На слѣдующее утро, когда я размышлялъ про себя объ опасности нашего положенія и старался изыскать средства помочь ему, ко мнѣ подошелъ Гаррисъ съ картой Бедеккера въ рукахъ и сообщилъ, что гора, на которой мы заблудились помѣщается въ предѣлахъ Швейцаріи, да, такъ-таки цѣликомъ въ ея предѣлахъ. Стало быть, мы вовсе не заблудились. Это открытіе было для меня громаднымъ облегченіемъ и сняло съ груди тяжесть вѣкомъ, по меньшей мѣрѣ, равную двумъ такимъ горамъ. Новость эта тотчасъ же была сообщена всему отряду. Эффектъ получился замѣчательный. Убѣдившись собственными глазами по картѣ, что мѣстность, въ которой они находятся, вполнѣ извѣстна, и что если кто и заблудился, то вовсе не они, а сама вершина горы, люди мои издали восторженный крикъ и въ одинъ голосъ объявили, что нисколько не трогаются тѣми затрудненіями, въ какія попала гора, и желаютъ предоставить ее собственной ея участи.
Когда, такимъ образомъ, покончились наши треволненія, я рѣшилъ остаться на этомъ мѣстѣ лагеремъ нѣкоторое время, чтобы дать отдохнуть людямъ, а самому заняться научными наблюденіями. Прежде всего я сдѣлалъ барометрическія наблюденія, чтобы опредѣлить высоту мѣста, но результатомъ похвалиться не могу. Изъ книгъ я зналъ, что надо прокипятить термометръ, а, быть можетъ, барометръ, но такъ какъ я не зналъ, съ которымъ именно изъ этихъ инструментовъ слѣдуетъ поступить вышесказаннымъ образомъ, то я прокипятилъ какъ тотъ, такъ и другой. Однако же, не помогло и это. Осмотрѣвъ инструменты, я открылъ, что они имѣютъ серьезныя поврежденія; барометръ не имѣлъ другой стрѣлки, кромѣ мѣднаго указателя, а шарикъ термометра оказался набитымъ смятымъ оловяннымъ листочкомъ. Я могъ кипятить эти инструменты хоть до скончанія вѣковъ, и все-таки они ничего бы не показали.
Я отыскалъ другой барометръ, совершенно новый и исправный, и въ теченіе получаса кипятилъ его въ горшкѣ, въ которомъ въ то время поваръ приготовлялъ похлебку изъ бобовъ. Результатъ получился неожиданный; инструментъ какой былъ, такой и остался, похлебка же получила такой сильный барометрическій вкусъ, что нашъ главный поваръ, человѣкъ чрезвычайно добросовѣстный, принужденъ былъ измѣнить въ меню ея названіе. Новое блюдо такъ всѣмъ понравилось, что я приказалъ каждый день варить подобную барометрическую похлебку. Стали было говорить, что барометръ можетъ отъ этого испортиться, но я нисколько не жалѣлъ его. Разъ онъ не могъ указать высоты горы, то онъ сдѣлался для меня не нужнымъ, такъ какъ о перемѣнѣ погоды я могу узнать и безъ него; дѣло въ томъ, что мнѣ вовсе не надо знать, когда погода будетъ хорошая, мнѣ надо знать, когда она будетъ плохая, а это мнѣ извѣстно по мозолямъ Гарриса, которыя поставлены и вывѣрены по Гейдельбергской правительственной обсерваторіи и на которыя вполнѣ можно положиться. Поэтому я и передалъ новый барометръ въ кухонный департаментъ съ тѣмъ, чтобы его употребляли для варки супа офицерамъ экспедиціи. А такъ какъ вскорѣ было найдено, что довольно хорошій наваръ можно получить и изъ испорченнаго инструмента, то таковой и былъ мною переданъ въ пользу моихъ рядовыхъ.
