Все было конечно же не так, как я говорил. И парочка даймонов была заслуживающими уважения воинами, мастерство которых проявлялось даже в том, какими небрежно-расслабленными казались их тела. Но, оттягивая его внимание на себя, я давал себе возможность проникнуть внутрь созданной им матрицы и подправить ее так, чтобы при любом раскладе, даже для меня неблагоприятном, мне удалось исполнить обещание, которое я дал не ему – себе.
– Что будет с моими воинами?
Если он думал, что я прямо так и растаю от его сговорчивости… Не надо было тянуться к Хаосу, наполняя им уже готовое заклинание. Похоже, он, по моему примеру, решил заговорить мне зубы.
Возможно, до встречи с Гадриэлем, Элильяром и Саражэлем я бы еще поверил в его искренность, но после общения с этими интриганами, которые за каждым сказанным словом выстраивали забор из смыслов, я перестал верить даже самому себе, предпочитая точно так же относиться ко всем остальным.
– Их смерть никому здесь не нужна. Вряд ли они будут пользоваться всеми преимуществами свободы, но и в этом случае я смогу найти компромиссный вариант, устраивающий все стороны.
– Вы обладаете такой властью? – Тонкая бровь с серебристой окантовкой чуть взлетела вверх, впервые с начала нашего разговора демонстрируя хоть какие-то эмоции.
– Обладаю. Я прошу вас, коммандер, не совершать необдуманных действий, пока я дам распоряжения своим воинам. Я боюсь, что их растерянность по поводу происходящего может привести совершенно не к тем результатам, которых я добиваюсь.
Если я не ошибался, наше общение начало доставлять удовольствие не только мне. По крайней мере, я не ощущал со стороны даймона явного намерения его закончить.
– Лорд Саражэль, не могли бы вы приказать своим воинам забрать всех и покинуть этот коридор. Чтобы не мешать нашей с коммандером беседе.
– Как вам будет угодно, советник Александр. Но я буду весьма признателен, если вы позволите мне и моей охране остаться. Мне еще не приходилось так близко видеть черных воинов и я не могу сдержать своего любопытства.
– Лично я ничего не имею против. Остается лишь уточнить, как отнесется к этому коммандер.
– Не думаю, что присутствие лорда сможет смутить меня больше, чем неожиданное появление мага Равновесия. – В голосе даймона отчетливо слышалась насмешка.
Что ж, будем считать, что ничего человеческое ему не чуждо. Не знаю, как отреагирует на эту историю мой господин, но то, что она доставит огромное удовольствие Аарону, испытывающему особые чувства к чернокожим воинам, я нисколько не сомневался.
– Так на чем мы остановились, коммандер Саркат?
– На вашем, советник Александр, предложении взять меня в ученики. Надо признать, что прозвучало оно весьма обескураживающе.
– Не скромничайте, коммандер, ваши магические способности весьма впечатляющи. Не зря же именно вас отправили за правителем Элильяром, который и сам обладает довольно значительным магическим потенциалом. Я довольно ясно ощущаю у вас склонность к пространственной магии, так что ваша попытка выстроить портал вполне могла стать успешной.
Мои последние слова его несколько смутили.
– Каковы условия моего обучения?
– Обычные. Став моим учеником, вы будете обязаны исполнять все, что я от вас потребую.
– Даже если это будет касаться моего народа?
– Эти требования касаются только магии, которой вы будете обучаться под моим наставничеством. Единственное требование, которое будет касаться не вашего, а моего народа, – не причинять вред ни действием, ни помыслом.
– Это звучит как предложение стать предателем.
– Вы в любой момент сможете отказаться от ученичества и перейти в разряд пленников.
Судя по обращенному ко мне взгляду, я сумел его удивить. Впрочем, не только его: на лице Саражэля сохранялась совершенная бесстрастность, но его аура за щитами, которые мне были доступны, поскольку все вокруг было опутано моим плетением, пылала противоречивыми чувствами. От восторга до… Лучше не думать о потайной двери за моей спиной, которая ведет в темницу.
И о том, что идея Аарона заиметь «своего» даймона, похоже, оказалась заразной.
– Я должен принять решение сейчас?
Не знаю, кому из нас двоих он давал возможность отступить, но взгляд начальника разведки Элильяра, направленный на меня, был весьма красноречив – он не скрывал своего желания посоветоваться обо всем происходящем со своим господином.
– Сейчас вы должны принять единственное решение: намерены ли вы расстаться с жизнью немедленно или готовы ее продолжить.
– Вы же…
– Предупредил, что не дам вам геройски умереть. Но это – мое решение. А мне нужно – ваше.
– Для своих лет вы довольно сильный противник. И я не считаю для себя унижением проиграть в схватке с вами.
Несмотря на то что матрица заклинания клочьями тумана расползалась, подчиняясь его воле, я не спешил расслабляться. Понимая, что как бы лестно для меня ни звучали его слова, но столь богатого, как у него, жизненного опыта у меня нет.
И оказался прав.
Короткая команда на незнакомом мне языке и все трое, почти одновременно опустившись на одно колено, кладут на мраморный пол мечи, а коммандер еще и браслет с пристегнутым к нему излучателем Хаоса.
