск у Вадика, того самого знакомого бармена, оказался.
Вернувшись, с равнодушным видом – пока еще звучала песня «Битлов», Вадик не стал обрывать ее на полуслове, – я стал просматривать меню, хоть заказ мы уже сделали, и краем глаза наблюдать за Алевтиной. Мне хотелось увидеть ее реакцию на мой сюрприз. Кажется, она ни о чем не догадывалась, жизнерадостно подпевала группе: «Why don’t we do it in the road»[2], пританцовывала всем телом и улыбалась. И вот песня дозвучала. Возникла небольшая пауза. В баре стало очень тихо. Я оглянулся на соседние столики – посетители сидели с напряженными спинами и, казалось, тоже ожидали чего-то необыкновенного. А когда раздались первые такты «Черного шабаша» – для меня самого это было сюрпризом, я ведь не знал, что именно Вадик поставит из репертуара «Black Sabbath», – Алевтина как-то вся напряглась. Я подумал, что дал маху, поверил Толику, а на самом деле эта группа связана для нее с чем-то плохим. Но в следующий момент она вскочила с места, посмотрела на меня таким взглядом (в нем было столько счастья и благодарности), что я поклялся себе сделать все, чтобы наша любовь не оборвалась, продлилась долгие годы. А потом мне в голову пришла одна ужасная мысль: если бы мы познакомились раньше, например год назад, то не могли бы не желать смерти ее мужу, а сейчас, когда его убили, в глубине души, втайне друг от друга, испытывали бы благодарность к убийце. Стал бы я тогда его искать? Не знаю. Ну а сейчас зачем я это делаю? Какое мне дело до того, кто убил Сотникова? Разве я испытываю сожаление по поводу его смерти? Не испытываю. Но убийцу стану искать, только для того, чтобы представить следствию доказательства невиновности Алевтины.
– Это потрясающе! – воскликнула Алевтина, когда песня закончилась. – Как ты угадал, что это моя самая любимая вещь? – Она вскочила с места, обогнула стол и бросилась меня обнимать. – Спасибо! Но как, как ты смог это сделать?!
– Секрет.
Алевтина внимательно на меня посмотрела – и вдруг взгляд ее стал проницательным и немного насмешливым.
– Ага, поняла! – засмеялась она. – Толик!
Зазвучали опять «Битлы», публика расслабилась – жизнь бара снова вернулась в свое привычное русло. И только тогда принесли наш заказ. Видимо, Вадик попросил нас не беспокоить, пока не закончится «Черный шабаш».
Мы поужинали стейками из лосося. Потом Алевтина пила пиво с копченой осетриной, а я, отговорившись тем, что за рулем (истинную причину Алевтине знать было не нужно), заказал себе кофе. Может, потом когда-нибудь и расскажу ей, почему совсем не пью спиртного.
В «Нептуне» просидели до самого закрытия. Уже почти все посетители разошлись, а официанты стали на нас поглядывать косо: когда наконец и мы уберемся? Алевтина слегка захмелела. Я взял ее под руку и осторожно повел по сходням, опасаясь, как бы она не подвернула ногу. Но вдруг она опять, как тогда в лесу, вырвалась и побежала.
– Хочу купаться! – капризно, как маленькая избалованная девочка, закричала она. – Хочу купаться вместе с тобой! – прибавила она тоном взрослой женщины. Остановилась, взяла меня за руку и потянула к озеру.
Мы были одни на пляже. Алевтина сняла платье, разулась и, решив не переодеваться в купальник, понеслась к воде. Я быстро разделся и поспешил за ней, боясь потерять ее в темноте, боясь несчастья.
Вода оказалась теплой и ласковой, если так можно выразиться о воде. Как упоительно нежный шелк, она обволакивала тело. По дну я дошел до глубины, окунулся, нырнул, а, когда вынырнул, не увидел Алевтины. Позвал, но она не откликнулась. Мною овладел такой ужас, что передать невозможно.
– Аля! – во все горло заорал я, и тут почувствовал, как что-то схватило меня за ногу и потянуло ко дну. Мое тело под водой сделало какой-то нелепый кульбит и вниз головой выскочило на поверхность. С трудом мне удалось обрести нормальное положение. Отплевываясь, тряся головой – вода набралась в нос, в уши, в рот, так как не успел задержать дыхание и приготовиться к погружению, – я пытался понять, что происходит и где Алевтина. И тут услышал ее громкий веселый смех.
– С днем Нептуна! – закричала она в мое оглохшее ухо. – С первым причастием! И с самым лучшим вечером в нашей жизни!
