– Я провожу вас домой.
Я уже согласна на все, лишь бы продвигаться в сторону дома. Мы вышли из клиники и, конечно же, натолкнулись на доктора Матяша, который выскочил невесть откуда. Я раньше и не замечала, что у него из носа торчат волоски, как заблудившиеся усы.
– Лиза, я хотел бы объясниться…
– Мне совершенно все равно, кого вы трахаете, коллега. Но вы поставили меня в дурацкое положение, расположившись в раздевалке. В следующий раз закройтесь в кладовой или в протезной, там по утрам никого не бывает.
– Лиза, это недоразумение.
– До свидания, коллега.
Я почти бегу по тротуару, надо не забыть хлеба купить, а еще мне сегодня нужно чистить аквариум в одной фирме… Я почти забыла, что Остапов идет рядом.
– Вы всегда так бегаете?
– Я ужасно устала. Вы что-то хотели спросить?
– Собственно, просто пообщаться хотел. Скажите, а ваш рыжий приятель тоже врач?
-Да.
– И вы его… любите?
– Рыжего? Капитан, он – мой единственный друг, и я совершенно не хочу портить с ним отношения.
– Что вы имеете в виду?
– Если возникает то, что люди по ошибке называют любовью, то речи не может быть о дружбе. Любовь проходит, дружба может длиться всю жизнь. А я собираюсь дружить с Рыжим всю жизнь – его или свою.
– Ясно.
– А вы что, решили за мной приударить?
– Вы всегда были такой прямолинейной или это профессия так вас отшлифовала?
– Всегда. Профессия просто мне подошла. Вы хотите еще что-то сказать?
– Да. Это лишает отношения романтического флера.
– Терпеть не могу романтику.
– Почему?
– Потому что это иллюзия. А когда она проходит, реальность кажется еще более уродливой.
– Не понимаю.
– Вы просто делаете вид, что не понимаете, втягивая меня в длинную и бесплодную дискуссию, в результате которой все останутся при своем. И я начинаю задумываться – зачем вам это нужно? Есть несколько версий, и версию насчет приударить я сразу отметаю как нежизнеспособную. Не спрашивайте почему, не о том речь. Нет, капитан, вы лихорадочно ищете ответ на вопрос: не я ли наняла киллера для Сашки и своей ли смертью умерла полоумная Антоновна. И не пора ли оттащить меня в околоток и обработать по-свойски при помощи резиновой дубинки, мешочков с песком и прочих атрибутов дознания.
– У вас о полиции неверные представления.
– Да неужели? А я думаю, вполне верные. Я реально смотрю на мир, а вы? Ну, это я приблизительно могу представить. Для таких, как вы, мир поделен на своих и всех остальных. У вас есть корпоративная неприкосновенность, а с другими вы можете поступать так, как вам захочется – например, закрыть человека в камере, тем временем провести обыск в его квартире и вынести оттуда все материальные ценности. И никто ничего не докажет. А еще вы можете, закрыв глаза, пройти мимо тех, кто убивает человека, при этом пнув ногой мешочек с жареными семечками, которые продает бабка-пенсионерка. У вас слишком много прав, и вас это испортило.
– Вы так ненавидите полицию, что я начинаю задумываться о причинах этой ненависти.
– Просто я вижу все таким, какое оно есть.
– Но при этом страшно обобщаете, вам не кажется?
– Нет. Спасибо, что проводили. Можете выплюнуть вату. Заболит зуб – приходите, поможем.
Я иду во двор, а он остается. Что ж, у меня нет никаких причин быть с ним любезной. Я ненавижу полицию, это правда.
А вот и наш бомонд – сидят на скамейке около входа в общую нору и щелкают тем, что когда-то было зубами. Ничего, дорогие, вы старые уродки, а я молодая и красивая, меня хотят мужчины, а вас хочет только контора «Ритуал».
– Когда же ты Сашку хоронить будешь? – Ивановна хищно смотрит на меня.
– Когда тело отдадут, тогда и буду. Но пока он им для чего-то нужен.
– А для чего?
– Сходите в полицию, поинтересуйтесь. Лично мне это по барабану.
– А мебель куда ты денешь?
– Выброшу.
– Всю?!
– Конечно. Это же просто рухлядь.
Я спешу в дом, потому что сейчас они начнут клянчить. Мне не жаль хлама, но ни одной из них я не хочу оказывать любезность. Сегодня они раздражают меня гораздо больше, чем обычно, – скоро зима, черт подери!
– Как мы себя чувствуем? – спрашиваю я у Андрея.
Этот вопрос уже стал привычным. Да и я почти привыкла к своему квартиранту, а он становится похожим на человека – теперь заметно, что у него высокий чистый лоб, каштановые волосы, небольшие умные карие глаза, твердый подбородок. Он немного научился управляться по хозяйству, а потому практически не в тягость мне. Единственное неудобство состоит в том, что я больше не выхожу из ванной голышом, а надеваю халат.
– Спасибо, хорошо. Обедать будешь? – спрашивает он.
– Позже. Отдохну немного, устала. День был тяжелый.
– Понятно.
Он забирает у меня сумку с продуктами и несет на кухню, я ныряю в душ, а потом ложусь отдыхать. Через два часа я должна быть в агентстве недвижимости, потом – в фирме «Премьер». Надо, наверное, завязывать с шабашкой – ну ее к дьяволу, я устаю больше обычного… Нет, нельзя, мне нужны деньги.
