— Вот блядство, — не успело прозвучать в моих устах, как уже вскочил и начал спускаться к фигуре физика, едва различимой в сумерках. Бер и двое воинов опередили меня, спускаясь с проворством кошки. Александров родился в рубашке, хотя его собственная одёжка из грубой ткани была продрана в нескольких местах от острых камней. Если не считать нескольких царапин, ученый не пострадал и даже пытался пенять на нас, что побежали вниз, сломя голову.
— Владимир Валентинович, что именно вы не поняли в моей фразе, что уже поздно и лучше отдохнуть? — Убедившись, что старик не пострадал, решил немного всыпать ему, чтобы слушался в другой раз. Но ученый был непрост, извиваясь как угорь, возложил вину на меня: — «дескать мой окрик его немного отвлек, и он поставил ногу не туда». От души посмеявшись над старым хитрецом, всем приказал устраиваться на ночь, соблюдая максимальную осторожность.
Бер поставил дозорных, людей мы не боялись, а вот хищники здесь были: пару раз слышалось рычание, да и шорох осыпавшихся камней говорил о ночных охотниках. Заснул я мгновенно, ходьба в гору по пересечённой местности изрядно вымотала. Впервые за долгое время видел во сне родителей: мы всей семьей смотрели телевизор, и пили чай с малиновым вареньем. Проснувшись, пару минут хлопал глазами, пытаясь понять, как очутился в горах, да еще в странной компании.
Остаток козы подогрели на углях и быстро съели. В тридцати метрах с горы бежал тонкий ручеек: вода была очень холодная, но невероятно вкусная. Напившись, огляделся в поисках Александрова. Ученый, спустившись на место своего вчерашнего падения, острием копья что-то ковырял.
— Владимир Валентинович, продолжим путь, — на мой крик Александров обернулся и вскочив на ноги, замахал руками, призывая спуститься. Порыв ветра отнес его слова в сторону, донеся до меня лишь остаточное «иуда». Второй раз слова уже были расслышаны:
— Здесь руда, — на мгновение я опешил. Так легко и быстро? Стоило просто подняться в гору и мы нашли руду? Я-то ждал недельные поиски, рытье грунта, а здесь первый день поисков и удача?
Стараясь не спешить, начал спуск. Радостно возбужденное лицо ученого не оставляло сомнений в том, что я его верно расслышал.
— Максим, голубчик, есть две новости, хорошая и плохая.
— Начнем с хорошей, — я уже сам видел, что под ногами Александрова кусок породы, торчащей из земли вперемешку с камнями.
— Это железная руда, и надеюсь, именно типа Кируна.
— А плохая?
— Плохая новость в том, что она недалеко от бывшего кратера и образовала монолит. — Видя по моему лицу, что я его не понял, Александров пояснил, тщательно выговаривая слова:
— Под нашими ногами, сплошной слой железной руды, которая в процессе извержения, выбрасывалась из вулкана раскаленной массой и текла вниз.
— Разве это не хорошо для нас? — я все еще не понимал, почему это плохая новость.
— Это плохо потому, — Александров сделал паузу, — что у нас нет орудий труда, чтобы откалывать куски от этой сплошной плиты. Здесь нужен отбойник, алмазные резаки и пилы. Или же нам придется снять верхний слой камней и почвы, надеясь найти перемычки в этой породе. Лишь, разбивая перемычки, мы сможем откалывать куски руды, скорее даже готовых криц, приготовленных для нас вулканом. Эта работа требует промышленного подхода, чего у нас нет, вот чем эта новость плохая, — слова физика наконец дошли до меня. Все — таки я был прав, ничего не бывает легко и просто!
Глава 26. Кируна
Мои планы легко и просто добывать железную руду, пошли прахом, столкнувшись с суровой реальностью. Александров оказался прав: извергавшийся вулкан, выбросил из себя лаву, точнее две реки лавы, которые широким полукругом, стекали вниз к подножию. Левая, более узкая река лавы, почти сплошь оказалась из расплавленной железной руды. В правой, более широкой, железной руды практически не было.
Сразу, после обнаружения железной руды, послал человека в бухту к Тиландеру, с наказом очистить дно моря от валунов, для безопасного подхода к берегу и строительства небольшого причала. Сами начали заниматься снятием верхнего слоя камней и почвы, обнажая слой руд Кируна, как их называл ученый. Лавовая река расширялась по мере стекания: если на верху ширина ее была не более пары метров, то ближе к подножию ширина доходила до пятидесяти метров. Руды, со слов Лайтфута и Александрова, было достаточно, чтобы закрыть наши потребности на многие десятилетия, если не столетия.
Началась сама трудная работа, из всех, что выпадали на нашу долю за все время в этом мире. Топорами и кирками разбивали верхний слой камней, скальных пород, чтобы добраться до руды. Весь этот разбитый слой, относили в сторону, обнажая слой руды. Лава стекала вниз, формируя причудливое русло, порой образуя небольшие перемычки. Наткнувшись на тонкие перемычки, мы ликовали и принимались за дело, стараясь разбить их и получить солидный кусок руды. Полученные куски руды стаскивали вниз, пользуясь кольями как рычагами.
Ближе к подножию собралась солидная куча лавового железа, которое надо было еще доставить в порт. Оставив людей работать, вместе с Бером отправились в бухту, до которой по прямой было всего девять километров. По дороге в бухту, высматривал рельеф, чтобы сделать дорогу для волов и телеги. Пересеченная местность плохо подходила для организации транспортировки груза, но в моем распоряжении имелись люди, привыкшие повиноваться.
