– Я собрал на вас досье. – Остапов искоса смотрит на меня. – И там оказалось много интересного. У вас удивительная судьба!
– Я все о себе знаю, капитан.
– Меня зовут Алексей. Давайте оставим пока официоз, это ни к чему.
– Я не собираюсь заводить с вами неофициальные отношения. И не надо пересказывать мою биографию, я в ней ориентируюсь не хуже вас.
– Думаю, что лучше, – он как-то странно смотрит на меня. – А знаете ли вы, что ваш бывший любовник Стас Дорохов – один из местных криминальных авторитетов? Известно ли вам, что он подозревается в…
– Мне это неинтересно, я не имею к нему никакого отношения уже много лет.
– Ладно. Но мы к этому еще вернемся. И я теперь знаю, за что вы так предвзято относитесь ко мне. Я узнал о вашем друге из Березани, выяснил, что с ним случилось.
– Я тоже это знаю.
– Я понимаю ваши чувства и признаю, что такое бывает. В последние годы даже слишком часто, к сожалению… А известно ли вам, что те двое, убившие вашего приятеля, через год умерли? И вот ведь какое совпадение: погибли так же, как и ваш друг! То есть кто-то забил их до смерти, причем в одну ночь. Убийц так и не нашли.
– Я в курсе. И мне их не жаль.
– Еще бы вам не знать… Вас и ваших друзей допрашивали в связи с этими убийствами. И вам бы не удалось избежать наказания, если бы не показания гражданки Петровой. Это вам известно? И ей поверили, потому что у нее не было никаких оснований выгораживать именно вас, Элиза, – в документах интерната зафиксировано, что ваши с ней отношения всегда были откровенно враждебными, долгие годы.
– Зачем вы мне рассказываете все это? Я в курсе.
Танька не выдала нас. Она смотрела мне в глаза – и врала на очной ставке, она ненавидела меня – и вынуждена была врать следователю, и от этого еще больше ненавидела, но она нас не выдала.
– Я хочу разобраться в этой темной истории.
– Я не убивала Сашку и никого не нанимала для этого.
– Я не о том. То, что вы его не убивали, для меня аксиома, вы слишком умны, чтобы совершить такую глупость. Вашего соседа с кем-то перепутали. С кем?
– Я еще раз вам говорю: не знаю.
– А я думаю, знаете. Послушайте, Лиза, вы мне очень симпатичны, и я не хотел бы, чтобы с вами случилась беда. Я надеюсь, что мы сможем стать добрыми друзьями.
– Когда ад замерзнет, да.
– Я вам так неприятен?
– Дело не в вас. Поймите, капитан, простую вещь: я не способна ни на какие отношения. Я не потерплю рядом никого, кто претендует на какие-то мои чувства или эмоции, я просто живу, но если бы мне сейчас сказали, что на завтра назначен конец света и я могу спасти мир, чуть пошевелив пальцем, я бы сжала руки в кулаки.
– Я начинаю понимать…
– Спасибо, что подвезли. Очень мило с вашей стороны, правда. Но вам с вашей внешностью и обхождением совсем нетрудно найти себе полноценную женщину. Советую.
– Это из-за Стаса Дорохова, да?
– Прощайте, капитан. Заболят зубы – обращайтесь.
Я не собираюсь вести с тобой задушевные беседы.
– Лиза, я насчет мебели…
Матвеевна поджидала меня в коридоре. Проклятая кикимора, только тебя мне и не хватает! Я не в том настроении, и больше всего мне сейчас хочется кого-то хорошенько пнуть, зима все ближе, и в мою жизнь снова пытается просочиться Стас. А еще один надоедливый тип в погонах преследует меня, и дома ждет темная лошадка – Андрей… или Андерс, и насчет него у меня есть не очень приятные догадки…
– Лиза, ты слышишь? Отдай мне мебель Антоновны.
– Почему?
– А зачем она тебе? Да и не твоя это мебель.
– Но и не ваша.
– Отдай, слышишь?
А не пошла бы ты… нет, туда тебе сходить уже не светит. Не в этой жизни. Разве что геронтофил какой найдется.
Андрей спит сном праведника, укрывшись пледом. Что мне с тобой делать? Откуда ты только взялся на мою голову? Все-таки добрые дела осложняют жизнь. Собственно, я могу сейчас получить десять тысяч евро, но что-то подсказывает, что не видать мне этих денег как своих ушей. Как ты оказался здесь? Уж слишком запутан твой рассказ, такой провал в памяти могут вызвать некоторые препараты, но вот что странно: я помню, как мыла тебя и не видела никаких следов от инъекций. Сотрясение мозга у тебя легкое, провала памяти вызвать не могло. Что же происходит?
Я иду в ванную. Мне хочется посидеть под горячим душем и подумать, а лучше всего мне думается под шелест воды, потому я люблю дождь, только летний, когда тепло и влажно, и дышится легко. Что же происходит? Если этот парень говорит правду… хотя нет, есть куча расхождений. Например, он сказал, что машина подпрыгнула на выбоинах и багажник открылся. Но это была «Мазда», у нее багажник не мог открыться, это технически невозможно. Ну разве что предположить, что его специально не закрыли, но тогда похитители точно спятили – кладут в багажник такой груз и не закрывают крышку как следует. Нет, не сходится.
