сю ночь, и когда рассвело, на горизонте по-прежнему простиралось только море. Первым землю заметил сам Тиландер, ближе к обеду. Скорректировав курс по только ему понятным признакам серой громады материка, он трижды ударил в рынду, объявляя боевую тревогу. Когда мы приблизились на расстояние, с которого можно рассмотреть очертанияОндона, я присвистнул: рельеф изменился очень серьезно. Вместо двух километров города, раскинувшегося по берегу, виднелась только четвертая часть. Впадавшая в море в пяти километрах восточнееОндона Ямбе слизала больше половины города и сейчас двумя широкими потоками текла, отрезав Дворец и часть города. Портбезнадёжно погребен под водными потоками, а самОндон сейчас казался меньше Плажа.
С корабля невидно, где именно за городом река разделилась на два рукава. Левая от нас часть реки простиралась на восток сколько хватало глаз. Правый от нас рукав шириной около сотни метров впадал в море на расстоянии полукилометра от края городской стены с западной стороны.
Клочок суши, похожий на перевернутую букву V, на фоне широкого потока выглядел жалким. На этом куске суше нетронутыми остались дворец, музгар и несколько городских кварталов. В дополнение к неприятностям связанными с рекой, за нешироким западным потоком отрезавшимОндон от суши виднелись дикари. Поток, отрезавшийОндон от суши, преградил им путь, и дикари терпеливо выжидали, когда он обмелеет, и они смогут переправиться на островок, где ютились жителиОндона.
— Герман, правь на дикарей. Высадимся и разметем эту орду, осмелившуюся поднять оружие против моей жены.
— Понял, — американец крутанул штурвал, забирая вправо. Глубина у берега в этом месте была приличная, но, чтобы не напороться на камни, высадку решили делать на шлюпках. И тут дикари преподнесли первый сюрприз: вместо дикой и беспорядочной атаки они начали обстреливать штурмовые шлюпки стрелами. Одна из стрел на излете скользнула по кирасе воина впереди меня и упала, потеряв скорость. Сама стреланеплохая, но наконечниккаменный. Хорошая новость, что напавшие дикари не знакомы с технологией получения бронзы и железа. Плохая новость перекрывала хорошую: дикари имели луки и стрелы, а значит, хорошие крепкие наконечники лишь вопрос времени.
Первая шлюпка со спецназом Бера достигла суши и мгновенно прикрылась щитами, отражая стрелы неприятеля. Мы высаживались под прикрытием спецназовцев, лучники получили приказ вести прицельный огонь на свое усмотрение. То один, то другой лучник вставал и пускал стрелу, неизменно находившую свою жертву. У самого берега мы получили второй сюрприз, когда очередной лучник вставший для выстрела рухнул на дно шлюпки. Я не поверил своим глазам, когда увидел наконечник стрелы, пробивший шею моему воину навылет. Бедняга хрипел и дергался, пытаясь остановить кровотечение, но кровь из сонной артерии хлестала, обагряя борта шлюпки и ближайших воинов.
— Прекратить огонь, стена щитов, — отдал я немного запоздалую команду, понимая, что противник на этот раз попался серьезный.
Высадившись, второй отряд мгновенно построился в каре, заключая внутрь лучников. Теперь я мог внимательно разглядеть противника: даже по тому, как они сгруппировались, обозначая подобие отряда, стало ясно, что это не простые дикари. Но самое удивительноев том, что в руках многие сжимали щиты. Простые, примитивные, обтянутые шкурой, но неплохо защищавшие их от стрел.
Дикарей примерно с сотню, и практически всевооружены луками. Кто-то невидимый мне гортанно отдал команду, и неприятель натянул луки.
— Щиты сомкнуть, — закричал я, жалея, что в спешке не захватил огнестрельное оружие. Стрелы застучали по щитам и кирасам, лишь один несильный вскрик показал, что одна стрела умудрилась найти лазейку в нашей обороне.
— Лучники, огонь! — По моей команде щиты раскрылись, и лучники дали залп. Наши тугие составные луки превосходили вражеские на порядок, и стрелы пробивали примитивные щиты. С десяток врагов повалился на землю, еще несколько человек уронили щиты, зажимая раны и пытаясь сломать стрелы. Пользуясь замешательством врага, скомандовал еще раз:
— Лучники, беглый огонь без остановки. — Беглый огонь без остановки — мое ноу-хау, разработанное вместе с Гау. Хорошему лучнику требуется семь секунд, чтобы выпустить прицельно две стрелы. У нас этот интервал составлял десять секунд, никакие тренировки не помогли улучшить этот результат. Суть моего метода состояла в том, что лучники разбивались на три группы, которые начинали стрельбу с интервалом около трех секунд друг за другом. Таким образом, получался сплошной дождь из стрел, не дающий неприятелю передышки. Каждые три секунды порядка десяти стрел неслось навстречу врагу, растерявшемуся от такого напора. У дикарей просто не хватало времени натянуть луки, все что им оставалось — попыткиукрываться от смертоносных «подарков».
Этот метод имел большой недостаток: огромный расход стрел, и речь шла не о самой прицельной стрельбе. Но для стрельбы по площадям или по скоплению противника методика работала отлично, о чем свидетельствовали больше трех десятков трупов на земле.
