а огромная и ее ресурсы бесконечны.
Остановив мальчишку, что правил телегой, сделал жесткое внушение, что, если еще раз увижу перевозку цемента не в мешках из шкур, отдам его на съедение рыбам. Пацан побледнел так сильно, что из темнокожего превратился в светло-серого цвета. Отпустив его, зашагал в порт к Тиландеру. Американец становился палочкой-выручалочкой в тяжелые времена.
Возле временной хижины Тиландера уже горел огонь: смеясь, жены обоих американцев резали мясо, нанизывая его на прутики. Увидев меня, женщины замолчали, Гу окликнула мужа:
— Уил, к нам идет Макс Са. — Лайтфут вскочил и устремился мне навстречу, Герман, занятый рубкой хвороста, помахал рукой: — «дескать, минуту и буду».
— Сэр, хорошо, что вы пришли, Гу отлично жарит мясо, — Лайтфут, несмотря на возраст, казался мальчишкой. Он по-прежнему робел, разговаривая со мной и не мог избавиться от уставного обращения «сэр».
— Уильям, я устал тебе говорить, разговаривай на «ты», и забудь про своих «сэров».
— Хорошо, сэр, Макс то есть, — исправился американец, покраснев от своего фривольного обращения. Подошел Тиландер, отряхивая капли пота:
— Макс, я собирался послать за тобой, чтобы мы отобедали вместе.
— Спасибо, Герман, мои жены сейчас тоже заняты приготовлением пищи, но сейчас я по делу. Что скажешь о стройке, ты лучше меня разбираешься в этом.
— Впечатляет, с момента моего прошлого визита, профессор успел много, но, — здесь Тиландер замялся.
— Нет упорядоченности и четкой иерархии? — подсказал я, видя смущение Тиландера.
— Да, просто он твой тесть, мне не к лицу его критиковать, — облегченно выдохнул американец.
— Здесь нет неприкосновенных фигур, — холодно отрезал я его попытки загладить сказанное, — и критиковать можно всех, даже меня. Собственно говоря, именно эта причина меня и привела к тебе. Возьми на себе общее руководство строительством, организуй процесс так, чтобы была максимальная эффективность и отдача.
— А твой тесть? — Тиландер смотрел спокойно и прямо мне в глаза.
— За ним останется консультативная роль, его знания обширны, но управлять производственным процессом он не может. Кроме того, будем считать его твоим заместителем, чтобы не обижать старика.
— Он коммунист, вряд ли его обрадует работать ниже по рангу чем проклятый американец, — рассмеялся Тиландер, умело копируя интонацию Александрова при словосочетании «проклятый американец».
— Ну на этот счет, не переживай, у меня есть пара аргументов, даже против закоренелого коммуниста. Ты после еды осмотрись, что к чему. Общая тенденция идет правильно, но мне не нравится, что везде заброшено начатое, а рабочие занимаются новым участком работы. И еще, надо временно разместить прибывших с нами, а то они сидят как сироты, того гляди еще и расплачутся.
— Макс, я видел еще в прошлый приезд, что часть домов для жителей уже готова. Но твой тесть не дает людям селиться там, заставляя всех жить у берега реки. Может можно уже людей расселять по каменным домам?
— Конечно можно, только подожди до завтра. Возможно, что наш ученый что-то планировал. Я сегодня пошлю Мара за ним, чтобы он с утра привез Сед и Санчо. Поговорим с ним утром и начнем размещать людей. Надо понемногу заселять город, хватит им жить во временных постройках.
— Точно, не отобедаешь с нами? — предпринял вторую попытку Тиландер.
— Нет, спасибо. Меня ждут Нел и Алоли. Да и дел с размещением еще много. Не забудь про прибывших с нами, — обменявшись рукопожатием с американцем, зашагал к музгару, чтобы посмотреть, как размещаются мои будущие священники.
Мара я заметил практически сразу: вместе с командой «Варяга» они расположились за двумя кострами, готовя себе пищу. Подозвав капитана, озадачил его предстоящей работой. Было жалко посылать его в море, после такого длинного путешествия, но Мар не повел бровью. Спросив, могут ли они принять пищу или им отправляться немедленно, заверил, что утром моя жена и остальные будут доставлены в Максель.
Меся грязь и периодически попадая на участки, выложенные камнем, добрался до музгара, где Хер яростно распекал рабочих, грозя им карами Главного Духа- Бога. Побледневшие работники, возводившие храм, слушали молча, весь ужас их положения отражался на лицах.
— Что случилось, Хер? — мой приход шаман не заметил и вопрос его застал врасплох.
— Макс Са, они не сделали комнату, где мы должны благодарить Главного Духа- Бога, — жалобным голосом пожаловался он, окидывая строение взглядом.
— Это не проблема, мы пристроим большую комнату к музгару, чтобы она могла вместить все население Макселя.
Пару минут Хер соображал, когда до него дошло, переменился в лице:
— Великий Дух Макс Са, ты самый мудрый, пусть любит тебя Главный Дух- Бог!