И рассказ о жене Клауса Вернера Анне. Что-то не верится мне в ее благородство. Как Андрей сказал – теперь предприятие принадлежит ему? А что же получает Анна? Что там, в завещании Клауса Вернера? И почему его убили, а Андрея – нет? Я не понимаю, на что он делает ставку. Разве что он сам все устроил, но зачем? Чтобы получить деньги и бизнес? Но у него и так все было… или он врет? Как он оказался в нашем городе? Нет, что-то не сходится во всей этой истории. И потом… Сашку-то зачем убили? Если Андрея ищут, то он нужен им живой, зачем убивать? Или они везли его куда-то, чтобы убить? А не проще ли было убить там, где допрашивали, и загрузить в багажник труп, который бы уже никуда не сбежал? Я точно знаю, у кого есть ответы на эти вопросы. Деберц, психопат и придурок, вот кто должен знать, что случилось. Но я не могу прийти к нему и велеть: расскажи-ка мне, что за парня ты держал в подвале. Не знаю, что делать, но у меня плохое предчувствие.
Хотя мне может помочь… Ирка. Все время мне казалось невероятным, что Жора прислал Деберцу больную проститутку. Он же не совсем спятил? Тут тоже что-то не сходится. И как-то вся эта история вокруг меня вращается, а это уж совсем глупость. Стас прав, я никто, человек из толпы. Кому могла понадобиться столь сложная интрига вокруг меня? Невозможно.
– Ты уходишь?
– Спи, пойду куплю новый детектив. – Лежи тихо, мой таинственный гость, а я тем временем попробую понять, что происходит.
– Ты любишь детективы?
– А то. А ты разве нет?
– Ну, даже не знаю… Наверное, не очень. Лучше кино посмотреть.
Какая ограниченность! Никакое кино не заменит книгу – потому что вместе с текстом возникают образы. Это то же кино, но в голове, и я никогда, припомнив какой-то сюжет, точно не скажу, смотрела я такой фильм или читала книгу.
Я всегда удивлялась, какой злой гений построил больницу для больных туберкулезом в самом задымленном районе города. Окруженный промышленными предприятиями корпус стоит закопченный и неприветливый. Но внутри чисто, резко пахнет хлоркой, пол блестит.
– К кому? – спрашивает худая высокая медсестра примерно моего возраста, но уже увядшая и усталая. Платят им тут копейки, а риск огромный. Туберкулез – страшная инфекция.
– К Ирине Кулик.
– Она в соседнем корпусе, в изоляторе, но вас туда не пустят.
Ладно, сама разберусь. Мне нужна Ирка, потому что у нее может оказаться ответ на мой вопрос.
Вот небольшой домик во дворе, это изолятор – так написано на табличке.
– Сюда нельзя.
Молодой парень, похоже, недавно из института. Что, коллега, несладко тебе здесь? Да, работать среди таких больных – это подвиг, на который лично я не способна.
– Я к Ирине Кулик.
Он как-то странно смотрит на меня, потом отводит взгляд. Что ты мнешься, как целка на сеновале? Мне не надо говорить то, что я и сама уже знаю. У Ирки нет шансов, да? Но она умрет не на улице, среди грязи и мрази, а в чистой постели.
– Вы кто ей?
– Сестра. Только узнала о ее болезни…
– Вот как? И что вы знаете? – его взгляд становится острым, как бритва. – Ваша сестра очень больна.
– Это мне известно.
– И вам придется приготовиться к худшему.
– Молодой человек, худшее уже было. Где Ирина?
– Вам нужно надеть халат и респиратор.
Ирка лежит в небольшом боксе. Ирка? Нет, то, что от нее осталось. Обтянутое желтой кожей лицо – когда-то красивое, смуглое, а теперь просто голова мертвеца, а глаза… Когда-то они были большие, искристые и карие, в них метались молнии и смеялось солнце. Теперь это два мертвых мутных шарика, которые ничего, похоже, не видят.
– Ирка!
Она переводит на меня взгляд. Узнала. Я сажусь на стул около кровати и беру ее за руку, прозрачную и маленькую, с тонкими пальчиками. Острая жалость сжимает мое сердце. Как же так? Почему это случилось именно с ней?
– Ира…
– Ты все-таки пришла… – Ей тяжело говорить, но вскоре навсегда предстоит замолчать. – Я знала, что ты придешь. Я ждала тебя.
– Не надо, малыш, тебе трудно говорить.
– Нет. Мне тяжело жить, но уже скоро, похоже, полегчает. Ты лучше слушай, что я скажу…
– Ирка…
– Слушай, не перебивай. Я соврала тебе, потому что мне велели. Меня уже давно не держат для клиентов, я мою полы в квартире, где… живут девочки. Меня выставляли только тогда, когда ты должна была идти, две недели назад стали вывозить.
– Зачем?!
– Я не знаю. Просто меня привезли к Деберцу, и он расспрашивал о тебе. Какая ты, какой характер – обо всем.
– И ты?..
– Я не дура. Я мало что ему рассказала, тогда он приказал, чтобы я возобновила общение с тобой и с Рыжим, потому вы на меня и натыкались. Я не могла тебе тогда сказать! А сейчас могу, слава богу.
– Почему он не спросил обо мне у Стаса?
– Деберц о нем не знает. То есть ему известно, что вы знакомы, но только то, что вы вместе учились. Потом Стас бросил институт, женился. Он теперь тоже большой человек, но о нем и тебе никто не знает, а я не сказала. Они, кажется, в Березань ездили, но там уже нет интерната, так что с тем и ушли… Не перебивай меня! Слушай, они что-то затевают против тебя, и не только Деберц, кто-то приказывает ему, я поняла…