– Мя-ях! – сонно поприветствовал ее Кыш.
– Бабушка, а сколько длится полнолуние?
– Астрономическое? По-моему, несколько десятков минут… – рассеянно сказала бабушка. – Что, луна спать мешает? Говорила же, давай повесим на окно шторы!
– Да не…
Агата облизнула ложку и задумчиво уставилась в окно. Вчерашнее путешествие казалось сном – удивительным, волшебным сном… Хотя теперь куда ни кинься – везде наткнешься на волшебство. Как это раньше она его так успешно не замечала?
– А правда, что студенты Академии гуляют в полнолуние по крышам?
Бабушка вдела иголку в нитку и покосилась на внучку зорким глазом.
– Ну, гуляют… Мало ли кто где гуляет. Надеюсь, ни в какую светлую голову в интернате не пришло попробовать это сделать? Рановато еще.
Агата задумалась. А ведь правда, никто ей о таком не рассказывал. Пока. Бабушка сочла ее молчание угрожающим, потому что поспешила добавить:
– Я не к тому, что это как-то неприлично или вы еще не доросли, – боже упаси! Просто, пока у вас нет соответствующих навыков, такие прогулки крайне травмоопасны…
Агата перебила:
– А с вампирами ты когда-нибудь встречалась?
Бабушка не удивилась.
– Конечно. Среди них тоже есть сильные маги, некоторые поступают учиться в Академию. В основном на вечернее отделение, как ты сама понимаешь.
– И как ты к ним относишься?
Лидия Мортимер помолчала. Сказала взвешенно:
– Надеюсь, ты не сочтешь меня шовинисткой. Но я бы не хотела, чтобы у моей внучки появились подобные приятели. Я ничего не имею против них, просто мне не нравятся некоторые их привычки…
Агата не удержалась от смеха:
– Например, привычка пить человеческую кровь?
– Вот именно. Хотя я всегда утверждала и буду утверждать, что согласна сотрудничать хоть с зомби – если только они готовы пойти на такое сотрудничество. А к чему ты это все спрашиваешь?
– Да так. Просто чем больше я здесь живу, тем больше у меня вопросов появляется.
– Охо-хо! – вздохнула бабушка. – А чем длиннее жизнь вообще, тем больше вопросов будет возникать. И на многие так и не найдется ответа…
В четверг отменили две последние пары – заболел Александр. Стефи тут же решила, что они идут в кино. Естественным образом получилось, что в кино пошли не они одни, а целая куча народу. Компания, набившаяся в кабинет директора, почтительно, если не сказать – подхалимски, молчала. Божевич тоже молча, даже не поднимая глаз, подписывал пропуска. Один отложил.
– Анна-Мария сегодня никуда не идет.
Рослая темноволосая девушка подперла бока руками. Спросила воинственно:
– А что я такого сделала?
– У тебя нестабильное состояние. Сходишь в кино в выходной.
– У меня? – Она громко расхохоталась. – У меня – НЕСТАБИЛЬНОЕ СОСТОЯНИЕ?
Где-то загромыхало. Агата заметила, что кое-кто пригнулся, опасливо поглядывая на потолок. Божевич раздраженно взмахнул рукой – точно поймал в воздухе крупную муху. Громыхание смолкло.
– Анна-Мария, уйди от греха подальше!
Та возмущенно фыркнула и понеслась к двери. Димитров отскочил в сторону. Наверно, Антон наложил на дверь заклинание «нехлопанья» – иначе бы та давно не выдержала таких энергичных ударов…
Директор положил перед собой следующую «вольную». Помедлив, покосился. На Агату. Та затаила дыхание – что, и у нее какое-то не такое состояние? Или ей вообще запрещено покидать территорию интерната? Антон поводил над листом своей лицензионной ручкой, но все же подписал.
– А что с этой Анной-Марией? – спросила Агата, когда они дружной гурьбой вывалились из кабинета. Стефи, как всегда, была в курсе событий:
– Разругалась со своим парнем, вот теперь рвет и мечет. Пошли, нам еще на досмотр.
– Какой?
– Да пошли, увидишь!
Досмотр проходил прямо перед запертыми воротами интерната.
– Пропуска! – Смуглый остроносый охранник потер руки с каким-то даже предвкушением. – Ну, чем вы меня сегодня порадуете? Кто первый?
Первым «порадовал» Зигфрид. Охранник наклонился, упершись руками в колени. Спросил с интересом:
– Ну?
Мальчик, задрав голову, смотрел ему прямо в глаза уверенным взглядом прозрачных голубых глаз. Сказал звонко и четко:
– Масуд, у меня ничего нет!
– Зигфрид, у тебя ничего нет, – послушно повторил охранник. – А теперь выворачивай карманы.
Водяной вздохнул и вывернул карманы длинных шорт. На землю посыпались разноцветные стеклышки. Охранник подобрал их все до единого и положил на столик у ворот.
– Я же предупреждал, что ты не сможешь меня загипнотизировать!
– Попытка – не пытка, – независимо сообщил Зигфрид, заправляя карманы.
– Не забудь кармашек на футболке.
Зигфрид вновь скорбно вздохнул и вытащил из кармана крупный осколок черного стекла. Положил в общую кучу.
– Сохрани его для меня!
– Как в швейцарском банке, – заверил охранник.
– А что он делает с этими стеклами? – спросила Агата.
Стефи скривилась:
– Ой, лучше не спрашивай! Маньяк он!
– Следующий!
Засунув руки в карманы, вразвалку подбрел Димитров.
– А, Мистер Зажигалка! Какому заведению в городе не повезет на этот раз?
Тот нехотя растянул губы в усмешке.
– Смешно, Масуд, прям обхохочешься! Нет у меня ничего.
– Ну нет, так нет, – покладисто согласился тот. – Давай-ка сюда свои ручки шаловливые!
– Ну жарко же, Масуд!
– А может стать еще жарче, давай-давай!
Агата, хлопая глазами, смотрела, как охранник натягивает на руки Славяна толстые перчатки.
– Подумают, я заразный, – ворчал, глядя в небо, Димитров. – Проказой какой-нибудь…
– Нет, Слав, – подал голос Карл. – Они подумают, ты – скейтбордист. Просто где-то свой скейт потерял.
– Видишь, на ладонях дырки, вентиляция. Не спаришься! – Охранник тщательно застегнул кнопки на димитровских запястьях и сказал назидательно. – Застежки заговорены, если кто-нибудь попробует…
– Ой, да ладно, Масуд! – недовольно сказала Стефи. – Ты каждый раз это говоришь, мы уже наизусть выучили!
– Тогда не надо каждый раз снова пробовать…
Димитров отошел к воротам и за спиной Масуда изобразил, что душит его обеими руками.
– Люси?
Беленькая Люси стояла перед охранником, невинно сложив на животе пухлые ручки. Масуд закатил глаза к небу:
– Лю-юси!
Та спокойно и быстро освободила одежду и сумочку от каких-то проволочек, пружинок, металлических шариков…
Четко подошедший к столу долговязый Карл выложил нечто увесистое. Охранник взглянул и сказал:
– Ого! Где взял?
– Нашел, – без запинки ответил Карл.
– Ну уж извини, это я тебе не верну. И сообщу директору. О, Стефания, моя красотка Стефания!
– Да, это я!
– Что за юбочка на тебе! Такая красивая!
И такая короткая. Временами казалось даже, что юбки нет вообще.
– Тебе нравится? – хлопая ресницами и отчаянно кокетничая, полыценно спрашивала Стефани.
Охранник таращил черные жгучие глаза:
– Мне?! Нравится ли мне? Стефания, любовь моя, да на тебя будет оглядываться каждый парень, каждый мужчина и даже каждый дедушка столицы! Так что снимай все свои приворотные амулеты. Твоих ножек и без того больше чем достаточно.
Стефи надулась.
– Какие еще амулеты? Мне эти украшения бабушка подарила!
– Значит, у твоей бабушки тяжелый склероз и она уже забыла, для чего они служат. Сдавай-сдавай!
Стефи, непрерывно жалуясь, складывала браслеты, кольца, серьги, подвески на стол.
– И что, я теперь совершенно голая должна идти?
– А возможно еще голее?
– И вообще ты должен выдавать нам расписки!
– Не бойся, верну я тебе твое золото-бриллианты! Мне женские привороты уж точно ни к чему…
Масуд помахивал в воздухе последним пропуском, затрудненно глядя на Агату. Та смотрела на него с такой же озабоченностью.
– Новенькая? Что-нибудь проносишь?
– А?
– Вроде этого. – Масуд кивнул на стол. Агата послушно посмотрела на склад конфискованных вещей. Она, между прочим, вышла уже из возраста, когда коллекционируют стеклышки, проволочки и гвоздики… И камешки.
Хотя камень странный. Черный, весь неровный, с острыми рваными краями. А сквозь черноту просвечивает красный пульсирующий огонь. Сердце-камень, или Говорящий Камень… И правда, где его Карл «нашел»? Агата перевела глаза на разноцветные осколки и сразу поняла, почему Стефи назвала Водяного маньяком. Очень противно. Но ему, наверно, кажется, что очень красиво… А Стефи приворотные амулеты купила (а то и стянула) в каком-нибудь магазине, несколько сделала сама, один даже очень удачный, вон как светится красным. А вот этот перстень и правда очень старый, темно-бордовый, но носить его нельзя даже днем – плохо кончится…
Агата перевела глаза на охранника. Сказала честно:
– У меня ничего такого нет.
И пошла к воротам, не заметив, что Масуда мягко приложило к стене.
– Масуд, ну открывай! – загалдели школьники. – Масуд, ты че, уснул?
Ворота открылись, и разоруженные несовершеннолетние преступ… то есть волшебники вырвались на свободу. Агатин телохранитель сидел на скамейке неподалеку, складывая газету. Смотрел на них.
Масуд медленно приходил в себя. Слушал голос Карла:
– Нет, Масуд – дядька еще ничего! Шмонает, конечно, по-черному, но не выступает, как Йохан. Тот как разорется, не остановишь уже…
Они что, с ума сошли? Как его одного можно выставлять против ЭТОГО?
Как можно разоружить само оружие?
Взявшись за решетку, он глядел школьникам вслед. Новенькая, сутулясь, шла рядом с сексапилочкой Стефи – совершенно обычный городской подросток, уже не переливающаяся всеми цветами мира, как несколько минут назад. И весь «конфискат» не сиял уже под ее взглядом. И его самого вовсе не отнесло с ее дороги…
Масуд зажмурился, поморгал, пригляделся снова. Ему голову напекло, точно! Оттого и круги перед глазами, и шум в ушах. И временное помутнение сознания… Надо сказать Антону, пусть «грибок» для тени какой-нибудь у ворот поставят.