– А почему вы сразу не выбрасываете фантики в урну?
Я так увлеклась, что не услышала, как он вошел. Остапов одет в свитер и джинсы, а его светлые глаза разглядывают меня совершенно откровенно. Убери-ка ты свой взгляд, мне он не нравится. Рыжий на кухне чашки моет, а ты этим пользуешься?
– Потому что иногда урну найти невозможно, не бросать же их на тротуар? Ну вот.
– Ясно, – он садится около меня на корточки. – Скажите, Лиза, это стараниями вашего несравненного гения труп Деберца оказался недалеко от вашего дома? Зачем вы его туда вытащили?
– Не могу взять в толк, о чем вы говорите.
– Вот как! Что ж, позиция не новая. Его ботинок найден в вашем шкафу.
Черт! Как же я это упустила? Или… Нет, парень, шалишь! Я точно помню, что он был обут, когда я его… Это ты меня на понт, что ли, берешь? Зря.
– Не имею ни малейшего представления. Я давно не была дома. Мы, знаете ли, в отпуске. А что вы делали в моем шкафу?
Он сказал о ботинке в шкафу. И это либо совпадение, либо он точно знал, где был труп до того, как я его перетащила. Да знает он, конечно же. Может, сам же и пришил Деберца, а теперь валит на меня. Но зачем? А теперь сидит тут, словно не при делах, и заманивает меня в ловушку. Нет, парень, забудь про это. Мы, ничьи дети, выросли волками, и чутье у нас волчье. Доверяем только своим, и то через раз, а ты чужак. То, что говорил Стас, – это одно, а ты – другое дело, и слышу я тебя иначе.
– Так что вы делали в моем шкафу, капитан?
– Забудьте об этом. Дурацкая привычка – выводить людей из себя.
– И как, вам удается?
– Чаще всего. А когда человек нервничает, он делает ошибки. Только не вы, да, Лиза? Вы ведь и сами любите подергать людей за ниточки? Мне до вашего искусства далеко, вы за считаные минуты доведете до бешенства даже ангела.
– Мне надоел этот дурацкий разговор.
– Алексей, нам нужно поговорить. – Рыжий наконец решил прервать наш междусобойчик. – Не будем попусту ссориться. Мне кажется, ты нам задолжал, так объясни, что происходит.
– Да. – Остапов садится рядом с нами на пол. – Я согласен, нам пора выяснить отношения. А потому я постараюсь ответить на ваши вопросы, и мы приведем все, что знаем, к единому знаменателю.
15
Если бы сейчас на землю упала комета или объявили об изобретении эликсира, делающего зубы навечно здоровыми, я бы этого не заметила. Иной реакции от человека в этом случае, наверное, и ждать нечего, любой бы охренел, узнав о себе такое. Но надо все по порядку.
– Признаю, поработали вы отлично. – Остапов с уважением листает папку с документами. – И Старик ваш – молодец! Когда мы захотели собрать эти документы, то оказалось, что информация, касающаяся воспитанницы Элизы Климковской, исчезла. Мы многих расспрашивали, но молодые сотрудники ничего не могли объяснить, а старых вдруг повально подкосил маразм. Я должен был догадаться, но мне и в голову не могло прийти, что они все сговорились! По опыту знаю, что интернаты – это не то место, где между людьми устанавливаются теплые отношения, но ваш, наверное, был исключением.
– Верно. – Рыжий усмехнулся, он тоже не верит его панегирику, все он знал, этот сукин сын! – Мы и правда были семьей. И остались.
– Вот и я о том же. Как я понял, в Новопокровске вы нашли всех персонажей, но почти сразу живых свидетелей не осталось?
– Мы их не убивали. – Нам только обвинения в убийствах недоставало, думаю я. – Они сами поубивали друг друга, они ненормальные!
– Допускаю. Тогда встречный вопрос: кто убил полковника Корбута? Да, он вышел в отставку, но это был наш человек. Кто застрелил его, Климковский или тот, второй?
– Мы застали какого-то парня около трупа, даже слышали, как он входил в квартиру, так что да, думаю, он убил. А вот кто прослушивал квартиру полковника и что искали у него? И на кой хрен кто-то устроил такую сложную интригу? Чем сложнее план, тем больше риска, что что-то пойдет не так. Кто был тот парень?
– Этого мы пока не выяснили.
– Хорошенькое дело. Но хоть предположения у вас есть?
– Нет. Элиза, я работаю на организацию, возможности которой огромны, но даже мы не всесильны. Когда установим личность убитого, тогда станет ясно, кто прослушивал квартиру полковника и что там искали. А сами вы как думаете?
– Я думаю, вам лучше убрать руку, пока я не выцарапала вам глаза, кэп. А насчет того, кто бы это мог быть, то мы тут решили, что в этом деле есть и третья заинтересованная сторона. Кто-то ужасно хочет избавиться от меня, но убивать почему-то не собирается. Ну, по крайней мере, пока именно так все выглядит.
– Горячо.
– Давайте, Алекс, не тяните, выпустите из мешка всех котов, они там уже извелись.
– Вы правы. Но именно всех котов у меня в мешке и нет, потому я тут. Я надеялся, что вместе мы сможем докопаться до истины. С чего для вас началась эта история? Лиза, прошу, расскажите правду. Я знаю, вы мне не доверяете, но вы же ничем не рискуете.