Затѣмъ я принялся кипятить термометръ, при чемъ результатъ получился лучшій: ртуть поднялась до 200° Фаренгейта, а это, по мнѣнію всѣхъ ученыхъ экспедиціи, доказывало неоспоримо, что мы достигли необычайной высоты въ 200.000 футовъ надъ уровнемъ моря. Доказано, что линія вѣчнаго снѣга лежитъ на высотѣ около 10.000 футовъ надъ моремъ. Такъ какъ на томъ мѣстѣ, гдѣ мы находились, снѣга не было, то слѣдовало заключить, что область вѣчнаго снѣга не простирается вверхъ до безконечности, а оканчивается гдѣ-то на высотѣ нѣсколько большей 10.000 фут. Фактъ чрезвычайно интересный и до сего времени совершенно неизвѣстный; онъ не только интересенъ, но и важенъ, такъ какъ на основаніи его высочайшія вершины Альповъ должны быть признаны годными для земледѣлія и колонизаціи. Доcтигнуть подобной высоты было великою славою, которая, однако же, омрачалась тою мыслію, что не будь барана, мы легко могли бы достигнуть высоты вдвое большей.
Успѣхъ послѣдняго моего опыта съ термометромъ побудилъ меня сдѣлать то же самое съ моимъ фотографическимъ аппаратомъ. Я тотчасъ же вынулъ его и принялся кипятить одну изъ камеръ. Оказалось, что это было ошибкой, такъ какъ дерево набухло и покололось, а линзы нисколько не сдѣлались лучше, чѣмъ прежде.
Тогда я вздумалъ прокипятить проводника, чтобы доказать ему, что отъ этой операціи онъ нисколько не пострадаетъ въ отношеніи приносимой имъ пользы. Однако же, и тутъ меня постигла неудача. Проводники, вообще, очень равнодушны къ наукѣ, а избранный мною для опыта оказался равнодушнѣе остальныхъ и для науки ни за что не хотѣлъ согласиться подвергнуться хотя малѣйшему неудобству.
Въ самый разгаръ моихъ ученыхъ занятій случилось одно изъ тѣхъ безсмысленныхъ происшествій, какія обыкновенно происходятъ среди невѣжественныхъ и неосмотрительныхъ людей. Одинъ изъ носильщиковъ выстрѣлилъ въ серну, но промахнулся и изувѣчилъ латиниста. Происшествіе собственно говоря маловажное, такъ какъ латинистъ обязанности свои можетъ исполнять также хорошо на костыляхъ, какъ и безъ нихъ, но дѣло въ томъ, что не подвернись во-время латинистъ, то этотъ зарядъ попалъ бы въ мула, что было бы весьма нежелательно; разъ дѣло идетъ о цѣнности, то разница между муломъ и латинистомъ весьма значительна. Такъ какъ я не могъ ручаться, что и на будущее время латинистъ будетъ становиться въ подобныхъ случаяхъ также удачно, какъ и этотъ разъ, то, во избѣжаніе непріятностей, я отдалъ приказъ, чтобы отнынѣ охота на сернъ производилась бы въ чертѣ лагеря не иначе какъ при посредствѣ большого пальца.
Не успѣли еще успокоиться мои нервы послѣ этого происшествія, какъ меня постигла новая непріятность, опять надолго разстроившая меня; внезапно по лагерю распространился слухъ, будто бы одинъ изъ нашихъ буфетчиковъ упалъ въ пропасть!
Однако же, вскорѣ выяснилось, что упалъ не буфетчикъ, а капеланъ. Это меня нѣсколько успокоило; предвидя разныя случайности, я запасся капеланами въ избыткѣ, что же касается буфетчиковъ, по недосмотру ихъ оказалось у насъ очень мало.
На слѣдующее утро съ бодрыми силами мы весело тронулись въ путь. Я съ удовольствіемъ вспоминаю этотъ день, такъ какъ въ теченіе его мы снова нашли настоящую дорогу. Да, мы таки нашли ее, и при томъ при весьма необычайныхъ обстоятельствахъ. Проплутавъ еще часа два съ половиной, мы подошли къ утесу, имѣвшему около двадцати футовъ высоты. Теперь мнѣ не требовалось уже помощи отъ мула, теперь я самъ зналъ не меньше, чѣмъ любой мулъ нашей экспедиціи. Я тотчасъ же приказалъ пустить въ дѣло динамитъ, и черезъ минуту скалы не стало. Но къ величайшему моему удивленію и прискорбію оказалось, что на вершинѣ этого утеса стояло шале.
