Итак, по изнурительной тропе мы двинулись дальше к Монсону, перебираясь через регулярно встречающиеся нам реки и попутно пополняя коллекцию ушибов, царапин и укусов насекомых, которые превращали наши спины в карты рельефа местности. На третий день, чумазые и очумелые от леса, мы вышли на залитую солнцем дорогу, первую с Каратунка, и поспешили в забытое селение Монсон. Рядом с центром городка стоял старый обшитый досками дом с вырезанной из дерева, раскрашенной фигурой бородатого путешественника, стоящего на лужайке с надписью: «Добро пожаловать к Шоу».
«Шоу» – самый знаменитый дом для гостей на Аппалачской тропе, отчасти из-за того, что он является последним уютным пристанищем для всякого, кто пытается покорить «Стомильную даль», и первым местом для тех, кто возвращается из нее, но также и благодаря своей дружелюбной атмосфере и хорошему сервису. Каждый из нас забронировал себе здесь комнату с завтраком, ужином и бесплатным доступом к душу, прачечной и общей гостиной всего за 28 долларов. Этим местом заправляли Кит и Пэт Шоу, которые случайно основали здесь свой бизнес двадцать лет назад, после того как Кит пригласил домой голодного туриста, который рассказал знакомым, как хорошо его приняли. Всего несколькими неделями ранее, когда мы проходили регистрацию, Кит гордо поведал мне, что я стал их двадцатитысячным посетителем.
У нас оставался час до ужина. Кац занял у меня пять долларов, как я и предположил, на сладости, и исчез в своей комнате. Я помылся, загрузил грязную одежду в стиральную машину и вышел на передний двор, где стояла пара деревянных лежаков, на которых я собирался устроить свой усталый зад, чтобы покурить трубку и насладиться блаженной легкостью раннего вечера и приятным ожиданием честно заработанного ужина. Поблизости из прикрытого окна доносилось шипение жарящегося мяса и стук сковородок. Пахло прекрасно, что бы за блюдо там ни готовилось.
Через минуту вышел Кит и сел рядом со мной. Он был довольно стар и подбирался, скорее всего, к семидесяти годам; у него почти не осталось зубов, а тело выглядело так, словно ему пришлось побывать в самых разных передрягах. При этом он был по-настоящему приятным человеком.
– Ты же не пытался погладить собаку? – спросил он у меня.
– Нет. – Я увидел ее из окна: уродливая злобная псина, сидевшая на привязи за домом, тупо и слишком сильно реагировавшая на любой шум или движение в пределах сотни ярдов.
– Ты даже не думай к ней подходить. Послушай моего совета: тебе не стоит ее гладить. Один турист попытался сделать это, хотя я и предупреждал его, а она укусила его за яйца.
– Правда?
– Правда, – кивнул он, – и не хотела отпускать. Ох, и орал же этот молодчик.
– Правда?
– Пришлось ударить чертову шавку палкой, чтобы она наконец от него отстала. Самая злобная собака, которую мне довелось повидать. Даже не подходи к ней, поверь мне на слово.
– А что с ним случилось, с этим мужчиной?
– Ну, скажем, что его день не задался. – Он задумчиво почесал шею, как будто размышляя о том, стоит ли ему побриться на этой неделе. – Он был упорным походником. Приехал сюда аж из самой Джорджии. Долгий же он путь проделал, чтобы его кусанули за мошонку. – Затем он встал и ушел, чтобы проверить, подали ли ужин.
Ужин состоялся за большим обеденным столом, который был щедро уставлен блюдами с мясом, мисками с пюре и с кукурузой на шпажках, покачивающимися тарелками с хлебом и масленками. Кац появился всего через несколько мгновений после меня. Он только что помылся и выглядел очень счастливым. Он казался необычайно и даже чрезвычайно энергичным и даже пощекотал меня, проходя мимо, что было совсем на него не похоже.
– Ты в порядке? – спросил я.
– Никогда не чувствовал себя лучше, мой старый горный компаньон, никогда не чувствовал себя лучше.
К нам присоединились еще два постояльца. Это была трогательно скромная и благонравная молодая пара. Они выглядели загорелыми, здоровыми и очень чистыми. Кац и я поприветствовали их улыбками и набросились на еду, но быстро остановились и поставили миски на место, когда поняли, что молодые люди бормочут молитвы. Казалось, что это длилось вечность. Затем мы снова вернулись к еде.
Угощение было просто потрясающим. Кит взял на себя роль официанта и следил, чтобы мы хорошенько наелись. «Собака подъест все, что останется», – сказал он. Я был готов заставить ее поголодать.
Молодые оказались туристами из Индианы. Они начали свой путь в Спрингере 28 марта, в день, который в этот жаркий августовский вечер казался заснеженным и далеким, а их поход продолжался уже 141 день. Они прошли 3290 км. Им оставалось еще 210.
– Так вы почти у цели, так? – сказал я, пытаясь поддержать беседу.
– Да, – ответила девушка. Она произнесла это медленно, в два слога, как будто она не задумывалась об этом раньше. В ее манере разговора было что-то трогательно бездумное.
– Вы когда-нибудь хотели сдаться?
Девушка призадумалась.
– Нет, – бесхитростно ответила она.
– Правда? – Это удивило меня. – И вы никогда не думали: «Боже мой, это слишком. Я не уверен, что хочу продолжать дальше?»
Она снова задумалась, но на этот раз немного запаниковала. Очевидно, эти вопросы никогда не посещали ее хорошенькую головку.
На помощь пришел ее партнер.
