К тому же таким образом я заставил братьев Кури проделать все еще раз. Во время полицейских расследований свидетели вечно жалуются, что им приходится по нескольку раз повторять одно и то же разным людям. Им кажется, что они попусту тратят время, но это не совсем так. Рассказывая несколько раз одно и то же разным людям свидетели иногда вспоминают что-то, о чем не вспомнили в прошлый раз, или полицейский ухватит в рассказе что-то, что пропустили коллеги.
Где-то в процессе передвижения мы остановились в «Апполоне», кофейне на Флэтбуш. Там мы заказали сувлаки. Было вкусно, но Кенан практически не притронулся к еде.
— Мне бы следовало заказать себе яйца или что-то в этом роде, — позже произнес он уже в машине. — С той ночи я мяса даже видеть не могу. Меня с него воротит. Уверен, со временем пройдет, но пока что мне явно следует есть что-нибудь другое. Глупо заказывать что-то, что не можешь заставить себя проглотить.
Питер на тойоте вез меня домой. Со дня похищения он постоянно находился у брата на Колониал Роад, ночуя на кушетке в гостиной, и ему нужно было заехать к себе домой взять кое-какие вещи.
Иначе я вызвал бы такси. Вообще-то я прекрасно чувствую себя и в подземке, она не вызывает у меня опасений, но казалось смешным экономить на такси, имея в кармане десять тысяч. Я выглядел бы полным идиотом, если бы напоролся в подземке на карманника.
Эти деньги были даны мне на расходы. Две пачки сотенных по пятьдесят купюр в каждой. Две пачки, абсолютно идентичные тем восьмидесяти, отданных в виде выкупа за Франсин Кури. У меня всю жизнь проблемы с ценой на мои услуги, но в данном случае ее решили за меня. Кенан просто кинул две пачки на стол, спросив, хватит ли для начала. Я ответил, что даже больше чем.
— Я могу себе это позволить, — хмыкнул Кенан. — Денег у меня вагон. Они меня вовсе не разорили, даже близко к этому не подошли.
— Значит, вы могли заплатить им и миллион?
— Мог бы, но мне пришлось бы выезжать из страны. У меня счет в банке на Кайманах, там около полумиллиона. Здесь в сейфе лишь семьсот штук. В принципе, я смог бы найти оставшиеся три прямо здесь, в городе. Нужно было просто звякнуть в пару мест. Но вот что я думаю…
— Что?
— А, так, глупость. Предположим, согласись я на лимон, вернули бы они тогда ее живой? Предположим, я бы не давил на них в разговоре, был бы вежлив, лизал бы им задницы и все такое?
— Они бы все равно ее убили.
— Я тоже себя в этом пытаюсь убедить, ну а вдруг? Я не перестаю терзаться мыслями, не мог ли я еще что-нибудь предпринять. Предположим, изображал бы крутого до конца, пригрозил бы не дать ни гроша, пока не получу доказательств, что она жива?
— Она практически наверняка была уже мертва, когда они позвонили.
— Молю бога, чтобы так оно и было, но не уверен в этом. Я все время думаю, что все-таки мог ее спасти каким-то образом. Все время думаю, что я во всем виноват.
Мы проехали обратно на Манхэттен по скоростным трассам, Шор Парквэй и Гованус через туннель. Машин в это время было немного, но Питер ехал медленно, лишь изредка свыше сорока миль в час. Сначала мы все больше молчали, но потом тишина стала давить.
— Ну и денечки были, — нарушил он наконец молчание.
Я поинтересовался, как он все это перенес.
— Нормально.
— На встречи ходил?
— Я регулярно хожу. — Затем, немного помолчав, добавил. — У меня не было возможности попасть на встречу с того дня, как началась вся эта катавасия. Был сильно занят, как ты понимаешь.
— Если ты запьешь, брату от тебя будет мало пользы.
— Да знаю я.
— Встречи проводятся и на Бэй Ридж. Тебе не нужно было возвращаться в город.
— Знаю. Я собирался пойти в прошлый вечер, но не сложилось. — Он побарабанил пальцами по рулю. — Думал, успеем сегодня в Св. Павла, но мы опоздали. Доберемся туда намного позже девяти.
— Есть десятичасовая встреча на Хаустон Стрит.
— Видно будет. Пока доберусь до дома, соберу то, что мне нужно…
— Если не попадешь на десятичасовую, будет еще в полдень. Там же, на Хаустон, между Шестой и Варик.
— Я знаю, где это находится.
Что-то в его тоне заставило меня воздержаться от дальнейших предложений.
— Я понимаю, что мне не следует пропускать встречи, — немного погодя сказал Питер. — Постараюсь попасть на десятичасовую. С полуденной сложней. Мне бы не хотелось оставлять Кенана надолго одного.
— Может, ты сумеешь попасть на одну из завтрашних встреч в Бруклине.
— Возможно.
— А как твоя работа? Ты туда не ходишь?
— Пока нет. Сказался больным на четверг и на сегодня, но не велика беда, если они меня и выставят. Такую работу легко найти.
— А что ты делаешь, как рассыльный?
— Главным образом доставляю обеды. На Пятьдесят седьмую и Девятую.
— Тяжело, должно быть, заниматсяподобной работой, имея такого брата.