Но кто бы ни командовал отрядом, он определенно разбирался в войне. Понимая, что под градом стрел ему не выстоять и не выстрелить в ответ, он принял самое разумное решение. До меня долетела гортанная команда, после чего вражеские воины начали рассыпаться в стороны.
— Прекратить огонь, щиты сомкнуть! — непозволительная роскошь вести беглый огонь по противнику, который разбежался и не представлял единой цели. На минуту возникла передышка, обе стороны оценивали потери противника, соображая, как действовать дальше.
— Лучники, вести прицельный огонь по конкретным целям, — отдал я команду, а мой невидимый оппонент принял решение отступать. По его команде оставшиеся дикари с места взяли в карьер, взметнув пыль. Пара секунд, и они вышли из зоны досягаемости наших стрел.
Мой визави явно человек весьма разумный. Потеряв больше трети своих воинов, он решил избежать глупой бойни, видя, что мои лучники стреляют быстрее, метче и дальше. Удалившись на два километра, противник собрался в отряд и остановился, наблюдая за нашими действиями.
— Раненых добить, трупы сосчитать и выбросить в море. — Бер побежал выполнять приказание, а тем временем обе шлюпки высадили последнюю партию воинов. Кроме убитого во время высадки, ранения получили еще пятеро: один лучник и четверо копейщиков.
С островка, где находились уцелевшие остатки Ондона, показались люди. По мере их приближения среди моих воинов раздавались радостные крики. Впереди виднелась огромная фигура Лара, который пустился на помощь с десятком воинов, едва услышав о проблемах Алолихеп. Лодочку я нигде не видел, поэтомувдвойне приятно сознавать, что гигант не потонул в море спеша на помощь. Ширина водного потока, огибавшегоОндон с запада, составляла не менее ста метров, разговаривать на таком расстоянии было невозможно.
Вернувшись к реке, вместе с десятком воинов погребли к востоку, чтобы попасть в оставшуюся часть города. Бер получил приказ занять оборону у места нашего боя, потому что дикари не спешили уходить в глубь континента. Мне же необходимо срочно встретиться с женой и понять, что случилось с этим, как ей казалось, «вечным» городом.
Лар заграбастал меня в объятия, на эмоциях едва не задушив.
— Макс Са, Макс Са, — от волнения гигант подзабыл остальные слова, тупо повторяя мое имя.
— Лар, как Алолихеп и Максхеп, с ними все нормально?
— Да, Макс Са, они во дворце, с ними все нормально, там наши воины, — наконец сумел выговорить командующий моей армией, долгое время застрявший в Плаже.
— Пошли во дворец, нужно решать, что делать с выжившими. — я ускорился, от речного потока до дворца было несколько сотен метров. Эта частьОндона пострадала меньше, водный поток прошел едва коснувшись последних кварталов. А вот восточная часть города слизана водой по самый центр города. Если судить по масштабу затопления, выжила едва ли пятая часть населения. Но я ошибся, ближе к дворцу люди стали встречаться чаще, они выходили из своих домиков и, радостно воздевая руки к небу, падали ниц:
— Ра, Ра вернулся! Ра не оставил нас!
По мере приближения к дворцу хор голосов становился сильнее. У самых стен защищающих дворец толпа людей перевалила за пару сотен. Теперь они просто скандировали:
— Ра, Ра, Ра!
— Макс Са Ра, — от ступеней дворца в мою сторону метнулась женская фигура, — муж мой, ты был прав, ты не бросил свой народ, ты не бросил меня и Максхепа.
Алолихеп спряталась у меня в объятиях и громко всхлипывала. На несколько минут на площади перед дворцом воцарилась тишина: все отдавали дань уважения своей правительнице, проявившей женские чувства. Поглаживая жену по волосам, тихо прошептал:
— Алоли, ты правительница, нельзя показывать слабость при своем народе.
Около минуты понадобилось Алолихеп, чтобы взять себя в руки. Когда она отпустила меня и отошла на пару шагов, ничто в ее облике не напоминало плачущую женщину.
— Великий Ра, Макс Са Ра, народ Амонахес-Русы рад приветствовать тебя в Ондоне. Мы, твои верные слуги, рады, что ты, Великий Ра, нашел время, чтобы посетить нас. — После этих слов Алолихеп с достоинством преклонила колено. Вся запруженная людьми площадь последовала ее примеру. Всеобщему настроение поддались даже Бер и мои воины.
— Встань, Алоли, и вы встаньте Русы, — я намеренно избежал первого названия Амонахес. Пора уже полностью идентифицировать себя Русами, забыть, что раньше они назывались Амонахес.
— Алоли, пошли во дворец, расскажешь мне, что случилось. И где, кстати, мой сын?
— Он с двумя верными воинами, мы слышали шум битвы и не знали, чего ожидать. Поэтому я велела спрятать Максхепа. Позади дворца стоит маленький кем, если враги захватили быОндон, воины отвезли бы сына к тебе.
— А ты? — на мой вопрос, жена улыбнулась:
— ПравительОндона должен оставаться вместе со своими людьми. Но сейчас ты вернулся Макс Са Ра и все враги будут разбиты. Ты владеешь молниями и громом, ты можешь уничтожить врагов одним движением руки.