– Возможно. Все началось с того, что мне захотелось прогуляться от остановки Иванова – до проспекта вдоль «тещиного языка». Отличный был вечер, на Зеленом Овраге жгли листья. Если бы шел дождь, я бы села в автобус и ничего не случилось бы. Рыжий, ты прав, дым от сожженных листьев очень вреден, смотри, что стряслось!
– Лиза, прекрати.
– Но это же правда! Все началось, когда мне под ноги выкатился человек с синяком вместо лица. Связанный, в дорогом костюме. И я не нашла ничего лучшего, как притащить его к себе домой и послать Рыжему сигнал SOS. А через несколько дней убили Сашку. Я пока не понимаю, кому он помешал, но именно после его убийства вы и нарисовались в моей жизни, капитан Остапов. Милое совпадение, вы же не из полиции, и туда меня ни разу не вызывали.
– Резонно.
– Да, но это не моя догадка. Это Корбут ткнул нас носом в очевидное. Я все приняла за чистую монету, а Корбут сразу понял, кто вы есть. Он был хитрый старый лис, и мне очень хочется знать, в чьей игре он выступал фланговой пешкой.
– Выясним, дайте время. – Остапов рассматривает мои ноги, как что-то целиком новое для себя. – А что дальше?
– А потом была Ирка. Я в последнее время часто видела ее на проспекте, но не знала, что она больна. Рыжий повез ее в больницу, затем появился Стас – после стольких лет! – и заставил меня поехать к Деберцу. А дальше вы все знаете. И мне нужны объяснения. Кто напал на дом Стаса? Вы с ним связаны? И как все это касается меня? Собственно, я хочу услышать, что, черт возьми, происходит?!
– Старые долги.
– Что?!
– Объясняю. – Остапов оторвался от созерцания моих ног и приклеился к моей груди. Маньяк какой-то. – Эта ситуация вызревала почти шестьдесят лет. Это цепочка ошибок, совпадений, предательств, а крайней оказались вы, Элиза, потому что именно в вас теперь дело. Вы уже знаете, что вашим биологическим отцом являлся Клаус-Отто Вернер, убитый недавно?
– И что?
– А то, что по его завещанию вы – его единственная наследница, а стоимость наследства – миллионы евро, недвижимость и процветающее предприятие.
– Господи…
– Вот именно.
– Но… как?! С какой стати?
– Это мне неизвестно, но если вы докажете, что именно вы – его дочь, то все будет вашим. К сожалению, мы так и не нашли ваше первое свидетельство о рождении, но если оно не будет найдено, то генетическая экспертиза, заказанная адвокатами Вернера, конечно, подтвердит отцовство Клауса. Если вы доживете до нее.
– А вам какое дело? Это мое наследство, а не ваше. Или ваша служба уже придумала способ наложить на него лапу?
– Нет, дело совсем не в этом. Вернее, дело не в наследстве. Я давно ищу канал, по которому в Европу с Ближнего Востока попадают наркотики, и выследил, но доказательств недостаточно.
– Только не говорите, что Вернер перевозил наркоту в своих осветительных приборах.
– Каких приборах?
– Ну, он же производил осветительные приборы?
– Кто вам это сказал?
– Андрей…
– Давайте забудем о нем на время. Он солгал вам, и если бы вы читали газеты, то знали бы, что господин Вернер производил на своих фабриках кофе, вот этот самый, что мы сегодня пили – отличный кофе, хоть в зернах, хоть растворимый.
– Глупость какая-то…
– Так и есть. Я уверен, что именно в мешках с сырьем для фабрик Вернера и прибывали наркотики. Правда, сам Клаус до поры об этом и не подозревал, а когда узнал, погиб.
– Вы хотите сказать, что старика убил его же сын?
– Андрей не его сын. Он – сын Анны, жены Клауса. Правда, Вернер усыновил Андрея.
– Не понимаю…
– Лиза, парень наврал нам с три короба. Может, считал нас идиотами.
– Рыжий, да мы и были идиотами! Так что о смерти матери он мог тоже наврать.
– Значит, Анна – жена Клауса?
– Да. И у них были неплохие отношения, но в последнее время испортились – такая у меня информация.
– Но зачем кому-то понадобилось убивать Вернера?
– Возможно, он узнал то, что не следовало, и не захотел молчать.
– А при чем здесь я?
– Вы – наследница, и сейчас вас разыскивают адвокаты Вернера.
– Так почему я до сих пор жива?
– Потому что, если вы умрете, все деньги и прочее имущество отойдут нескольким благотворительным фондам. Вы им нужны живой.
– А зачем меня впутывать в неприятности?
– Потому что, если вы вдруг, например, окажетесь в тюрьме, наследством будет распоряжаться Совет директоров и все останется как раньше. Андрей входит в состав Совета директоров.
– И Сашку убили, чтобы подставить меня?
– Именно. И все бы у них получилось, но мы уже шли по следу. Я сразу понял, что вас подставили. Грубо, но это было первое, что они могли сделать. Хотя очень глупо и слишком очевидно: у вас нет таких денег, чтобы нанять киллера, а пьяницу можно убить гораздо проще, не привлекая внимания. Но, уверяю вас, полиция бы разбираться не стала, повесили бы на вас заказное убийство и все.
– А Деберц…
– Когда стало понятно, что полиция не имеет к вам претензий, на сцену