Вопрос, где будут проводить службу священники, где им читать проповеди, упустил я, планируя строительство храма. Тогда вместе с физиком, мы накидали план музгара, совершенно забыв, что нужно большое помещение для паствы. Я реально забыл, а вот физик, вероятно, упустил преднамеренно, будучи злостным атеистом. Идея пристроить большое помещение для проповедей, мне показалась разумной. Просто надо предусмотреть, чтобы пристройка была не с той стороны, где будет подземный проход к реке.
Хер успокоился, еще раз извинившись, он развил бурную деятельность, по распределение ещё не готовых помещений своим послушникам. Двое самых молодых уже занимались приготовлением еды: горел костер, а из мешков извлекалось сушенное мясо. Убедившись, что священники с голоду не умрут, и у них практически готовый кров, решил вернуться к семье.
По дороге к дворцу, раздражение отсутствием Александрова на стройке усиливалось. На ступенях дворца я его мысленно уже вешал, за такую самоволку. Единственное что могло его оправдать, беспокойство за дочь, но этот аргумент не был железным. Рожать ей было рано, а лекарства от токсикоза было придумано природой давно: работать и забить на все эти рвоты, отеки и недомогания. Если бы было иначе, человечество просто вымерло бы еще в каменном веке.
Но эта медаль имела и обратную сторону, выражавшуюся в короткой продолжительности жизни. Большинство болезней пришли от сытой и изнеженной жизни, в каменном веке люди просто не доживали до возраста истощения ресурсов организма. Хер, Хад выглядели стариками, но оба были чуть старше меня. Мне через месяц исполнится сорок два, оба моих аксакала, по моему мнению, были старше меня максимум на десять-двенадцать лет.
Разнообразные лишения, однообразная пища, бедная микроэлементами и витаминами, с самого рождения, угнетала их организмы, вызывая преждевременное старение органов и тканей.
— Макс Са, ты пришел? Еда готова, мы все ждали тебя, — Нел кинулась накрывать на шкуре, прикрытой куском чистой ткани. Словно по команде, из многочисленных уголков дворца появились дети. Усевшись полукругом, они ожидали разрешения приступить к трапезе. Из своей комнаты появилась Алолихеп, ведя за руку Максхепа. Дождавшись, что Нел все разложит, кивнул:
— Кушайте дети, — может следовало приучить их к молитве перед едой, но я таких не знал, а придумывать текст молитвы, не было желания. Поздний обед, стал нашим ужином, потому что, наевшись, все захотели спать. Бер дважды проинформировал, что на входе установлена стража, а в большой комнате по левой стороне тронного зала, находится их смена. Короткий весенний день сменился ночью, разложив небольшие костры в специальных нишах в стене, которым впоследствии предстояло стать каминами, дал команду на отдых. Сегодня я спал с Нел, но кроме здорового сна, дальше дело не планировалось, слишком устал от морской путешествия.
Утром, едва я успел позавтракать, как появился Санчо, опередив Сед и Александрова.
— Макш, — гигант влетел во дворец, как спички разметав стражников. Когда Санчо обнял меня, у меня перехватило дыхание, напрягая мышцы грудной клетки и пресса, старался удержать воздух, выдавливаемый из легких железной хваткой неандертальца. Когда Санчо отпустил меня, едва не упал от головокружения, вызванного перераспределением крови в организме.
— Санчо, еще раз так сдавишь меня, я тебе отрежу яйца, а твоих жен раздам воинам, — для убедительности послал мыслеобраз неандертальца, превращенного в евнуха.
— Неандерталец-кастрат, — противно хихикнул Александров, искренне радуясь тому ужасу, что проступил на лице Санчо, получившего мою картинку. Это была его ошибка, я все еще был зол на него, но оскорблять Санчо мог только я. Александров сам вызвал на себя огонь:
— Владимир Валентинович, объясните мне, почему я, вернувшись, не вижу вас на вверенном вам объекте? Или вы посчитали, что мои слова — это дуновение ветра, с которым можно не считаться?
В зале наступила мертвая тишина: моя семья, знакомая с интонацией, не предвещавшей ничего хорошего, замерла. Старый коммунист, пятой точкой почувствовал проблемы, веселье с его лица исчезло. И только моя молодая и довольно неумная жена Сед, решила проявить характер.
— Макс, как ты разговариваешь с моим отцом? Тебе не стыдно, так разговаривать с пожилым тестем, я думаю, ты должен извиниться.
Тишина, наступившая после слов Сед, оглушала. У меня даже зазвенело в ухе от этой мертвой тишины. «Точно славянская кровь, дай волю, мусор заставит выносить», — прогнал мысли, обернулся к Сед:
— Я в последний раз прощаю твою глупость, ещё одна такая выходка, отдам тебя кому-нибудь, — пришлось сдерживать себя, чтобы говорить ровно.
— А что я сделала, разве ты не нагрубил моему отцу? — упавшим голосом попыталась защититься Сед, выставив вперед огромный живот.
— Заткнись! Еще одно слово без моего разрешения, и клянусь Главным Духом- Богом, чьим посланником я являюсь, ты пожалеешь женщина! Заткнись и не смей мне перечить, тварь!
При слове тварь, Сед дёрнулась словно ужаленная, ее лицо исказила гримаса, но она сумела сдержаться.
— Прости Максим Сергеевич, я виноват, и на Сед не серчай, она слишком молода, чтобы многое понимать.