– Рыжий не звонил?
– Звонил. Сегодня не придет, что-то на работе случилось.
– У него вечно что-то случается.
Время от времени в жизни Рыжего появляются женщины, которым он кажется выгодной партией. Но ни одна из них так и не смогла смириться с моим существованием в их с Рыжим идиллии, а он безжалостно расстается с ними в тот момент, когда звучат первые несмелые аккорды недовольства моим присутствием. Я так и не поняла, почему он всякий раз наступает на одни и те же грабли, выбирая баб, как под копирку нарисованных – все маленькие субтильные брюнетки, мой полнейший антипод. Такие женщины, как правило, отличаются крайней степенью истеричности, а этого Рыжий на дух не выносит. Надеюсь, хоть на этот раз у него «на работе» что-то получится. А теперь еще с Иркой проблема… ну, пока она жива.
– Вкусная картошка, спасибо.
– Я рад, что тебе понравилось. Это Вадим меня научил, я раньше никогда не готовил.
Какая-то искра проскакивает между нами. О, нет, это я уже проходила, продолжать не будем, ладно? Мне сценарий известен наперед: сначала взгляды, легкие касания рук – типа невзначай. А потом фантазии, от которых пожар во всем теле – вот на этапе фантазий все и надо консервировать. Китайцы считают мысленный секс абсолютно полноценным, а потому я лучше пофантазирую, ведь когда дело доходит до реального секса, оказывается, что все совсем не так, как я себе представляла. Например, у объекта неприятный запах изо рта или от тела, могут вонять ноги, или окажется волосатая задница, или же он сразу требует экстремального секса, а чаще всего хочет все и сразу, и только в одни ворота. Что при этом чувствую я, никого не интересует, а потому я предпочитаю фантазии. Да, парень, я пофантазирую на твою тему несколько дней или недель – и выброшу тебя из головы. Так будет лучше для нас обоих, и мы сможем остаться друзьями. Знаешь, я давно научилась наступать себе на горло. Счастья мне это не прибавляет, но бережет от боли. Не смотри на меня так. Я тоже хочу тебя, но это ничего не меняет.
– Все, мне пора. Отдыхай, но смотри к окнам не подходи, не бери трубку и не открывай дверь, у Рыжего есть ключи.
– Ты мне это каждый день говоришь.
– Конечно. Чтобы ты не забыл.
– Я не забыл.
Он смотрит мне в глаза, и я чувствую тепло его ладони – он поправляет прядь моих волос. Вот это для меня и есть самое эротичное – жажда и расстояние. И уменьшать это расстояние не нужно.
– Я буду ждать тебя.
Я сегодня очень быстро справилась с подработкой, но осень есть осень, на улице уже темно.Противный туман наползает отовсюду, фонари кажутся желтыми пятнами. Я не очень люблю ночь, потому что в небе тогда видна бесконечность космоса, и когда я представляю ее, мне становится страшно. Мне иногда снится сон, словно меня уносит куда-то в пустоту, а вокруг огромные планеты. Как мне становится страшно и холодно, кто бы знал!
– Лиза, какая встреча!
Голос знакомый, но я не хочу его слышать. Это еще один призрак из прошлого, о котором мы с Рыжим не говорим. Что-то эти призраки стали мне слишком часто попадаться в последнее время.
Но нахал страшно настырный. Да и кому это, собственно, знать, как не мне! Стоит улыбается, сволочь и продажная шкура. Ненавижу его. Иуда.
– Ну, Лиза, ты до сих пор упрямая? Хотя – о чем я спрашиваю, ты не изменилась. И все такая же красавица. Подожди минутку, прошу тебя.
– Ну?
Он изменился. Впрочем, как и все мы. Когда-то он был просто тощим черноглазым волчонком, одним из большой стаи, причем не самым злобным. Когда-то у него не было такой одежды, он не носил украшений и не умел себя вести. Жизнь все-таки здорово шлифанула его, а волчонок в нем вырос в большого волка. Но глаза остались те же – черные, настороженные и жесткие, Вот только сейчас его смазливая рожа расплылась в улыбке, словно он клад отыскал. И зубы у него, гада, не болят никогда!
– Лиза-Элиза, пощади меня, подари хоть один ласковый взгляд! Какая ты красивая, Лизок, я думал, с годами станешь хуже, а ты так прекрасна, что у меня дух захватывает. Я знаю, почему джентльмены предпочитают блондинок.
– Чего тебе надо?
– Вопрос по существу, – его глаза уже не смеются. – Кое-кто хочет поговорить с тобой.
– Кто этот «кое-кто» и чего ему надо? Я не имею отношения к бандитам и не хочу иметь, а уж тем более говорить – ни с тобой, ни с твоими приятелями. Ясно?
– А ты все так же добра. Не простишь меня никогда?
– Пока. Не скажу, что рада была повидаться.
– Подожди.
Его рука поймала мою ладонь. Я вздрагиваю. Я уже похоронила это, давно похоронила, но его прикосновение так знакомо. И его шальные глаза – слишком близко, интересно, скольких женщин он целовал – после меня? Сколько их у него было, с кем он трахался и плел то, что когда-то – мне, а я верила? Наверное, много было кретинок, которые купились на его пылкий взгляд… как я когда-то. Но я была тогда слишком молода и имела кучу иллюзий. Теперь у меня их нет.