– На первых парах нас посещали моменты отчаяния, – сказал он, – но мы обратили свои молитвы к Богу и Его властью смогли продолжить путь.
– Хвала Господу, – почти беззвучно прошептала девушка.
– Ах, – вздохнул я и подумал, что надо бы закрыть дверь в комнату перед отходом ко сну.
– И да благословит Господь Аллаха за это пюре! – счастливо воскликнул Кац в это самое мгновение и в третий раз потянулся за миской.
После обеда мы с Кацем направились в универмаг, стоявший прямо на нашей улице, чтобы пополнить запасы для «Стомильной дали», на встречу с которой мы отправлялись завтра утром. В универмаге Кац выглядел несколько странно: он был довольно весел, но постоянно отвлекался и был невнимательным. Мы должны были сделать запасы на 10 дней, которые намерены были провести в лесной глуши, что было серьезным делом, но он никак не мог сосредоточиться и постоянно терялся или бросал в корзину ненужные продукты, как, например, соус чили или открывашки.
– Эй, а давай возьмем упаковку пива, – внезапно предложил он, как будто собирался на тусовку.
– Стивен, перестань, будь серьезнее, – сказал я, просматривая полку с сыром.
– Я серьезно.
– Ты хочешь чеддер или колби?
– Какая разница? – Он подошел к холодильнику с пивом и вернулся с упаковкой «Будвайзера».
– Эй, что ты скажешь на это, старик? Упаковка «Бада», а, друг? – И он ткнул меня в бок.
Я увернулся от него.
– Соберись, Стивен, перестань страдать дурью. – Я пошел к шоколадным батончикам и печенью и попытался прикинуть, что из этого протянет десять дней, не превратившись в отвратительный липкий комок или пакет крошек. – Ты хочешь «Сникерс», или попробуем что-нибудь другое? – спросил я.
– Я хочу «Будвайзер». – Он ухмыльнулся, но увидев, что шутка прошла мимо меня, внезапно перешел на печальный и серьезный тон. – Пожалуйста, Брайсон, можно одолжить у тебя, – он взглянул на ценник, – четыре доллара и семьдесят девять центов. Я на мели.
– Стивен, я не знаю, что на тебя нашло. Положи пиво на место. И вообще, что случилось с теми пятью долларами, которые ты у меня занял?
– Я их потратил.
– На что? – И тогда до меня дошло. – Ты уже пил, не так ли?
– Нет, – ответил он насупившись, как будто хотел опровергнуть порочащую его честь клевету.
Но он был пьян или хотя бы наполовину пьян.
– Ты и впрямь пил, – с удивлением сказал я.
– Две банки Michelob. Ничего особенного. – Он вздохнул и слегка закатил глаза.
– Ты пил? – Я был поражен. – Когда ты начал снова пить?
– В Де-Мойне. Совсем чуть-чуть. Ну, знаешь, пара бутылочек после работы. И не надо тут паниковать.
– Стивен, тебе нельзя пить.
Но он и слушать меня не желал. Кац выглядел как четырнадцатилетний подросток, которого только что попросили прибраться в комнате.
– Не нужно разводить лекций, Брайсон.
– Я не собираюсь покупать тебе пиво, – строго сказал я.
Он улыбнулся, как будто я был ужасным занудой:
– Только упаковочку. Ну же.
– Нет!
Я был в ярости. Так я не выходил из себя уже много лет. Я никак не мог поверить, что он вновь принялся за старое. Так глупо и бесповоротно предать все: себя, меня, наше предприятие.
Кац еще ухмылялся, но его эмоции были уже совсем другими:
– Так ты не купишь мне парочку дурацких банок после всего того, что я прошел ради тебя.
Это был удар ниже пояса.
– Нет.
– Ну и пошел ты, – сказал он, резко развернулся и вышел из магазина.
Глава XXПланы меняются
Как вы можете себе представить, ситуация заиграла новыми красками. Больше мы не сказали друг другу ни слова. Последняя фраза просто повисла между нами. За завтраком мы пожелали друг другу доброго утра, практически как обычно, но после этого не разговаривали, даже ожидая машины Кита, который обещал подбросить нас до тропы. Мы неловко стояли в тишине, словно оказались по разные стороны зала суда на разбирательстве по поводу разделения имущества.
Когда мы вышли у кромки леса, нашим взорам открылся знак, провозглашавший, что здесь начинается «Стомильная даль». Он также предупреждал, что предстоявший нам отрезок пути отличается от остальной тропы и что мы можем следовать дальше, только если уверены в своих силах и запаслись продуктами на десять дней.
Этот знак лишь усугубил ощущение тревоги и опасности, которое вызывал у меня этот лес. Он несомненно отличался от более южных лесов: был темнее, в нем царили тени темно-зеленого и черного цвета. Иначе выглядели и деревья: ближе к земле теснились хвойные, здесь было больше берез, а в густых зарослях, словно спящие звери, притаились громадные округлые черные валуны, которые добавляли таинственности этим глухим местам. Когда Уолт Дисней решил создать мультфильм «Бэмби», он отправил своих художников на зарисовки именно в леса Мейна, но в этом совсем не диснеевском лесу не было ни трогательных зверьков, ни просторных опушек. Напротив, на ум приходили леса из «Волшебника страны Оз», где путник терялся среди деревьев с уродливыми лицами и постоянно находился на краю от гибели. Я сразу понял, почему облаченный в бархатный жакет писатель-натуралист Генри Дэвид Торо обделался после прогулки по здешним местам.