И в тот момент, когда, казалось бы, можно было считать попытку переворота окончательно и бесповоротно пресеченной, в его пальцах хрустнул, выпуская на волю смертоносное заклинание, артефакт.
Яркая белая сфера, внутри которой в снежном хороводе кружились заключенные в нее искры, на мгновение зависла в воздухе. Ее мерцающая кромка прямо на глазах истончалась, готовая выпустить на волю самую неукротимую из боевых матриц Пустоты – сферу Хаоса.
Да только вряд ли он мог знать, что мое знакомство с этой основой как раз с этой матрицы-то и началось. И я практически каждый день вспоминал ту ночь, когда мама приняла это заклинание на лезвие Пронзающего, и те часы, когда в то, что она останется жива, не верил даже Олейор, который до того момента был абсолютно убежден в ее способности противостоять всему, с чем она встретится. Вспоминал, как напоминание самому себе, что иметь способности еще не означает уметь их использовать. Как тот кнут и пряник, которые заставляли меня искать новых знаний и тренироваться, тренироваться, тренироваться. Чтобы быть готовым именно тогда, когда обстоятельства потребуют от меня этого.
Словно остановилось время, давая мне возможность увидеть вызов в глазах даймона и спокойствие на лицах эльфов, которые, похоже, нисколько не сомневались в моей возможности справиться с этой проблемой.
И я не собирался никого из них разочаровать.
Не было эффектного махания руками и слов, произносимых тягучим заунывным голосом. Лишь сплелись воедино те заготовки, которые достаточно было лишь собрать в нужном мне порядке, чтобы вокруг яростно пылающей множеством граней Пустоты, каждая из которых была одновременно и щитом и поглотителем, выстроилась защита из уравновешенных между собой Хаоса и Порядка.
Я, видя как тускнеет чернота во взгляде даймона, качнул головой. То ли сожаления о его поступке, то ли о том, что он оказался не столь способным, как я ожидал.
Впрочем, что таилось за этим жестом, он должен будет понять для себя сам, прежде чем примет следующее, возможно, последнее самостоятельное решение в своей жизни.
– Это была хорошая попытка, коммандер. Но, несмотря на то что она вам не удалась, мое предложение остается в силе. – И переведя взгляд на почти вплотную стоящего за спинами даймонов начальника разведки, на лице которого кроме удовлетворения исходом этого мероприятия отражалась еще и гордость, похоже, за меня, с тем же равнодушием в голосе, давшимся не столь легко, как казалось, добавил: – Лорд Саражэль, прикажите своим воинам отвести коммандера и этих двух господ в те камеры, которые для них были приготовлены. А мне пора вернуть законного правителя его народу.
Глава 4
Правитель Элильяр
Как он ни храбрился, но то, насколько он был вымотан – бросалось в глаза. И в первую очередь той ответственностью, которая на него свалилась: каким бы уникальным он ни был – он всего лишь человек, причем довольно юный. Даже по их человеческим меркам.
Его скулы заострились, серые круги залегли под глазами, ресницы то и дело опускались, пряча все более рассеянный взгляд, но он настойчиво продолжал демонстрировать нам легкую, больше похожую на усмешку улыбку и изящество движений.
– Ты бы отправил мальчика спать, пока не пришлось уносить его на руках. – Аарон счел для себя необходимым пойти с нами, когда Александр появился в его дворце с докладом о том, что все закончилось именно так, как и предполагалось.
– Не уверен, что это возможно. Пока не схлынет воодушевление от схватки, нам вряд ли удастся избавиться от его общества. А приказывать как-то язык не поворачивается: все-таки его роль в этой истории была едва ли не главной.
Он, соглашаясь с моими словами, кивнул, и еще раз взглянув в сторону Сашки, небрежно заметил:
– Мне сложно с тобой не согласиться, но я бы предложил наиболее простой способ решения этого вопроса.
Его улыбка была… демонической. А намек настолько прозрачным, что воспринять двояко его было совершенно невозможно.
– Ты думаешь, они тут без нас справятся?
Мой вопрос был из разряда тех, что не требуют ответа: и командир внутренней стражи, и лорд Саражель свое дело знали. Так что вся неразбериха и суета закончились еще до того, как прибыли мы с Аароном. И все, что нам оставалось: выслушать их доклады, поблагодарить за службу и в продолжение всего этого времени удерживать на лицах выражение, которое бы впоследствии послужило укреплению моей славы как совершенно хладнокровного правителя.
– Я думаю, что они вздохнут с облегчением, когда мы исчезнем. Если ты, конечно, не хочешь сам лично присутствовать на допросах?
Как бы логично ни звучало его предположение, для меня оно было невыносимым. Я довольно часто бывал непримеримым, принимал решения, которые не всем могли доставить удовольствие, считая своей основной задачей, как правителя, – выживание собственной расы. Какую бы цену мне за это ни пришлось заплатить. Но при всем при этом я знал, что такое любовь и преданность. И пусть это чувство не смогло расцвести между мною и дочерью Там’Арина, но я уважал ее. И не только как мать моих детей. Но, по-видимому, где-то в истории нашей жизни я допустил ошибку, которая и привела к тому, что мы оказались по разные стороны.