Нѣкоторыхъ изъ членовъ семейства, жившаго въ немъ, упавшихъ въ моемъ сосѣдствѣ, я подобралъ лично; остальные были собраны моими подчиненными. Съ счастію, никто изъ этихъ бѣдняковъ не потерпѣлъ поврежденій; они были только оглушены и встревожены. Я объяснилъ главѣ семейства, какъ все это случилось; я сказалъ ему, что я только искалъ дороги, и знай я, что они тутъ находятся, то, конечно, своевременно предупредилъ бы ихъ. Я увѣрилъ его, что не хотѣлъ причинять имъ вреда и выразилъ надежду, что не уронилъ себя въ его глазахъ тѣмъ, что поднялъ его на нѣсколько футъ въ воздухъ. Насказавъ ему не мало подобныхъ тому вещей, я кончилъ тѣмъ, что обѣщалъ вновь выстроить его шале, заплатить стоимость поломаннаго и устроить ему погребъ. Услышавъ эти обѣщанія, онъ смягчился и даже обрадовался; прежде у него совсѣмъ не было погреба, и если онъ проигралъ на томъ, что лишился хорошаго вида, то выигралъ, получивъ погребъ.
Я отрядилъ на работу сто шестьдесятъ человѣкъ, и они заново построили шале изъ его собственныхъ обломковъ въ теченіе пятнадцати минутъ. Возобновленное шале было даже болѣе живописно, чѣмъ прежнее. Хозяинъ его сказалъ намъ, что мы находимся на Фели-Штутцѣ надъ Швегооттомъ, чему мы чрезвычайно обрадовались, такъ какъ извѣстіе это вполнѣ выяснило наше положеніе. Кромѣ того, мы узнали еще, что находимся у самаго подножія Риффельберга, и, слѣдовательно, первая половина нашей задачи исполнена.
Съ этого мѣста мы могли любоваться на кипучій Виспъ, который здѣсь только-что вырывается на свободу изъ подъ громадной ледяной арки, пробитой имъ у подножія большого Горнеровскаго ледника; кромѣ Виспа намъ былъ виденъ еще Фургенбахъ, вытекающій изъ подъ Фургенскаго ледника.
Дорога на вершину Риффельберга пролегаетъ какъ разъ передъ самымъ шале, обстоятельство, сейчасъ же нами замѣченное по причинѣ нескончаемаго ряда туристовъ, которые по ней шли. Занятіе обитателей шале и состояло въ томъ, чтобы снабжать туристовъ различными продуктами. Взрывъ прервалъ эту торговлю на нѣсколько минутъ, перебивъ всѣ бутылки; но я далъ хозяину виски, которую онъ могъ продавать подъ видомъ альпійскаго шампанскаго, и уксусу, который ничуть не хуже Рейнскаго вина, такъ что торговля возобновилась и скоро пошла такъ же оживленію, какъ и прежде.
Оставивъ экспедицію отдыхать на открытомъ воздухѣ, я вмѣстѣ съ Гаррисомъ расположился въ шале, предполагая заняться исправленіемъ журнала и кой-какими научными наблюденіями, прежде чѣмъ продолжать восхожденіе. Но едва я началъ работу, какъ предо мною предсталъ какой-то американецъ, высокій дюжій юноша, лѣтъ около двадцати трехъ, зашедшій сюда на возвратномъ пути съ вершины. Лицо его носило отпечатокъ того самодовольствія и благовоспитанной развязности, которыми отличаются свѣтскіе люди. Волосы были коротко острижены и аккуратно раздѣлены посрединѣ проборомъ; у него былъ видъ того сорта американцевъ, которые стремятся замѣнить свою подпись одними иниціалами. Съ улыбкой театральнаго царедворца на лицѣ онъ отрекомендовался и, царапая мою руку своими выхоленными громадными когтями, трижды склонился всѣмъ своимъ корпусомъ, какъ это дѣлаютъ театральные царедворцы, и веселымъ, но въ то же время какимъ-то снисходительнымъ и покровительственнымъ тономъ сказалъ, я въ точности привожу его выраженія: