– Я понимаю. Но дай мне пережить это, ладно?
– Остапов ничего для меня не значит. Он так внезапно появился, я даже не знаю, как все это получилось.
Ну не рассказывать же тебе, что мне снился Стас!
– Лиза, я ни в чем тебя не упрекаю. Это могло произойти – и произошло, просто мне нужно время, ладно?
– Только не рычи на меня.
– Идет. Вылезай отсюда, простынешь.
Что-то вертится в голове, я хотела спросить что-то насчет Остапова, но не спросила, потому что не помню.
– Выпьете кофе? – Остапов наливает напиток, который пахнет почти терпимо. – Есть сливки.
– Если со сливками, то выпью. Вадик, а ты?
– Да, пожалуй.
Он не любит, когда кофе варит кто-то другой, но надо как-то разрядить обстановку. Остапов наливает мне сливок, Рыжий пьет без них. И кофе неплохой, не стоит Рыжему задаваться, Леха тоже умеет его готовить. Вот только почему мне как-то не по себе?
– Лиза…
Рыжий пытается подхватить меня, но не успевает. Что с нами? Вот это и есть смерть? Что ж, Ирка, встречай, теперь мы вместе будем зажигать огонь у реки. Только вряд ли нам понадобится картошка.
– Связывай крепче, она опасна, как змея.
– Ты преувеличиваешь.
– То, что ты с ней переспал, не делает ее менее опасной.
Голоса далеко, но один из них кажется мне знакомым. Я слышала его… очень давно.
– Когда они придут в себя?
– Никогда. Действие препарата продлится несколько часов, к тому времени здесь все взорвется.
– Хороший план. И зачем мы их связываем, Гриб?
– А на всякий случай.
Я приоткрываю глаза. Нельзя, чтобы они заметили, что я опомнилась. Так я и знала. Остапов и еще какой-то тип. Не зря я не доверяла ублюдку. Значит, взрыв в машине – просто камуфляж? Но зачем? Мысли разбегаются, как тараканы от света. Второго я тоже видела. Где-то. Вот его остроносые туфли с пряжками – это тот тип в синей куртке, который взорвал машину. Одна шайка-лейка.
– Выставь время, полчаса достаточно. – Остапов подходит ко мне. – Что ж, Лиза, мне жаль. Но живая ты нам мешаешь. Ты ничего не почувствуешь.
Он проводит пальцами по моей щеке. И эта странная нежность от человека, собравшегося меня убить, поистине ужасает меня.
– Хороша краля, ничего не скажешь. Идем.
– Твоя правда. Прощай, Лиза. Гриб, шкаф открой, там выход в гараж, где стоит их машина.
Мои руки связаны, я лежу на диване. На том самом диване, что и ночью. Значит, он уже тогда знал, что сделает, и решил не терять времени даром. Когда я выберусь отсюда, вырву ему сердце.
Я слышу, как загремела дверь, как, закрываясь, щелкнул замок, пискнула сигнализация. Надо выбираться отсюда, потому что на столе тикает какое-то устройство, пульсирует электронное табло с цифрами, и если верить этим гадам, то до взрыва осталось меньше часа. А под столом лежат газовые баллоны, опутанные проводами – это чтобы распылить нас на атомы. Мне этот план не нравится, и я выживу назло им всем, и Рыжий тоже. Но как? Руки и ноги у меня крепко скручены скотчем. А где Рыжий?
Он лежит на полу недалеко от дивана. В отличие от меня он не подает никаких признаков жизни. Он пил черный кофе на голодный желудок, а я позавтракала и налила в кофе сливок – значит, мне досталось меньше отравы. Но что теперь делать?
Я поворачиваю голову в поисках выхода. Мне нужно что-то острое. На полу недалеко от дивана лежит лезвие. Кто-то брился и бросил его. Но кто? И Рыжий, и Остапов бреются не такими допотопными станками, и вчера его не было точно. Но сейчас лезвие здесь, и мне необходимо до него добраться, а потому я скатываюсь на пол, больно ударившись подбородком и грудью о пол, и подползаю к лезвию. Теперь мне нужно захватить его и постараться не порезаться, потому что СПИД и прочие болячки передаются именно через такие предметы… Но если я не потороплюсь, шансы заболеть у меня будут невелики.
Я начинаю резать скотч – у меня достаточно длинные пальцы, чтобы сделать надрез, потом еще один, и дело идет на лад. Что, Леха, съел? Шиш на постном масле ты получишь! Почему мужики считают, что их глупость передается половым путем? Стоит ему переспать с женщиной, и он начинает считать ее круглой дурой. Но глупость – это не заразно, иначе по улицам ходили бы толпы самовлюбленных идиоток.
Он думал, что я ему поверю. Он решил, что стоит только произнести заклинание «Я люблю тебя», как я тут же растаю и позволю ему вертеть своей жизнью. Но у меня давняя аллергия на слово «любовь», а все, что сказано в минуты страсти, вообще надо делить на четыре как минимум. Я ему говорила, но он не понял или решил, что уж он-то особенный. Дебил.
Липкая лента, противно сжимающая мои запястья, поддалась, и я отдираю ее, с лодыжками дело куда проще. Теперь надо освободить Рыжего. Но перерезать скотч легко, а вот привести Вадика в чувство – вряд ли. Сколько прошло времени? Он выпил намного больше отравы. Кстати, там что-то съестное было на кухне, я голодна.
Я иду к дверям. Они металлические, на окнах – решетки. Замок кодовый, номера я не знаю. Хорошенькое дело, ничего не скажешь! Даже если мы оба будем развязаны и в сознании, как мы отсюда выберемся? А секунды бегут, таймер отсчитывает наши с Рыжим жизни… Почему Остапов сказал, что вход в гараж – в шкафу? Вход на улице. Или нет?
Я подхожу к шкафу. Вчера я заглядывала в него, там было какое-то тряпье и стеклянные банки. Сейчас дверцы открыты, а задняя стенка чернеет пустотой. Вниз ведут ступеньки, из темноты пахнет бензином.
Я ступаю в темень. Так и есть, вот наша машина. Нащупываю на стене выключатель – да, я в гараже. Дверь заложена на засов, но не закрыта на замок, хотя вчера мы его закрывали. Кто и зачем открыл замок и использовал засов? Какая разница? Мы выберемся отсюда.
Я открываю ворота гаража и вывожу машину – ключи в замке зажигания. Странно, что Рыжий оставил их там, это на него не похоже, но ключи есть, их не придется искать – и это отлично. Я выхожу из машины и открываю ворота со двора. Свежий холодный ветер едва не валит меня с ног, но спать расхотелось окончательно.
Я возвращаюсь назад в дом и собираю наши вещи. И плед с дивана захвачу, он нам пригодится, а остальное скоро сгорит. Сумка поместилась в багажнике, будто там и была, и теперь осталось перетащить Рыжего. Блин, в отличие от меня, стресс напрочь отбивает у него аппетит. Я ем все подряд, а он не может проглотить ни кусочка. А потому я позавтракала – утром после ночных упражнений я была голодна, а он, естественно, съесть ничего не смог, и сейчас я относительно трудоспособна, а Рыжий лежит как бревно. Никогда больше не стану расстраивать его и свои похождения буду держать в строгой тайне. Мужчины странные и непоследовательные создания. Мне не понять этой их логики: если мужик имеет много половых связей, он молодец, если женщина такая – она проститутка. Я даже не собираюсь понимать это, у меня – свои правила игры, и притча о стакане воды мне кажется неубедительной.
Извини, Вадик, но несколько синяков и ссадин – это все же намного лучше, чем обгорелые молекулы, в которые превратится твое красивое тело, если мы здесь останемся. Я тащу тебя, как могу, и надеюсь, что ничего тебе не сломаю. Надо валить отсюда, пока живы. Стоп! В ванной я забыла свою новую ночную рубашку! Ни разу мне не удалось собраться так, чтобы ничего не забыть.
Ладно, не возвращаться же за ней. Это будет моя жертва огненному богу, который вот-вот нагрянет сюда с инспекцией.
Машина уже прогрелась, бак полон бензина. Странно, как раз бензина в нем почти не было, кто его залил? Может, Рыжий нашел канистру в гараже? В машине я чувствую себя уютно, как дома. Похоже, что только здесь я себя и ощущаю дома. В прошлой жизни я, наверное, была цыганкой.
– Лиза…
– Я тут, тут. Не переживай, все хорошо.
– Пить.
Я подаю ему бутылку с минералкой. Его мучит жажда, препарат выводится из организма, а значит, Рыжий скоро будет как новый. А пока мы поедем подальше отсюда, потому что…
Взрыв страшный, машину словно подтолкнули вперед. Я едва руль удержала. Да, ребята на взрывчатке явно экономить не стали, и гореть бы нам синим пламенем, если бы не случайность. Случайность? Как бы не так! Остапов – или кто он там на самом деле – отлично понял, что я очнулась. Он специально оставил открытым шкаф и сказал о входе в гараж. И я уверена, что лезвие на полу оставил тоже он. Он знал, что я смогу о себе позаботиться, но тем не менее залил нам бак, вставил ключ в замок зажигания и не запер гараж. Зачем устраивать такую сложную интригу? Только ради того, чтобы объявить меня мертвой? Кому от этого польза? Я не знаю. Дело, видимо, все-таки в завещании Клауса Вернера, но мне его не увидеть никогда.
Мы заперты в этой стране, как в подземелье. С нами не хотят иметь дело в цивилизованном мире, потому что мы, дети разоренной империи, нарушаем их покой. Одичавшие от постоянных проблем и озлобленные, мы в их глазах выглядим как новая татаро-монгольская орда, несущая с собой преступность, дикость и абсолютное безразличие к проблемам озоновых дыр и спасения дельфинов. Мы еще не скоро поймем, что нигде не нужны со своими примитивными представлениями о мире. Но здесь мы тоже не нужны, и это мы давно поняли, а потому летим к чужим сияющим берегам, но только обжигаем крылья. И тогда понимаем, что те берега сияли не для нас.
И из-за железного занавеса, построенного для нас добропорядочными европейцами, я ничего не могу поделать, куда ни кинь, везде клин. Выхода нет или я его не вижу – а это все равно что нет.
– Лиза, что случилось?
Ничего не случилось, нас просто стерли. Тебе же нравится фильм со Шварцнеггером? Ну вот.
– Что-то взорвалось.
– Лиза!
– Вадик, я не знаю, что тебе сказать и как это объяснить. Нас отравили и хотели убить – или сделали вид, что хотят, я ни в чем не уверена. Но как бы там ни было, мы живы.
– Это Остапов все подстроил, да?
– Не все так однозначно. Ты меня слушай и не перебивай, хорошо? Оденься, простудишься.