Отплыв на мелководье, Алевтина встала на ноги и, пританцовывая в воде, запела песню «Битлов», переделывая ее к контексту обстановки:
– Why don’t we do it in the water[3]…
Я подплыл к ней, окатил брызгами, она мне ответила тем же. Мы долго резвились в воде, как дети, как двое влюбленных солидного возраста, которым наконец выпало счастье встретиться…
К Алевтининому дому мы подъехали уже во втором часу ночи. У двери подъезда, когда она набирала код, звякнул мой телефон – пришло сообщение. Я удивился, но потом подумал, что это мой братец, не сопоставив разницу во времени, решил мне послать привет из Болгарии. Алевтина кивнула и вошла внутрь, а я задержался, чтобы получить сообщение. Номер был незнакомый. Я открыл «Входящие» и прочитал сообщение. «Срочно перезвоните, это касается вашего расследования», – говорилось в нем. Но никуда перезвонить я не успел, потому что в этот момент раздался громкий отчаянный крик Алевтины.
Дверь оказалась закрытой. От ужаса я не сразу смог вспомнить код, а она все кричала, и слышались звуки борьбы. Наконец справившись с кодом и дверью, я влетел в подъезд. Здесь была кромешная темнота. Я бросился вверх по лестнице, ориентируясь по звукам. По звукам же и определил, где Алевтина, а где на нее напавший. Завязалась борьба вслепую. Мне удалось схватить его за руку, он стал вырываться. Я ударил кулаком, метя в голову, но ошибся в расчетах и, кажется, попал по плечу. Потом вообще все перепуталось. Мы упали, вцепившись друг в друга мертвой хваткой. Затрещала материя, я почувствовал, что в моей руке остался кусок его одежды, но тут сильный удар по голове сокрушил меня, и я потерял сознание.
Когда пришел в себя, было светло – Алевтина нашла выключатель и зажгла свет. Нападавший, конечно, сбежал. Из квартиры на первом этаже выглядывала чья-то всклокоченная испуганная голова и тонким старушечьим голосом призывала вызвать полицию. Где-то вверху тоже начали открываться двери квартир, как всегда и бывает, когда потасовка заканчивается. Алевтина сидела передо мной на корточках, испуганно всматриваясь в мое лицо.
– Как ты? – спросила она.
– А ты?
– Нормально. – Алевтина потерла шею. – Он хотел меня задушить, накинул мне что-то на шею, мягкое вроде шарфа, и стал сжимать горло. – Она улыбнулась. – Тебе досталось больше. – Алевтина тихонько притронулась к моей голове. – Уже сейчас вздулась огромная шишка.
Я потянул руку к шишке, но тут увидел, что все еще сжимаю тот оторванный в драке кусок одежды напавшего. Это был рукав от рубашки в сине-черную клетку. Очень хорошо знакомой мне рубашки…
Часть 3
К Алевтине я не поехал и жутко разозлился на Полину. Не из-за Алевтины, а из-за того, что она мне наговорила. Временами моя жена становится просто невыносимой. Дикое упрямство в сочетании с полной убежденностью в своей правоте. Когда на нее такое находит, ей ничего невозможно объяснить, никакие доводы не помогают. Не знаю, что уж она там увидела, но я к Алевтине больше не испытывал никаких чувств. То, что произошло со мной в магазине, было лишь кратковременным помутнением рассудка, в котором, кстати, виновата именно Полина. Это она меня убедила, что я должен что-то такое чувствовать к Алевтине. Но больше всего меня обидела даже не ее ревность – глупая, абсолютно беспочвенная, – а обвинение в том, что я выдумал брата. Как вообще ей такое могло прийти в голову?
Пока она была в таком состоянии, разговаривать с ней было бессмысленно – все бы закончилось ссорой. Поэтому я решил дать ей время, чтобы немного остыть, завез ее домой, а сам поехал купить вина – разговор предстоял нелегкий, без подпитки не обойтись, да и нужно было нам успокоиться. В магазине я задержался, специально, не торопясь, выбирал вино. Отбросив множество вариантов, остановился на красном французском «Бэд Бой». Потом заехал в супермаркет за закуской, которую не нужно готовить. Взял фруктов и разных деликатесов – мясных и на сладкое. Я накупил так много всего, что пакет, который приобрел в супермаркете, не выдержал, лопнули ручки, как только я поднял его с тележки. Хорошо, что в багажнике у меня нашелся другой пакет. Он был свернут в несколько раз, как газета, и казался пустым, но, перекладывая продукты, я в нем обнаружил телефон и записную книжку Стаса и понял, что это за пакет и откуда он взялся. Телефон и книжку сунул в карман, продукты положил в багажник и поехал домой.
Не было меня минут сорок, но я почувствовал, что очень соскучился по Полине. Я уже совершенно перестал на нее злиться, а наша размолвка в офисе казалась смешной и глупой. Поднимаясь в лифте, я предвкушал, как мы прекрасно проведем вечер, думал, что все недоразумения легко разъяснятся. Я действительно очень по ней соскучился.