За время, что мы обнажали пласт руды, Тиландер успел построить небольшой причал и частично убрать камни, мешавшие подойти вплотную к берегу. Получив задание вернуться в Максель и привезти волов и несколько десятков людей для строительства дороги, американец обрадовался. Вместе с ним отправился сам, надо было посмотреть, как идет строительство города. Мои мастера-прорабы из Ондона, Вирити и Аламин знали свое дело, тем не менее, контроль всегда требовался.
Ровно через сутки «Стрела» пришвартовалась в порту Макселя. Мы с Бером поспешили во дворец, а Тиландер стал раздавать указания, насчет обратной дороги. Возвращаться решили, проведя одну ночь в городе. За сутки надо было отобрать рабочих для строительства дороги. Для этой работы хорошо подходил Аламин, мощение городских улиц и площади было закончено, его бригада занималась уборкой строительного мусора. Волов я решил взять двоих, нельзя было оставлять Максель без тягловой силы.
Семья встретила меня радостно, хотя отсутствовал всего недели две. Дети кидались на шею, Нел и Алолихеп, визжа от восторга полезли обниматься. Сед, с Виком на руках, терпеливо дожидалась, пока не дам знак.
— А ты, что как неродная? Или за время моего отсутствия успела развестись со мной?
Просияв после моих слов и сунув сына Нел в руки, Сед как горная коза запрыгнула в мои объятия, обвивая меня ногами.
— Совсем как Миа, — грустно прокомментировала Нел, качая Вика на руках. При поминании о Мии, у всех испортилось настроение, а Урр выскочил из дворца. Нел, допустившая бестактность, залилась краской и беспомощно огляделась:
— Я не хотела сказать плохого.
— Мы знаем, не переживай. Давай все дружно поедим, как и положено большой семье.
Обед прошел в разговорах и смешках: вернувшиеся с тренировок Миха и Мал присоединились, хватая грязными руками куски мяса. Получив от Нел, куском ткани по голове, оба побежали мыть руки, смеясь и толкаясь. В такие моменты. Я напрочь забывал свою прежнюю жизнь и благодарил Бога, что у меня такая семья. Отдохнув пару часов после сытного обеда, решил проинспектировать город и мельницу. Бер, в полной мере насладившись прелестями Зезаги, присоединился ко мне, почесывая кудрявую голову.
Мельница в настоящий момент не работала: стопор остановил мельничное колесо, вода переливаясь, уходила по узенькому руслу к озеру. Бепи был из Ондона и занимался помолом зерна. Весь обсыпанный мукой, он складировал мешки с мукой, подгоняя двоих сыновей подростков. При моем приближении, Бепи засуетился, вытирая руки о кусок шкуры:
— Макс Са, что-нибудь случилось?
— Нет, просто решил посмотреть, как у вас дела? Есть проблемы с мельницей?
— Нет. Макс Са, все хорошо. Просто нет ка(пшеницы) и сота(ячменя) чтобы молоть, поэтому я остановил мельницу, — мельник оправдывался, словно вор, застигнутый на месте преступления.
— Ты правильно поступил, Бепи, нечего вхолостую работать механизмам. — Бепи понятия не имел про слова «вхолостую» и «механизмы», но суть моих слов уловил.
— Я смазал «жиром земли» все части, чтобы вращались без скрипа. — «Жиром земли» Русы стали называть вязкую часть нефти, что оставалась после получения самопального керосина. Лайтфут времени в Макселе даром не терял, сразу организовав бочку для перегонки нефти. Проблема была в самой нефти, ее приходилось возить с Кипра. И десяток ранее привезенных бочек, не мог закрыть наши потребности, треть уже была пуста.
Бепи горячо просил зайти отведать лепешек, что напекла его жена, уверяя, что таких вкусных не готовят даже на небе. Я поблагодарил и отказался, попутно намотав на ус, что надо будет провести инвентаризацию муки, раз жена мельника так играючи готовит лепешки. Мука была дефицитом, и не каждая семья могла себе позволить хлеб.
Следующим пунктом ревизии была лесопилка, расположенная на берегу реки, недалеко от лесного массива, простирающегося на холмы. Лесопилка еще не была построена, под нее был обозначен участок и готовилась древесина, сохнувшая недалеко. Одну большую пилу для лесопилки Уильям привез с Плажа, в его планах была лесопилка сразу с четырьмя или пятью пилами. Лесопилка в Плаже, имела всего две пилы, за раз выпиливая всего одну доску. Это имело как плюсы, так и минусы. Было удобно контролировать процесс, но получение досок для работ было долгим процессом.
Двое лесорубов продолжали работу по рубке деревьев и ошкуриванию бревен. Помню, как вместе с Тиландером и Бером ходили в разведку, чтобы оценить лесной массив. С места будущей лесопилки, лес ровной стеной шел до холмов, где уже виднелись прогалины. Взобравшись на холм, с высокого дерева мы увидели нескончаемый ковер из деревьев, уходящий на запад. Леса было достаточно на сотни лет, с учетом наших небольших потребностей. Тем не менее, для лесорубов было установлено жесткое правило рубки. Было запрещено вырубать лес сплошным массивом. Запрещалось рубить деревья, обхват ствола которого был меньше обхвата руками взрослого человека. Все срубленные боковые ветви, лесорубам надо было складировать в одном месте, сортируя по длине и толщине ветвей. Самые невзрачные ветки шли на топливо, остальные ветви находили применение при строительстве домов, мостиков, предметов примитивной мебели.