Питер помолчал, потом сказал:
— Понимаешь, мне нельзя этим заниматься. Кенан хотел, чтобы я на него работал, или с ним, как тебе угодно. Но я не могу заниматься такого рода делами и оставаться чистым. Не потому, что ты все время имеешь доступ к наркотикам. Это не так, товара ты практически и не видишь. Я имею в виду отношение в целом, склад ума, если ты понимаешь, о чем я.
— Конечно.
— Ты абсолютно прав насчет встреч. Я все время хочу напиться с того самого момента, как узнал о Франсин. То-есть с того момента, как узнал о похищении, до того, как они сделали то, что сделали. Я не пытался выпить, но не могу избавиться от этой мысли. Я ее прогоняю, но она все время возвращается.
— Ты давно общался со своим опекуном?
— У меня его считай что нет. Они дали мне временного, когда я впервые пришел, и я вначале довольно регулярно с ним созванивался, но потом мы как-то постепенно разошлись. К тому же до него вообще трудно дозвониться. Мне бы следовало найти постоянного, но по некоторым причинам я этого не сделал.
— Как-нибудь на днях…
— Знаю. А у тебя есть опекун?
— Мы как раз с ним встречались прошлым вечером, — кивнул я. — Как правило вместе ужинаем по воскресениям, да и на неделе общаемся.
— Он дает тебе советы?
— Иногда. Я выслушиваю и делаю, как считаю нужным.
Вернувшись к себе в гостиницу я первым делом позвонил Джиму Фаберу.
— Я тут только что о тебе рассказывал, — сообщил я ему. — Приятель поинтересовался, дает ли мне мой опекун советы, и я ему ответил, что всегда в точности им следую.
— Твое счастье, что господь тебя не покарал прямо на месте.
— Угу. Но я передумал ехать в Ирландию.
— О? Вчера ты вроде был решительно настроен ехать. Проснувшись с утра, ты глянул на это другими глазами?
— Да нет, глаза все те же. И с утра я отправился в туристическое агентство и забронировал дешевое место на пятничный вечерний рейс.
— Даже так?
— А потом сегодня во второй половине дня кое-кто предложил мне работу и я согласился. Ты не хочешь слетать в Ирландию на три недели? Сомневаюсь, что получу обратно деньги за билет.
— Ты уверен? Стыдно терять деньги.
— Ну, они сказали, что деньги невозвратные, а я уже заплатил. Это не страшно, за работу получил достаточно, так что безболезненно могу списать пару сотен. Но я хотел уведомить тебя, что не двигаюсь в страну Содома И Бегорры.
— Просто ты уже практически совсем в порядке. Поэтому я и беспокоился. Конечно, ты сумел остаться трезвым, околачиваясь с твоим приятелем в его салуне…
— Он пьет за нас обоих.
— Ну, во всяком случае, дело идет неплохо. Но по ту сторону океана, без привычной системы поддержки… К тому же твое беспокойное состояние в последнее время…
— Да знаю я. Но ты можешь не волноваться.
— Даже если это не моя заслуга?
— Ну, может и твоя. Неисповедимы пути господни, чудны дела его.
— Угу. Велика справедливость его.
Элейн в конечном счете решила, что очень жаль, что я не еду в Ирландию.
— И, конечно, не было никакой возможности на некоторое время эту самую работу отложить?
— Нет.
— Или что ты все закончишь к пятнице?
— К пятнице я только-только приступлю.
— Жаль. Но ты не выглядишь огорченным.
— А я и не огорчен. По крайней мере, я не звонил Мику, так что не придется тратиться на дополнительный звонок, чтобы поведать ему, что передумал. Честно говоря, я рад этой работе.
— Что-то, чем себя занять?
— Вот именно. Как раз этого мне и не хватало. Гораздо больше, чем отпуска.
— И хорошее дело?
Я ей еще ничего не рассказывал.
— Ужасное, — немного подумав, ответил я.
— О?
— Господи, чего только люди не творят с себе подобными! Ты, возможно, думаешь, что я ко всему привык, но это не так.
— Не хочешь рассказать?
— Только при встрече. Вечером увидимся?
— Если тебе работа не помешает.
— С чего бы? Я за тобой заеду около семи. Если задержусь, позвоню.
Я принял горячую ванну и хорошенько выспался. С утра отправился в банк и добавил семьдесят сотенных к уже имеющимся в моем личном сейфе. Две тысячи перевел на чековый счет, и еще тысячу положил в задний карман.
Бывали времена, когда я поторопился бы их немедленно просадить. Я проводил тогда кучу времени в пустых церквях и в, так сказать, религиозном экстазе оставлял ровно десять процентов от наличности в каждом ящике для сбора пожертвований. Эта святая привычка исчезла вместе с пьянством. Не знаю, почему я прекратил это делать, но следует заметить, совершенно не понимаю, почему начал.
Воообще-то я мог засунуть в ближайший ящик мой билет на самолет. Единственная возможная от него польза. Я зашел в агентство и еще раз убедился в своих предположениях. Билет невозвратный.
— В принципе я обязан вам сказать, чтобы вы принесли бумагу от врача, в подтверждени того, что отменяете заказ по медицинским показателям, сообщил агент, — но толку от этого никакого, потому что вы брали билет не в авиакомпании. Это одна компания скупает оптом места и продает по низкой цене.